Свадьба с препятствиями

В Торресовом проливе на острове Терсди (Вайбин) у Миклухо-Маклая, плывшего из Сингапура в Сидней на пароходе «Венис», появился попутчик — английский миссионер Дж. Чалмерс, с которым путешественник познакомился в 1880 году на юго-восточном побережье Новой Гвинеи. Обсудив создавшееся положение, Миклухо-Маклай и Чалмерс пришли к выводу, что необходимо любой ценой предотвратить поглощение части Новой Гвинеи Квинслендом. По инициативе русского путешественника 1 июня 1883 года ими было написано совместное письмо лорду Дерби на случай, если английское правительство решит присоединить Восточную Новую Гвинею к британским владениям. Миклухо-Маклай и Чалмерс просили уважать «права туземцев на их земле», полностью запретить вывоз рабочих с Новой Гвинеи, ибо он на практике неминуемо вылился бы в какую-нибудь систему «приличного» людокрадства, совершенно воспретить ввоз на остров спиртных напитков[831]. Копию этого послания Миклухо-Маклай отправил Гладстону, выразив в сопроводительном письме надежду, что имперское правительство не поддержит политику «насилия, людокрадства и невольничества»[832]. Чалмерс высадился на берег в Куктауне, а Николай Николаевич проследовал далее в Сидней, куда прибыл 10 июня.

Вскоре по возвращении в Сидней Миклухо-Маклай узнал, что непосредственная угроза Восточной Новой Гвинее со стороны Квинсленда на сей раз миновала. Но путешественник понимал, что для благодушия нет оснований. «Я полагаю, — писал он Копытову еще до прибытия в Австралию, — что английское правительство не захочет ссориться с австралийскими колониями ради Новой Гвинеи и что "by and by" согласится на это увеличение своих колоний под предлогом, что не может потерпеть, чтобы какая-нибудь другая держава утвердилась бы так близко от Австралии»[833].

В Сиднее Николая Николаевича ждала крупная неприятность. 28 сентября 1882 года, когда он находился в Европе, сильный пожар в Выставочном городке, раздуваемый шквальными порывами ветра, уничтожил за несколько часов Садовый дворец и окружавшие его павильоны. Ходили слухи, что пожар устроили злоумышленники, чтобы сжечь хранившиеся во дворце полицейские архивы. Полагаясь на полицейских, охранявших выставочный городок, Миклухо-Маклай оставил в павильоне, предоставленном ему правительством Паркса, часть своих вещей и после открытия биологической станции. Теперь на месте павильона он обнаружил кучу пепла и покореженный металлический каркас. Нам неизвестен размер причиненного ему ущерба, но путешественник скорбел об этой утрате.

Прожив несколько дней в Австралийском клубе, Миклухо-Маклай обосновался в здании биологической станции и занялся прежде всего матримониальными делами. Невеста с нетерпением ждала его приезда и — по возможности скрытно от окружающих — возобновила с ним интимные отношения. Но ее семья всячески стремилась воспротивиться браку. «Все родственники, — писал Николай Николаевич брату Михаилу, — против нашей свадьбы, выдумывают разные препятствия. <…> Рита бедная не знает, кого слушаться, меня или отца своего, которого она очень любит и который не особенно дружественно смотрит на нашу свадьбу»[834].

Несмотря на широкую известность и дворянское происхождение, Николай был для сэра Джона и его родни человеком иного круга. Как они считали, этот чужеземец не имел устойчивых источников дохода, отличался сомнительным здоровьем и к тому же мог увезти Маргерит на Новую Гвинею или, чего доброго, в далекую, утопающую в снегах Россию. Молодой женщине внушали, что Николай ее там бросит, что у него могла остаться в России жена и т. д.

Существовала и другая, вполне меркантильная причина противодействия родственников Маргерит, о которой мы узнали из письма сотрудника Австралийского музея А. Мортона куратору этого музея Э. Рэмзи, находившемуся тогда в Европе: согласно завещанию ее покойного мужа, Маргерит теряла две тысячи фунтов годового дохода в случае вступления в новый брак, а эти деньги — важное подспорье для семьи Робертсон, оказавшейся в трудном финансовом положении. Но, как писал Мортон, она «не хочет их слушать», ибо «безумно влюблена» в русского путешественника[835]. Чтобы быть вместе с любимым, Маргерит готова была обречь себя на жизнь, полную лишений, пойти на разрыв или, во всяком случае, на ссору со своей семьей.

Тогда сэр Джон выдвинул последний и, как ему казалось, решающий аргумент: брак православного на иноверке, к тому же заключенный по протестантскому обряду, не будет признан законным в России. Николаю Николаевичу пришлось послать в ноябре 1883 года телеграмму гофмаршалу князю В.С. Оболенскому: «Прошу разрешения Государя на мою женитьбу на протестантке с условием, что потомство женского пола будет протестантского вероисповедания»[836].

Однако всесильный и своенравный обер-прокурор Синода К.П. Победоносцев, которому царь приказал передать телеграмму, счел ее «чересчур бесцеремонною да и странною» и положил ее под сукно. Лишь по получении письма от Миклухо-Маклая и личного указания Александра III (узнавшего о задержке от Оболенского) Победоносцев в конце января отправил в Сидней телеграмму, которая, по словам Миклухо-Маклая, «благодаря своей большой ясности и счастливому для меня обстоятельству, что была послана на английском языке», совершенно устранила «всякое недоразумение и новые проволочки»[837]. Сэр Джон вынужден был уступить. Свадьба Нильса и Риты, как называли друг друга влюбленные, состоялась 27 февраля 1884 года.

Проведя неделю в Голубых горах, молодая чета поселилась в арендованном особняке в престижном сиднейском районе Балмейн. «Вы вполне правы, называя меня счастливым человеком, — писал Миклухо-Маклай вскоре после женитьбы Дж. Уилсону. — Действительно, я теперь понимаю, что женщина способна внести истинное счастье в жизнь мужчины, который никогда не мог поверить, что оно существует на свете»[838]. Маргерит быстро и легко вошла в дела мужа и искусно выполняла роль его секретаря. В ноябре 1884 года в семье родился первенец, которого назвали двойным именем — Александр Нильс.

Молодая семья вскоре начала ощущать материальные тяготы. «Жизнь здесь, в Сиднее, очень дорога, — писал путешественник младшему брату в апреле, — и я не знаю, как мне будет возможно ухитриться прожить этот год»[839]. Миклухо-Маклай убедился, что полученная от царя субсидия, «достаточная для человека холостого, оказалась нехватающею для самой скромной жизни человека женатого в Австралии»[840]. Временное облегчение принес денежный перевод (около 200 фунтов) от Екатерины Семеновны — первый после многолетнего перерыва. В конце года Николай и Маргерит перебрались в более скромное жилище в Уостонс-Бей, поблизости от биологической станции. В этом домике в декабре 1885 года родился их второй сын — Владимир Аллен.

Попытка написания книги

Пока продолжались хлопоты, связанные с женитьбой и устройством семейного очага, о серьезной работе над книгой нечего было и думать. В этот период Миклухо-Маклай выступил на заседаниях местного Линнеевского общества с сообщениями на такие разные темы, как форма черепа у австралийских аборигенов, температура тела утконоса, мозг дюгоня и панцирь краба, якобы используемый при метеорологических наблюдениях. Приезжая на биологическую станцию, ученый занимался главным образом приведением в порядок коллекций и других материалов своих экспедиций. Кроме того, он возобновил совместно с У. Маклеем сравнительно-анатомическое изучение акул.