Погода постоянно ухудшалась со дня на день, и вот последняя партия индейцев чероки из тринадцати пересекла реку Теннесси, держа путь на Северо-Запад. Скорость, с которой двигалась колонна, была гораздо меньшей, чем ожидалось, а ледяные дожди и снег замедляли ход еще больше. В довершение ко всем несчастьям, на переселяемое племя обрушились беспрецедентные вспышки эпидемий. Дизентерия, оспа и коклюш наносили тяжелый урон, и партии, которые отправились в путь позже, следовали по дороге, вдоль которой тянулись свежие могилы.

К середине декабря пять тысяч чероки терпели бедствие на ничейной земле между покрытой льдом рекой Огайо и Миссисипи, под пронизывающими насквозь северными ветрами, которые проникали через их тонкие одежды. Другие расположились лагерем на восточном берегу реки Огайо. Еды не хватало, люди отчаянно нуждались в теплых одеялах и в одежде, пригодной для зимы.

В довершение ко всему, жена одного из упрямых вождей племени чероки сильно заболела, и он посчитал необходимым оставить медленно передвигающуюся колонну и перевезти ее через реку Огайо на лодке. Переход через Арканзас и Миссисипи был закончен из-за погоды, и им пришлось остановиться рядом с Литтл Рок на реке Арканзас. Там, в лагере, разбитом на отвесном берегу, больная жена вождя отдала свое одеяло страдающему от лихорадки ребенку. В результате она заработала воспаление легких — болезнь, от которой умер Бен Каллони — и тоже умерла.

Оставшиеся в живых чероки не имели даже возможности соблюсти положенный траур. Каждый час дня и ночи они вели отчаянную борьбу с безжалостной смертью.

В крайнем отчаянье Роберт отвез оставшихся вождей вверх по Миссисипи в Сент-Луис. Здесь, заняв денег, они смогли сделать кое-какие припасы, которые давали возможность выжить хоть некоторым.

По возвращении из Сент-Луиса, Роберт нашел Нэнси застывшей в ожидании у маленькой палатки, в которой он жил вместе со священником Элайей Брауном. Несмотря на множество неотложных дел, которые Роберт, как в бреду, пытался переделать, он все-таки нашел возможность провести некоторое время с девушкой из племени чероки, и она произвела на него еще большее впечатление.

Элайя отсутствовал, ведя службу в одной из вновь прибывших партий, и Нэнси, подавая Роберту горячую пищу, сказала:

— Вчера я ходила навестить еще одну группу прибывших и встретила женщину, которой, как я думаю, необходимо поговорить с вами.

Роберт только кивнул головой, потому что его рот был полон. Но, когда проглотил, спросил:

— А в чем дело?

— Вам, наверное, нужно ее порасспросить. Другим она известна как женщина из племени сиу, но я думаю, она — белая.

Роберт нахмурился.

— Она жена одного из индейцев?

— Нет. Похоже, ее муж был убит индейцами из племени кийовов, а ее взяли в плен. Ее продали моему племени в рабство, а потом освободили.

— Ты, должно быть, ошибаешься, Нэнси. Если бы она была белой, уж наверняка она рассказала бы об этом кому-нибудь раньше. Разве кто-нибудь станет терпеть такую жизнь, если не хочет?

— Я не знаю, но, мне кажется, вам следует с ней поговорить.

— Хорошо, отведи меня к ней попозже вечером. А сейчас мне хотелось бы добавки. Я продрог до костей, мне нужно оттаять.

Роберт был уверен, что Нэнси ошибается, но все же он пошел с ней, тем более ему хотелось еще хоть немного побыть в ее компании.

Пока Роберт был в Сент-Луисе, наступило и прошло Рождество. Было что-то несправедливое в том, что на улицах городка магазины были полны еды, гуляли счастливые дети, в воздухе витало ощущение праздника, а тысячи индейцев чероки в десяти милях отсюда умирали от болезней и истощения.

Гуляя по улицам Сент-Луиса, Роберт остановился у магазина, где продавалось оружие. В освещенной витрине он увидел охотничье ружье марки Шарпа. Для мальчика оно бы идеально подошло. Роберт не имел представления об интересах собственного сына, но любому мальчишке понравился бы такой подарок. Покупка ружья доставила ему большое удовольствие. Находясь все еще в приподнятом настроении и следуя неожиданному порыву, он купил серебряную цепочку и распятие для Нэнси. В жизни девушки теперь было мало радости, и он подумал, что она будет рада его подарку.

Роберт вручил распятие Нэнси, когда они шли к лагерю на встречу с женщиной из племени сиу. Он был совершенно не готов к реакции девушки из племени чероки. Ее первоначальное недоверие, что он купил подарок именно ей, сменилось потоками слез, а потом Нэнси обняла его, сказав, что это самый великолепный подарок из тех, что ей когда-либо дарили. Она заставила его застегнуть цепочку с распятием у нее на шее и, пока они шли, каждый раз счастливо улыбалась, ловя его взгляд.

Когда они пришли в лагерь. Нэнси нашла женщину из племени сиу неподалеку. Она сидела в одиночестве на траве под навесом, укрепленным на дереве, с которого опала вся листва, а нижние сучья были ободраны.

Когда они приблизились, Роберт еще раз убедился, что Нэнси, должно быть, ошибалась. Женщина из племени сиу выглядела точно так же, как любая другая индейская женщина, вот только она была несколько более хрупкой, чем остальные. Но большинство женщин чероки сильно похудели за последние два месяца тяжелого перехода.

Когда женщина посмотрела вверх и увидела, что они подходят к ней, на ее лице появилось совершенно неожиданное выражение. Страх, но одновременно что-то еще… Лицо показалось Роберту чем-то знакомым, но он никак не мог вспомнить, на кого она была похожа. Память на лица у него была отменная, и он был почти уверен, что прежде никогда не видел эту женщину, но все же…

До того, как они подошли, женщина опустила глаза. Прижав подбородок к груди, она уставилась вниз на изношенное в лохмотья одеяло, на котором сидела. Похоже, ей хотелось, чтобы они прошли мимо.

— Женщина из племени сиу, — спокойно сказала Нэнси. — Я привела тебе человека, с которым ты можешь поговорить.

Женщина ничего не ответила, по-прежнему уставившись вниз.

— Я привела человека, чтобы ты с ним поговорила. Я хочу, чтобы ты рассказала ему о себе.

— Мне не о чем рассказывать. — Женщина говорила по-английски с трудом, как будто плохо знала этот язык, и все же в ней было что-то… странное.

Присев на корточки, он протянул руку и поднял ее подбородок, тем самым заставив посмотреть на него. Нэнси была права. Глаза женщины из племени сиу были слишком светлыми для настоящей индейской женщины. Полукровка, похоже… А потом внезапная дрожь волнения прокатилась по нему: он понял, что ее лицо было ему действительно знакомо. Но он должен быть уверен в этом.

— Расскажи мне о себе. Чероки называют тебя женщиной из племени сиу, но ты не из этого племени.

— Сиу люди моего племени.

— Нет, ты не из племени сиу. До них были шоуни, а до шоуни… посмотри на меня!

Женщина из племени сиу отчаянно пыталась отвернуться от Роберта, но он не позволил ей.

— До этого была Шотландия и корабль в Америку. Путешествие по реке с человеком по имени Феррис — и убийство твоего отца. Ты — девушка из семьи Бруксов, дочь Молли Брукс. Которая из них, Эйлин или Хелен? Ты можешь сказать мне, потому что если ты хорошенько подумаешь, то вспомнишь меня тоже — я Роберт Маккримон, сын волынщика, который развлекал вас на корабле, когда мы пересекали Атлантику…

Вопль, который издала женщина, был скорее похож на крик животного, чем человека, и все в лагере повернулись в их сторону. Женщина начала раскачиваться на одеяле взад-вперед, не переставая издавать вой, от которого у Роберта волосы на голове стали дыбом.

Нэнси опустилась рядом с ней на колени. Обняв ее, она начала раскачиваться вместе с ней. Посмотрев на Роберта, Нэнси сказала:

— Оставь нас на некоторое время. Она скоро придет в себя.

Наступил уже поздний вечер, когда Нэнси вернулась в лагерь, идя рука об руку с женщиной из племени сиу. Улыбнувшись немного устало Роберту, она сказала:

— Теперь она будет говорить. Вы были правы. Ее действительно зовут Брукс. Хелен Брукс. Ее история ужасна, но, я думаю, ей лучше самой рассказать это вам.