Любезный ответ Гордона, выраженное им сочувствие гуманитарным устремлениям русского исследователя и само приглашение прибыть для консультаций в Веллингтон, по-видимому, произвели немалое впечатление на Миклухо-Маклая. Он начал надеяться на его поддержку. Впервые Миклухо-Маклаю показалось, что забрезжил свет в конце туннеля. В уже известном нам открытом письме коммодору Уилсону ученый писал: «Буду считать большой честью предоставить мое знание положения дел на островах южных морей в Ваше распоряжение»[732]. Вскоре случай для этого представился.

В Сидней поступили сообщения о том, что в деревне Кало, расположенной на юго-восточном побережье Новой Гвинеи, убито несколько христианских «тичеров». Поскольку в австралийских газетах уже критиковали Уилсона за недостаточную «решительность», проявленную во время карательных экспедиций, коммодор решил на этот раз «преподать урок» папуасам: сжечь деревню, срубить плодовые деревья и, если удастся, расправиться с самими жителями. Миклухо-Маклай в марте 1880 года побывал в этой большой деревне, население которой насчитывало около двух тысяч человек. Узнав о намерениях Уилсона, ученый явился к коммодору, с которым, как он писал, «находился в дружеских отношениях»[733], и стал убеждать его отказаться от сожжения деревни и истребления ее обитателей, ограничившись выявлением и наказанием виновника или виновников убийства. Сомневаясь в возможности обнаружить виновных, Уилсон предложил Миклухо-Маклаю сопровождать его на борту флагманского корабля «Вулверин». И хотя это предложение нарушало планы исследователя, он его принял, чтобы спасти от расправы невинных людей. План Миклухо-Маклая в основном удался: «Вместо сожжения деревни и поголовного истребления ее жителей все ограничилось несколькими убитыми в стычке, в которой пал главный виновник убийства миссионеров, начальник деревни Квайпо, и разрушением большой его хижины»[734]. Такой исход дела поднял авторитет ученого, и Уилсон проникся к нему уважением.

Итак, русскому ученому удалось установить дружественные контакты с двумя наиболее влиятельными английскими официальными лицами в Океании. Но он понимал, что это отнюдь не может гарантировать безопасность обитателей Берега Маклая. В начале 1880-х годов охотники за «черными дроздами» уже разбойничали на Новой Ирландии, Новой Британии и некоторых других островах, расположенных вблизи от северо-восточного побережья Новой Гвинеи. Значительно активизировали свою политику в этом регионе Франция, США и особенно кайзеровская Германия. Что же касается правительства Квинсленда, то оно не скрывало своего намерения явочным порядком решить вопрос об аннексии «Восточного Папуа» и даже сделать его составной частью этой самоуправляющейся британской колонии. Такая позиция во многом диктовалась желанием бесконтрольно и без всяких ограничений «вербовать» на этом огромном острове подневольных рабочих для квинслендских сахарных плантаций.

В этой сложной, чреватой многими неожиданностями обстановке — вероятно, надеясь на благожелательное отношение Гордона и Уилсона, а также учитывая приход к власти в Англии правительства Гладстона, — Миклухо-Маклай решил возродить в несколько модифицированной форме проект создания Папуасского союза, занимавший его воображение на протяжении пяти лет.

«Проект развития Берега Маклая»

Миклухо-Маклай начал работать над текстом своего проекта в октябре 1881 года, по возвращении из плавания на «Вулверине». 24 ноября документ был готов. Ученый назвал его «Проектом развития Берега Маклая» и адресовал это «открытое, но очень конфиденциальное письмо» коммодору Уилсону[735]. Он писал, что намерен вернуться на Берег Маклая, чтобы уберечь своих друзей от происков белых захватчиков. Его цель — помочь островитянам «достичь на основе уже существующих местных обычаев более высокой и всеобщей ступени чисто туземного самоуправления» и сплотить в едином союзе изолированные друг от друга деревни Берега Маклая. Он предлагал создать для решения вопросов, представляющих всеобщий интерес, Большой совет, членами которого стали бы наиболее влиятельные пожилые мужчины — тамо боро («большие люди») основных деревень, а дела «локального характера» оставить в ведении традиционных деревенских советов. В качестве первоочередных задач предусматривалось открытие школ, строительство пристаней, дорог и мостов, а также всемерное развитие местной экономики.

Если в 1876 — 1877 годах путешественник пытался начать осуществление подобного замысла, как он сам тогда писал, «один и без ничьей помощи»[736], то теперь он наметил привлечь себе в помощники нескольких ремесленников и знатоков тропического земледелия «из Австралии, Китая, Явы, Индии и Европы». «Я занял бы при Большом Совете, — писал Миклухо-Маклай, — место советника, участвовал бы в дискуссиях, а также представлял его в сношениях с иностранцами и людьми, не принадлежащими к Союзу папуасов Берега Маклая».

Миклухо-Маклай считал, что, когда начнут плодоносить растения на плантациях и разовьется взаимовыгодная торговля с другими островами Океании и с Австралией, его детище станет самоокупаемым. Но где взять деньги на первоначальное финансирование проекта? «Я предложил бы, — писал путешественник, — установить сотрудничество с несколькими филантропически настроенными капиталистами — людьми, которые не только будут искать больших прибылей, но пожелают сослужить службу человечеству, способствуя распространению цивилизации».

В заключение Миклухо-Маклай заявил, что в случае успешной реализации его проекта он «был бы в состоянии от имени Большого Совета тамо боро пригласить правительство Великобритании учредить консульство в этой части Новой Гвинеи, что, возможно, привело бы в дальнейшем даже к испрашиванию Большим Советом британского протектората над Берегом Маклая Новой Гвинеи». Это ни к чему не обязывающее упоминание о возможности протектората было включено в проект, очевидно, для того, чтобы обеспечить ему поддержку или хотя бы благожелательный нейтралитет английских властей.

При оценке документа привлекает внимание прежде всего его широкая гуманистическая направленность, которая не исчерпывается стремлением спасти обитателей Берега Маклая от колониального порабощения. Начнем с того, что в этом проекте ярко отразились антирасистские позиции ученого, его убеждение в равной способности всех народов — независимо от расы и места на шкале общественных форм — развивать свою культуру, двигаться по пути прогресса. Если многие современные Миклухо-Маклаю антропологи (не говоря уже о колониальных чиновниках и торговцах) считали папуасов «недочеловеками», то русский ученый, исходя из своих научных убеждений и личного знакомства с жителями Берега Маклая, не сомневался в возможности «поднять уровень их цивилизации».

Проект Миклухо-Маклая имел еще две примечательные особенности, необычные для той эпохи: в качестве первоочередной меры в нем выдвигалось открытие школ и в то же время ни слова не говорилось об обращении новогвинейцев в христианство, о приглашении на Берег Маклая миссионеров. Эти особенности проекта отнюдь не случайны. Путешествуя по островам Океании, ученый убедился в том, что христианские проповедники нередко выступают в качестве авангарда иностранных пришельцев. Некоторые миссионеры, как писал Миклухо-Маклай, занимались «под маскою наставников и друзей туземцев деятельностью тредоров»[737]. Но еще важнее было, по мнению путешественника, то обстоятельство, что даже те миссионеры, которые искренне желали добра островитянам, своей деятельностью фактически расчищали путь «к вторжению тредоров, с их аксессуарами: введению в употребление спиртных напитков, огнестрельного оружия, распространению болезней, проституции, вывоза туземцев силою или обманом в рабство и т. д.»[738]. Эти «благодеяния цивилизации», как подчеркивал Миклухо-Маклай, «едва ли уравновешиваются умением читать, писать и петь псалмы»[739]. Неудивительно, что путешественник отнюдь не желал содействовать появлению миссионеров на Берегу Маклая.