В июле Миклухо-Маклай отправился в свою первую поездку вглубь австралийского континента, чтобы проверить обоснованность слухов о некоем «безволосом племени», якобы обитающем в бассейне реки Баллон в южном Квинсленде. Сначала он проехал поездом 280 миль до Тулбы, затем в повозке, запряженной быками, за два с половиной дня добрался до городка Сент-Джордж. Поездка проходила по холмистой местности с небольшими группами деревьев и сочным травяным покрытием; воздух был чист и прозрачен. В этом благодатном субтропическом климате малярия редко беспокоила Миклухо-Маклая.

Возле Сент-Джорджа находилась большая скотоводческая «станция» Гулнарбер, управляющий которой, Дж. Кирк, охотно согласился помочь исследователю. Но, по выражению Миклухо-Маклая, вблизи гора оказалась маленьким холмиком: удалось обнаружить лишь одну семью аборигенов, отдельные представители которой были лишены волосяного покрова. Николай Николаевич тщательно обмерил, зарисовал и сфотографировал этих безволосых людей и статью о них послал для публикации Вирхову. Продолжая наблюдать и измерять коренных австралийцев, Николай Николаевич вскоре присоединился к мнению своего выдающегося учителя и коллеги Т. Хаксли, который считал, что аборигены составляют особую австралийскую расу.

Вернувшись в Брисбен, Миклухо-Маклай продолжил анатомические исследования, посетил новое здание Квинслендского музея, маленький штат которого проводил разбор и инвентаризацию коллекций после недавнего переезда. Здесь он встретил У. Хэзуэлла, с которым познакомился в Сиднее накануне отплытия на «Сэди Ф. Коллер». Этот молодой биолог переехал в Брисбен, получив предложение стать куратором Квинслендского музея, а потому надежда Николая Николаевича на то, что в его отсутствие именно Хэзуэлл займется вместе с Э. Рэмзи хлопотами по устройству зоологической станции, не оправдалась. Хэзуэлл представил русского путешественника О. Грегори — члену попечительского совета музея.

Огастес Грегори (1819 — 1905) — одна из самых колоритных фигур в истории Квинсленда. Отважный путешественник и талантливый геодезист, он внес крупный вклад в исследование северных и западных районов Австралии. Много лет Грегори возглавлял землемерную службу колонии, занимаясь отведением земли для строительства новых городов и поселков, оформлением земельных блоков в еще необследованных местностях для продажи или сдачи их в аренду желающим заняться скотоводством и земледелием. При этом, как утверждают историки, он не забывал об интересах своих друзей — крупных земельных собственников, «отцов-основателей» колонии. Старый холостяк, руководитель масонской ложи Квинсленда, Грегори, будучи членом верхней (назначаемой губернатором) палаты парламента, придерживался крайне консервативных взглядов во внутренней политике и был сторонником аннексии Квинслендом Юго-Восточной Новой Гвинеи. Вместе с тем он, по меркам своего времени, был человеком широкообразованным, увлекался историей и естественными науками, выписывал из Европы несколько журналов и новинки художественной и научной литературы. Миклухо-Маклай нашел его интересным собеседником.

Несмотря на различия во взглядах, Грегори и русский путешественник стали добрыми приятелями, почти что друзьями, не касаясь по умолчанию «деликатных» тем. Огастес пригласил «барона Маклая» погостить в его имении Рейнворт, расположенном в восхитительной местности недалеко от Брисбена. «Шесть недель моего пребывания в Рейнворте, его резиденции, — писал Миклухо-Маклай, — были для меня поучительны и приятны благодаря его обширным познаниям в различных отраслях науки и большому опыту путешественника»[714].

Примеру Грегори последовали другие богатые скотоводы. Один за другим они приглашали русского ученого посетить их владения в юго-восточной части Квинсленда. В конце октября Миклухо-Маклай приехал в Джимбур — имение крупного земевладельца и политика Джошуа Белла, расположенное в плодородной холмистой долине Дарлинг-даунс, к западу от Брисбена. Один из наиболее богатых и влиятельных «патрициев» Квинсленда, Белл был председателем законодательного собрания колонии, а с марта по декабрь 1880 года исполнял обязанности губернатора, пока его друг, губернатор А. Кеннеди отдыхал в Европе.

Белл построил в глуши, в еще слабо освоенном районе усадьбу с дворцом, которую современники прозвали «Меккой Квинсленда». Брисбенский архитектор спроектировал массивное двухэтажное здание, которое было сложено из песчаника и щедро отделано кедром, вырубленным в близлежащих горах. По желанию заказчика в этом здании, окруженном регулярным парком, причудливо сочетались элементы английской и французской дворцовой архитектуры. Дом освещался газом, который вырабатывали из каменного угля на территории усадьбы, и был снабжен питьевой водой, которая подавалась по трубам из реки Кондомайна, причем насос приводился в движение ветряным двигателем. Как писал Миклухо-Маклай, в Джимбуре он «имел возможность в течение примерно четырнадцати дней в совершенном покое пересматривать свои путевые заметки и возобновить свою запущенную корреспонденцию»[715].

Обширные владения Белла в районе Джимбура стали многопрофильным и высокодоходным предприятием. Отсюда на рынок поставляли мясо, шерсть и кожи. На племенной ферме выращивались овцы-мериносы, на конном заводе — породистые лошади для скачек и верховой езды. Вблизи от усадьбы вырос поселок, в котором жили — в хижинах и бараках — сотни сельскохозяйственных рабочих, преимущественно аборигены и метисы. Николай Николаевич наведывался в этот поселок, расспрашивая о различных аспектах исчезающей культуры коренных австралийцев. Особенно интересовали его сексуальные обычаи — модная тема в журналах Вирхова.

Из Джимбура Миклухо-Маклай отправился в Пайкдейл — резиденцию другого богатого сквоттера, Доналда Ганна. За шесть недель, проведенных в Пайкдейле, путешественник, благодаря содействию гостеприимных хозяев, сумел получить для сравнительно-анатомического исследования мозги различных видов кенгуру и коала, а также утконоса и ехидны. Завершив статью о путешествии по островам Меланезии и юго-восточному побережью Новой Гвинеи, он послал отсюда рукопись в РГО[716].

Новый год Миклухо-Маклай встретил в другом имении Ганна — Клерво, где, занявшись палеонтологическими исследованиями, собрал множество окаменелых костей Diprotodon australis, Phoscolomys gigas и других давно вымерших представителей плейстоценовой австралийской фауны. Эти находки, высоко оцениваемые современными специалистами, ныне хранятся в Сиднейском университете[717]. В бумагах путешественника сохранился еще один след его пребывания в Клерво: карандашный портрет молодой девушки — англоавстралийки. Неизвестно, кем была эта девушка — родственницей управляющего имением или одной из служанок. Зная обыкновение нашего героя запечатлевать на бумаге облик понравившихся ему женщин, можно с некоторой долей вероятности включить этот портрет в галерею «женщин Маклая».

Радушный прием, оказанный Миклухо-Маклаю многими видными деятелями Квинсленда, его увлечение научными исследованиями не помешали ему разглядеть оборотную сторону быстрого развития этой переселенческой колонии, роста благосостояния колонистов. «Обращение с дикарями (аборигенами. — Д. Т.) самое антигуманное, — рассказывал он впоследствии о своих впечатлениях. — Их вытесняют внутрь страны, всячески преследуют, и убийство черного не считается даже преступлением»[718]. Свидетельства преступлений, совершенных против аборигенов полицией и белыми колонистами, путешественник обобщил в письме секретарю РГО: «В северной Австралии, где туземцы еще довольно многочисленны, в возмездие убитой лошади или коровы белые колонисты собираются партиями на людскую охоту и убивают сколько удастся черных, не думая о том, что, бттесняя каждый день туземцев из более плодородных областей, они ставят их в положение или голодать или убивать скот белых взамен растений и животных, уничтоженных или редеющих вследствие овцеводства и плантаций у белых»[719].