4. ЧТО ПРОИСХОДИТ В РОССИИ
— Россия всегда была, есть и будет страной для нас загадочной, холодной и враждебной. Никто, ни один бытописатель, ни один военный, ни один коммивояжер, ни один дипломат — никто до последней точки не изучил еще Россию и русских. Итак, Россия хочет победить Швецию. А потом она, видимо, замахнется и на остальную Европу. А Европа никогда не захочет быть «под русским медведем». Впрочем, на гербе у них орел. А мы не позволим русскому орлу распластать крылья над Европой. Итак...
— Британцы и галлы пусть встанут на пути русских хищников. Нерешенность восточных проблем, немалые долги царя Петра и поголовная бедность... Вы не можете не знать об этом. Они очень бедны. У них нет хороших дорог. Нет военных школ для своих дворян. Они малограмотны. Вот увидите, и военные успехи их кратковременны и малоубедительны. Они не захватили Стокгольм, оставив его сестре короля Карла, Ульрике Элеоноре.
— Да, мой друг, Петр великим и знаменитым стал после Полтавы. Но еще не вся Европа встала против России своей военной мощью.
Григорий Федорович Долгорукий, при польском королевском дворе российский уполномоченный, мог бы, и не подслушав этот приведенный выше разговор двух вельмож, знать, что думают о русских делах в Варшаве. А последние известия с родины были весьма благоприятны ему:
«В мае 1719 года произошло морское сражение, где русский военный флот имел викторию благодаря только искусному маневру и умелому использованию артиллерийского огня. 24 мая русский отряд в составе четырех 52-пушечных линейных кораблей “Портсмут”, “Девоншир”, “Уриил” и “Ягудиил” крейсировал в Балтийском море у острова Эзель. Отрядом командовал русский капитан 2-го ранга Наум Акимович Сенявин. Эскадра, заметив три неизвестных крупных военных корабля, пошла на сближение. На мачтах враждебных кораблей взвились шведские флаги. Шведский капитан-командор, потомок Рейнгольда фон Врангеля, вел свои суда “Вахмейстер”, “Карлскрон-Вапен” и бригантину “Вернардус” на разведку: тот бой шел около трех часов и закончился блестящей победой русских моряков». Позже по особому именному указу Петра на монетном дворе будут отчеканены наградные золотые медали всем офицерам — разного достоинства. Надпись «Прилежание и верность превосходят сильно» была памятна всем участникам боя и поучительна их потомкам.
Посланнику русскому многие документы тогда пришлось прочитать.
«Еще одна-две наши победы, и Швеция лишится своих главных морских и сухопутных сил. А Россия будет строить новые крепости и прокладывать дороги, рыть каналы и возводить оборонительные линии. Хватит ли у нас способных, грамотных офицеров? Сможем ли, вытянем?» — мысли эти не давали ему покоя.
Долго не мог заснуть в ту ночь Григорий Федорович, читая многочисленные бумаги.
У русских дипломатов была отличительная черта: дела российские всегда были важны для них не менее, чем дела иностранные. Дипломаты петровского времени были, пожалуй, первыми русскими патриотами на внешнеполитической службе. Не столько о себе заботились и не столько о престиже своей страны, а о благе России в целом.
«Итак, Россия заканчивает войну, наступит долгожданный мир, а царь Петр Алексеевич напоминал вот недавно о должном развитии инженерного дела. Развить и укрепить, заботиться о русских, но и не забывать об иностранном пополнении. Мало у нас еще грамотеев». Вспомнил Григорий Федорович о недавней встрече. Генерала Миниха представили ему как вельможу, в Варшаве вокруг было много придворной братии. И он, гордый Долгорукий, не захотел говорить с Минихом о чем-то важном... Они раскланялись и разошлись.
Прошел 1720 год. Наступил 1721-й год, многое изменивший как в жизни генерала Миниха, так и в истории России.
Год 1721-й. В этот памятный год Петр I стал императором, а Россия — империей. Церковь получила свой высший орган, названный царем Святейшим Синодом. С той поры он стал самым главным органом церковного управления. Здесь, в Синоде, объединились высшие церковные иерархи, а во главе новой системы стоял назначавшийся самим императором обер-прокурор, бывший тогда лицом светским, а никак недуховным. Этим «гражданским чиновником» был Стефан Яворский, или Симеон Иванович, который еще в начале века стал местоблюстителем патриаршего престола и президентом славяно-греко-латинской академии. Долгие годы, до 1917 года, Святейший правительствующий
Синод ведал всеми делами Русской православной церкви. Толкование религиозных догматов, надзор за правильным соблюдением обрядов, духовная цензура и просвещение, борьба с «еретиками» и «раскольниками» — все это входило в круг обязанностей служителей Синода. Тогда Петр подчинил этим решением церковь государству. Это решение царя-реформатора становится серьезнейшим вкладом в дело укрепления Российского государства.
Альманах «Русская старина» за 1871 год приводит на своих страницах следующий анекдотический случай: один монах, подавая водку Петру I, споткнулся и его облил, но, не потеряв самообладания, рассудительно сказал:
— На кого капля, а на тебя, государь, излияся все благодать.
Как царю Петру удалось подчинить церковь государству?
Своеобразным ответом может служить один из эпизодов царствования Петра Алексеевича. Царь, находившийся на собрании высших церковных деятелей, обнаружил, что многие из них хотели бы иметь своего, русского, патриарха. Когда это стало совершенно ясно, Петр вынул из кармана «Духовный регламент» и громовым голосом произнес:
— Вы просите патриарха — вот вам духовный патриарх.
Почти одновременно он вытащил из ножен кортик, ударил острием по столу и обратился к недовольным, говоря так:
— А противомыслящим вот булатный патриарх!
Петр I вставал, как и раньше, в молодые годы, в пятом часу утра, полчаса прохаживался по комнате, затем принимал с докладом кабинет-секретаря Макарова, после чего он завтракал. В шесть утра по улицам Петербурга мчалась двуколка: это Петр отправлялся на осмотр строительных работ. После этого царь посещал Сенат и Адмиралтейство. За обед он принимался в час дня. Рацион был прост и скромен: на стол подавали щи, кашу, жареное мясо с солеными огурцами или лимоном, студень, солонину или ветчину. По отзывам современников, Петр не любил рыбу и сладости.
Однажды государь Петр Алексеевич, заседая в Сенате и слушая дела о различных воровствах, за несколько дней до того случившихся, будучи в гневе, поклялся пресечь безобразия и, обратившись лично к генерал-прокурору Павлу Ивановичу Ягужинскому, изрек приказ:
— Сейчас напиши от моего имени, что, если кто и на столько украдет, что можно купить веревку, тот без дальнейшего следствия повешен будет.
Мудрый генерал-прокурор, которого сам Петр называл •«оком государевым», выслушав строгое повеление, но немного смутившись, отвечал:
— Подумайте, Ваше Величество, какие следствия будет иметь такой указ?
— Пиши, что я тебе приказал!
Ягужинский, все еще не написав, с улыбкой сказал Петру:
— Всемилостивейший государь! Неужели ты хочешь остаться императором один, без служителей и подданных? Все мы воруем, с тем только различием, что один более и приметнее, чем другой.
Петр, якобы погруженный в свои мысли, услышав такой ответ, рассмеялся и отменил приказ. Все дни недели у
Петра I были расписаны по плану еще задолго до 1721 года, когда Россия вступала в новый период своей истории. По расписанию — с понедельника по четверг — царь занимался редактированием текста Адмиралтейского регламента. В пятницу он должен был присутствовать в Сенате. Общение с высшими чиновниками государства не всегда радовало, зато он знал, каковы настроения в высшем слое власти — в среде сенаторов. Утро субботы отводилось редактированию «Истории Свейской (Шведской) войны». А в следующее утро — в воскресное — государь занимался только проблемами дипломатии.
Последние годы своей жизни Петр Алексеевич львиную долю времени посвящал решению государственных дел, где мелочей для него быть не могло. Царь, как и некоторые его просвещенные современники из Европы, исходил из идеи о том, что все беды в обществе происходят от несовершенной структуры государственного аппарата. «Государственное тягло» — так это потом назовут историки! И хотя после смерти Петра ему приписывалось создание российской бюрократии, надо признать: он пытался всеми силами систематизировать и упорядочить все дела в управлении Россией, как никто другой, благо Отечества и подданных он ставил превыше всего.