Глава семнадцатая.
ПОЕЗДКА В РОССИЮ И ЕВРОПУ
«Напрасная тревога в Мельбурне»
В ответ на запрос контр-адмирала Асланбегова Морское министерство разрешило принять «ученого путешественника» на борт клипера «Вестник». Узнав об этом, Миклухо-Маклай по недавно открытой беспересадочной железнодорожной линии в феврале 1882 года прибыл из Сиднея в Мельбурн, где тогда стояла русская эскадра.
Власти и жители австралийских колоний радушно принимали русских моряков. По воспоминаниям офицеров, участвовавших в этом плавании, их пребывание в Австралии превратилось в нескончаемую вереницу званых обедов, официальных приемов и увеселительных прогулок. Многие местные жители посещали русские суда, где их ждал не менее радушный прием. Но среди австралийских политиков и бизнесменов, особенно после Крымской войны, живучи были антирусские настроения: одни искренне верили в русскую угрозу, другие ссылались на нее по корыстным соображениям, чтобы заработать на строительстве оборонительных сооружений для защиты с моря крупнейших портов[745]. На этой почве разразился скандал, омрачивший пребывание русских моряков в австралийских водах.
15 и 16 февраля в мельбурнской газете «Эйдж» появились статьи, в которых со ссылкой на несуществующий документ утверждалось, что цель прихода русской эскадры — подготовка к захвату беззащитного с моря Мельбурна. Другие газеты расценили сообщение «Эйдж» как неумелую и оскорбительную для русских фальшивку. Но Асланбегов был взбешен. Он заявил формальный протест губернатору и премьер-министру Виктории, которые постарались успокоить адмирала, объяснив, что появление этой фальшивки стало возможным ввиду существования в колонии свободы печати. Казалось, инцидент исчерпан. Но 23 марта, когда эскадра находилась в Хобарте (главном городе колонии Южная Австралия), в той же газете появилась новая публикация о коварных планах «русского медведя».
В статье «Русские замыслы против Мельбурна, важное разоблачение» содержались сведения, сообщенные газете «Эйдж» неким Генри Брайантом, который якобы, общаясь с Асланбеговым, помогал ему готовить депешу русскому Морскому министерству с подробным планом нападения крейсеров на главные австралийские порты, с указанием размеров контрибуции, которая будет наложена на каждый из них, дабы спасти город от разрушения. Эта фальшивка всполошила весь Мельбурн. Первой опомнилась мельбурнская газета «Аргус», которая уже на следующий день вышла со статьей «Мистифицированная газета, или Вымышленные русские замыслы против Мельбурна». Репортеры «Аргуса» выяснили, что Брайант действительно встречался с Асланбеговым, причем предлагал адмиралу купить чертежи якобы изобретенной им подводной мины и вызывался помогать царской охранке бороться с «нигилистами» (исполнился год со дня убийства Александра II). Но Асланбегов проявил осторожность и фактически отказался от услуг этого проходимца, и тогда Брайант решил отомстить адмиралу, состряпав сенсационные разоблачения.
«Аргус» возвращался к проделкам Брайанта 27 и 30 марта. Репортеры этой газеты, как теперь говорят, провели полное журналистское расследование, которое не только показало вздорность его «разоблачения», но и установило, что Брайант в действительности не англичанин, а французский аферист экстра-класса Анри де Бомон; он бежал в Австралию с каторги, которую отбывал на Новой Каледонии, и затем просидел год в тюрьме за кражу в Сиднее. Австралийские толстосумы, обеспокоенные публикациями в газете «Эйдж», вздохнули с облегчением: никто не собирается налагать на их город контрибуцию, и антирусская кампания в прессе прекратилась.
Мы рассказали эту авантюрную историю, которую подробно изложил редактор-издатель «Кронштадтского вестника» Н.А. Рыкачев, метко назвав статью «Напрасная тревога в Мельбурне»[746], так как она коснулась Миклухо-Маклая. Заметив, что адмирал встречался с приехавшим в Мельбурн путешественником, Брайант включил в текст одной из сочиненных им «шифрованных телеграмм» Асланбегова указание на то, что «барон Маклай» — главный русский секретный агент в Австралии. Репортеры «Аргуса» установили, что такой телеграммы, написанной по-французски и содержавшей речевые обороты (например, «Его Величество, наш отец»), которые никак не могли быть использованы в русской официальной переписке, в природе не существовало. Но инсинуации Брайанта не прошли бесследно для репутации Миклухо-Маклая в Австралии в соответствии с пословицей «Нет дыма без огня». Русский путешественник Э.Р. Циммерман, находившийся тогда в Сиднее, писал в журнале «Отечественные записки», что даже газета «Аргус», защитившая нашего героя от необоснованных нападок, высказала предположение, «не состоит ли крейсировка русской эскадры по водам южного полушария в связи с пребыванием Миклухо-Маклая в Австралии». По словам Циммермана, эти опасения усилились, когда Николай Николаевич отбыл на одном из кораблей эскадры в Россию. По-видимому, такие подозрения возникли не только у газетчиков, но и у некоторых должностных лиц Нового Южного Уэльса. По возвращении Миклухо-Маклая в Сидней тайной полиции было поручено приглядывать за опасным иностранцем. Впрочем, к тому времени у губернатора Нового Южного Уэльса имелись и другие причины настороженно относиться к «барону Маклаю».
Восемь месяцев на пути в Россию
24 февраля 1882 года Миклухо-Маклай отплыл из Мельбурна с русской эскадрой на борту парусно-винтового клипера «Вестник». Обогнув с юга Австралию, «Вестник» отправился в Батавию, а оттуда в Сингапур, так как ему было предписано идти в Нагасаки. В Сингапуре путешественник пересел на крейсер «Азия», на котором через Красное море и Суэцкий канал 9 июня прибыл в Суэц, а оттуда в Порт-Саид. Предполагалось, что через несколько дней крейсер уйдет в Неаполь, о чем Николай Николаевич поспешил сообщить своим друзьям и знакомым, в том числе Дорну. Но случилось иное: 11 июня в Александрии началось народное восстание против местного правителя, ставленника западных держав. Английская и французская эскадры начали блокаду Александрии. Морское министерство приказало командиру «Азии» до прекращения волнений в Египте оставаться на местном рейде в распоряжении русского генерального консула. Когда беспорядки усилились, британский адмирал подверг бомбардировке не только форты, но и сам город, который сильно пострадал от пожаров. «Успокоение» наступило лишь 15 июля, когда в Александрии был высажен английский десант. Через три дня, после полуторамесячной задержки, «Азия» получила указание продолжать плавание, но не покидать Средиземное море. Поэтому в Генуе Николай Николаевич перебрался на броненосец «Петр Великий», который шел из Черного моря на Балтику.
Миклухо-Маклай воспользовался пребыванием в милой его сердцу Италии, чтобы хоть мельком полюбоваться ее красотами и встретиться с друзьями. Пока броненосец стоял в Генуе, он съездил во Флоренцию, где после многолетней разлуки по-братски обнялся и расцеловался с Александром Мещерским и Наталией Герцен, которая познакомила его с другими членами своего семейства, в том числе с мужем сестры — известным французским историком и публицистом профессором Габриэлем Моно.
Николай Николаевич подарил Моно тоненькую книжку — экземпляр своей биографии, написанной его другом Э. Томассеном фактически под диктовку самого путешественника и весьма своевременно опубликованной в 1882 году, накануне его отъезда в Европу[747].
В Неаполе, куда «Петр Великий» зашел после Генуи, Миклухо-Маклая ждало разочарование: Дорн не дождался его визита и уехал в запланированное ранее путешествие. Николай Николаевич осмотрел зоологическую станцию и ознакомился с организацией ее работы, но не смог договориться с ее создателем о сотрудничестве этого процветающего научно-просветительного учреждения с биологической станцией в Уостонс-Бей.