— Они говорят, что не пойдут на войну, пока им не уплатят жалованья.

Когда шпион прошептал это ему на ухо, Ван Тигр долго сидел угрюмый в своем зале и думал о том, как неблагодарны сердца людские, думал о том, что все эти голодные месяцы, когда народ умирал, он кормил своих солдат хорошо, не хуже, чем всегда, а они нисколько этого не ценят. Прежде он говорил себе, что можно было бы взять серебро из тайного запаса, который он хранил для себя лично, на тот случай, если придется отступать, потерпев поражение на войне, но теперь он поклялся, что не станет обирать себя и сына ради солдат, — пусть их умирают с голоду. А голод все не прекращался. Вся область была затоплена водой, и люди умирали, и так как не осталось суши и негде было хоронить их, тела бросали в воду, и они плавали там. Много плавало детских трупов, потому что люди приходили в отчаяние от неумолкаемого вопля голодных детей, которые не понимали, почему их ее кормят, и во мраке ночи родители, отчаявшись, бросали детей в воду: некоторые делали это из жалости к детям, потому что такая смерть казалась более скорой и легкой, а некоторые потому, что у них осталось мало запасов и они не хотели делиться ни с кем, и когда в семье оставались только двое, эти двое враждебно следили друг за другом, который из них сильнее и дольше продержится.

К новому году, — а все уже забыли, что это праздник, — Ван Тигр давал своим людям еды вполовину меньше прежнего, и в доме у него уже не ели мяса, а только кашицу и другую несытную пищу. Однажды, когда он сидел у себя в комнате, раздумывая, до какого положения он дошел, и дивясь, почему благосклонная к нему судьба словно забыла о нем, вошел один из телохранителей, который день и ночь стоял у его дверей, и сказал:

— Пришли шестеро солдат из твоего войска, выборные от всех остальных. Они хотят с тобой говорить.

Тогда Ван Тигр, очнувшись от своего мрачного раздумья, зорко взглянул на него и спросил:

— Они вооружены?

Телохранитель отвечал:

— Оружия я у них не заметил, но кто знает, что у них на уме?

А сын Вана Тигра сидел тут же, за своим столиком, и, склонив голову над книгой, прилежно ее читал. Ван Тигр взглянул на него, думая выслать его из комнаты. И в эту минуту мальчик и сам встал с места, словно собираясь уходить. Но когда Ван Тигр заметил такую готовность, сердце его внезапно ожесточилось; он подумал про себя, что сыну пора учиться, как нужно поступать с мятежниками и дикарями, и крикнул:

— Оставайся!

И мальчик сел неторопливо, словно недоумевая, зачем это нужно.

Но Ван Тигр обернулся к телохранителям и сказал:

— Позовите сюда всех телохранителей, и пусть они станут вокруг меня с заряженными ружьями, словно готовые к атаке, а потом впустите и тех шестерых!

И Ван Тигр уселся в большое старое кресло, которое принадлежало когда-то правителю, покрытое тигровой шкурой ради тепла. Ван Тигр сел в это кресло, и телохранители вошли и стали по правую и по левую руку от него, а он сидел, поглаживая бороду.

Вошли шестеро солдат, это были молодые люди, безрассудные, легко поддающиеся увлечению и дерзкие, как все молодые люди. Увидев генерала, окруженного телохранителями, и острия штыков, сверкающие над его головой, они вошли почтительно, и тот, кого выбрали для переговоров, поклонился, как подобало, и сказал:

— Всемилостивейший, нас выбрали товарищи, чтобы мы пошли и попросили прибавить нам пищи. Мы и впрямь голодаем. Мы не будем говорить о жалованьи, потому что времена тяжелые, и не просим, чтобы нам уплатили за прошлые месяцы. Но мы голодны и слабеем со дня на день, а ведь мы — солдаты, и все наше состояние — наше тело. Мы получаем в день такую жалкую краюшку хлеба. Затем мы и пришли, чтобы ты мог судить по справедливости.

Ван Тигр знал, каковы простые люди, и знал, что их нужно держать в страхе, а не то они перестанут слушаться своего вождя. И потому он яростно гладил бороду, стараясь вызвать в себе прилив гнева. Он думал, что он был добр к своим людям, берег их на войне, против своей воли дал им разграбить город после осады, всегда платил им и заботился, чтобы они были хорошо одеты, и думал, что сам он хороший человек, не распутный, воздержанный в своих желаниях, и от всех этих дум в нем начал подниматься великий гнев на то, что люди его не хотят переносить бедствий вместе с ним, когда такова воля неба, а не его вина, и чем дольше он думал, тем больше старался раздуть свой гнев в пламя, чтоб оно вырвалось наружу. Почувствовав, что нечто, подобное ярости, поднимается в нем, он поторопился излить его, пока этот гнев был всего сильнее, и заревел:

— Вы сюда пришли, чтобы дразнить тигра, дергая его за усы? Разве я допущу вас умереть с голоду? Разве вы голодали прежде? У меня есть свои планы, и запасы должны прибыть из чужих земель с часу на час. Нет, вы бунтовщики, вы не хотите мне верить!

И собравши весь свой гнев, он крикнул телохранителям во весь голос:

— Убейте этих мятежников!

Шестеро молодых солдат упали перед ним на колени, умоляя пощадить их жизнь, но Ван Тигр не смел пощадить их. Нет, ради сына и самого себя, ради своих домашних и ради жителей всей области, которых солдаты начнут грабить, если он над ними потеряет власть, он не мог пощадить их и не дал волю своему милосердию. Он крикнул:

— Перебейте всех до единого!

Телохранители выстрелили, и вся большая комната наполнилась грохотом и дымом, а когда дым рассеялся, все шестеро лежали, убитые наповал.

Ван Тигр поднялся с места и приказал:

— Отнесите их к тем, кто прислал их, и скажите, что таков мой ответ.

Но прежде чем телохранители успели нагнуться и поднять тела шестерых солдат, произошло нечто удивительное.

Сын Вана Тигра, всегда такой степенный и как будто не обращавший внимания на то, что делается кругом, теперь бросился вперед, совершенно обезумев, и таким одичавшим отец его никогда не видел, и, нагнувшись над одним из молодых людей, пристально смотрел на него, потом стал переходить от одного трупа к другому, глядя на них широко раскрытыми, дикими глазами, рассматривая их безжизненные, раскинувшиеся в стороны руки и ноги, и, выпрямившись, крикнул отцу, сам не понимая, что делает:

— Ты убил их, все они умерли! Вот этого я знал, он был мой друг!

И он с таким отчаянием посмотрел в глаза отцу, что Вана Тигра почему-то испугал этот взгляд, и он опустил глаза и сказал, оправдываясь:

— Я должен был это сделать, иначе они стали бы во главе войска и, подняв бунт, убили бы нас всех!

Но мальчик, задыхаясь, прошептал:

— Он просил только хлеба…

И вдруг лицо его исказилось от плача, и он бросился из комнаты, а отец в остолбенении смотрел ему вслед.

Телохранители вернулись на место, и Ван Тигр, оставшись один, выслал из комнаты даже тех двоих, которые должны были оставаться при нем днем и ночью, и час или два просидел один, охватив голову руками, и стонал, раскаиваясь в том, что убил молодых людей. И когда он не в силах был выносить этого дольше, он велел позвать к себе сына, и скоро мальчик вошел медленной походкой, опустив голову и пряча глаза от отца, Ван Тигр подозвал его ближе и, когда он подошел, взял тонкую и сильною руку мальчика и погладил ее, чего никогда не делал прежде, а потом сказал тихим, голосом:

— Я сделал это ради тебя!

Но мальчик ничего не ответил, он пересилил себя и молча стерпел отцовскую ласку, и Ван Тигр вздохнул и отпустил его, не зная, что сказать сыну и как сделать, чтобы сын понял его любовь. Сердце Вана Тигра болело, ему казалось, что он самый одинокий человек во всем мире, и день или два он не находил себе места. Потом он заставил себя не думать об этом, так как не знал, что делать, и решил подарить сыну что-нибудь такое, чтоб успокоить его. Да, он купит мальчику заграничные часы или новое ружье, или еще какую-нибудь вещь, и тогда сын к нему вернется.

Так Ван Тигр пересилил свое горе, и так он утешал себя.

Однако случай с шестью солдатами показал Вану Тигру, до какой жестокой нужды довели его эти времена; он понял, что должен найти продовольствие, если хочет, чтобы у него осталась армия. Он солгал, говоря, что уже везет для них продовольствие из чужих стран, но теперь понимал, что нужно куда-то ехать и разыскать это продовольствие. Тогда он снова вспомнил своего брата, Вана Купца, и сказал себе, что в такие времена братья должны стоять друг за друга, и он поедет и узнает, что делается в отцовском доме и какую помощь ему могут оказать.