Бурхард Миних доносил 7 мая: «До сих пор в город уже 1500 бомб брошено, и, несмотря на то, осажденные не обнаруживают никакой склонности к сдаче; у меня есть еще бомб на 10 дней, а между тем, надеюсь, не придет ли саксонская или наша осадная артиллерия».
В данный переломный момент король Пруссии Фридрих-Вильгельм (обещавший содействие Миниху) объявил нейтралитет и препятствовал подвозу русской артиллерии через свои территории. Фельдмаршал Миних, проявив незаурядные способности дипломата, отвечал Фридриху-Вильгельму: «Ваше королевское величество изволили дожидаться ответа из Петербурга на ваше предложение, но я ваше королевское величество обнадеживаю, что моя всемилостивейшая императрица будет домогаться вольного пропуска своих войск, хотя бы ваше величество дозволили то же самое каким бы то ни было Станиславовым союзникам, и так как я нахожусь в состоянии вступить в дело со всеми ожидаемыми здесь французами, шведами и поляками, то могу обнадежить ваше королевское величество, что ее императорское величество меня в том не оставит, и потому прошу прислать мне вашего величества указ к правителям Пруссии о пропуске нашей артиллерии. Принимаю смелость представить также вашему величеству, что Франция в продолжение тринадцатилетней войны совершенно разорилась и в долги впала, а Россия в продолжение 21 года войны не сделала ни малейшего долга; итак, да соблаговолит ваше королевское величество такой сильной союзнице дружбу оказать и артиллерии не задерживать».
14 мая 1734 года часть русских войск из Варшавы прибыла к Данцигу. 22 мая магистрат Данцига предложил двухдневное перемирие, но ожесточенные боевые действия с обеих сторон продолжались.
В Данцигскую бухту на помощь полякам прибыл французский флот, 16 кораблей высадили 3 полка десанта — Бле-зуа, Перигорский, Ламарш — под командованием бригадира Л а Мот де ла Перуза, всего 2400 человек. Тогда это означало прямое вмешательство Франции в русско-польский вооруженный конфликт.
Французы атаковали русские укрепления (ретрашемен-ты), а осажденные жители города, находясь в отчаянии, в составе 2 тысяч человек пехоты сделали вылазку. Тем самым поддержав французов. Русские войска отбросили противника. В этом бою отличился полковник русского Олонецкого драгунского полка Лесли.
Так впервые в истории произошло вооруженное столкновение между русской и французской армиями.
Б.Х. Миних вел долгую и неприятную переписку с Фридрихом-Вильгельмом и в конце концов прибегнул к хитрости: осадные мортиры были доставлены в русскую армию из Саксонии в закрытых каретах под видом экипажей курфюрста Вюртембергского.
25 мая 1734 года в лагерь под Данцигом на помощь Ми-ниху прибыли саксонские войска под командованием герцога Вейсенфельского. Под барабанный бой, с развернутыми знаменами французы начали наступление тремя колоннами на русские ретрашементы. Но вскоре они, попав под огонь артиллерии, понеся потери, отступили. Горожане, пытавшиеся поддержать французскую пехоту, также вернулись в город. В ночь на 29 мая саксонцы сменили русских в траншеях, а 12 июня 1734 года у Данцига появился русский флот (в составе 16 линейных кораблей, 6 фрегатов и 7 других судов).
«Сего дня поутру в 9 часов атаковали французы с великою жестокостью из Вейсхелминдских шанцов наши тран-жементы, и притом учинили данцигские жители из города вылазку с 2000 человек, которые при себе и пушки имели. Сколько французов числом было, того дополнительно не знаю, понеже они из густаго леса выходили. Как они уже близко к нашему транжементу подступили, то застрелен в самом начале их командир, которого по находившемся на нем кавалерском ордене узнали. С нашей стороны при сей акции очень мало побито, а из штаб- и обер-офицеров — никто. В лесу найдено много мертвых французов, и понеже наши до самых Вейсхелминдских шанцов за ними гналися и никого не щадили, то многое число от них в погоне побито. Полковник Лесли, который командовал, получил легкую рану, а лошадь под ним застрелена. Как из наших пушек по тем стрелять начали, которые французам на вспоможение из города вышли, то оные, не зделав ничего, в город возвратиться принуждены были». Это строки очередного донесения командующего.
С 14 июня русская артиллерия возобновила прицельный огонь по городу. Бомбардирские суда русского флота начали обстреливать Вейксельмюндский форт и французский лагерь, а уже 19 июня 1734 года Миних официально потребовал у поляков капитуляции.
Начались переговоры с французами. Они потребовали отправки своего «корпуса» в Копенгаген, но им было отказано. Русское командование, проявив гуманизм к побежденным, предложило французам выйти из лагеря со всеми военными почестями и, сев на русские суда, отправиться в один из балтийских портов. 24 июня 1734 года они после мелких формальностей были отправлены в Кронштадт. Через несколько месяцев они были возвращены во Францию. 24 июня сдался Вейксельмюндский форт. Из него вышел гарнизон в составе 468 человек и присягнул новому польскому королю Августу Ш.
28 июня 1734 года данцигский магистрат выслал к Ми-ниху парламентеров. Представители магистрата сообщили Миниху о тайном бегстве Станислава Лещинского из города. Миних, взбешенный такими сведениями, приказал продолжить обстрел. 30 июня город сдался уже окончательно. Польские паны (сторонники Станислава) были «прощены», и им дали свободу выбора. Примас, граф Понятовский, маркиз де Монти были арестованы и отправлены в Торн.
Накануне, 26 июня, был подписан «Гданьский трактат 1734 года в 21 пунктах между генерал-фельдмаршалом Минихом, герцогом Саксен-Вейсенфельским, Саксонским генералом и депутатами города Гданьска, заключенный о признании Польским королем Курфюрста саксонского
Августа III и о прочем». Содержание «капитуляции» было следующим:
«...Сдался Данциг с обязательством быть верным королю Августу III; польские вельможи, находившиеся в городе, — примас Потоцкий, епископ плоцкий Залуский, воевода русский Чарторыйский, воевода мазовецкий Понятовский и другие — отдались в волю и милосердие русской императрице. Город Данциг должен отправить в Петербург торжественную депутацию из самых знатных граждан по выбору императрицы с просьбою о всемилостивейшем прощении; войска, находившиеся в городе, сдались военнопленными; город обязался не принимать никогда в свои стены неприятелей императрицы и заплатить ей за военные издержки миллион битых ефимков».
Итак, осада Данцига продолжалась 135 дней. Потери русской армии составили: 8 тысяч солдат и около 200 офицеров. На город была наложена контрибуция в 2 миллиона ефимков в пользу русской императрицы. Как отмечали очевидцы, «ни разу в этой войне 300 человек русских не сворачивали ни шага с дороги, чтобы избегнуть встречи с 3000 поляков; они “побивали” их каждый раз». Миних, которого неоднократно пытались «очернить» в глазах императрицы Анны Иоанновны, полностью восстановил свое влияние в русской столице. Позже придворные сплетники обвинят его в «неосмотрительном» штурме Гагельсберга...
Летом 1734 года фельдмаршал Б.Х. Миних получил распоряжение императрицы Анны Иоанновны о том, чтобы «местные сеймики надлежаще прикрыты и доброжелательные на оных защищены, притом и всякое попечение и потребные союзы в такой силе употреблены были, чтобы оные сеймики чрез интриги и старательства злонамеренных не разорваны, но подлинно б состояться и на оных такие депутаты избраны быть могли, которые к королю и к истинному благополучению своего отечества совершенно склонны были, о чем бы ко всем генералам и командирам наикрепчайше подтвержить».
Немалый вклад в описание осады Данцига внес сын фельдмаршала Эрнст Миних. Он полностью считает успешной деятельность Б.Х. Миниха на посту командующего армией, дает подробную характеристику Данцига: «Город укреплен регулярно, снабжен хорошей внешней фортификацией и многими вокруг лежащими шанцами; с одной стороны был он неприступен по причине потопленной земли; гарнизон в городе, которому польская коронная гвардия и новоучрежденный маркизом де Монти драгунский полк принадлежали, состоял по крайней мере из 10 ООО человек регулярного войска. Все укрепления прикрывались достаточным количеством исправных пушек. В военной амуниции не имелось никакого недостатка, а хлеба в купеческих амбарах находилось столько, что жители вместе с гарнизоном несколько лет продовольствие иметь могли...»