– Если это русские военные, – сказал Рюмшин, – то неудивителен класс бойцов. Но где мы, а где Россия… По крайней мере, они нам не враги, это точно.
– И это не Ирбис, – добавил Пилькевич, – у него одни таджики, которые двенадцать лет назад пешком под стол ходили…
Таджикистан, окрестности Пенджикента
Чайхана стояла на обочине дороги. Именно чайхана, а вовсе не крепость, окруженная высоким забором, минными полями и пулеметами на вышках.
Немного кривоватый домик, несколько веранд. Крыша, еще не растерявшая старый, кое-где выкрошившийся шифер, опирается на столбы из неошкуренных бревен.
На верандах ждут гостей дастарханы. От чайханы повеяло миром, довоенными временами, домашним уютом.
Борис шумно сглотнул слюну и спросил:
– Поедим, может?
– Давай. Может, и поедим, – мрачно отозвался Андрей, съезжая на обочину. – Заодно народ местный поспрошаем, может, знает кто чего. Похоже, мы уже в Тадже.
– Да. Судя по карте, те развалины на границе стояли. Пенджикент скоро.
– Тем более, глядишь, проясним обстановку. А то мандат наш, боюсь, здесь не действует…
– Умид говорил, союзники. И границы как таковой нет.
– То-то нас не то что не проводили, даже письма сопроводительного не дали. Или уже не союзники, а вассалы?
– Да нет. Вроде союзники. Равные.
– Ага! Дружил волк с ягненком. Пока не съел.
Народу в чайхане почти не было. Только в углу пара аксакалов играла в нарды. Да чайханщик, подбежавший сразу, как появившиеся сели за стол. Мало кто сейчас по дорогам ходит. А ездят – еще меньше…
– Салям алейкум!
– Алейкум ассалам! Накормишь путников, ата?
По-русски чайханщик говорил очень плохо, но слова «шурпа» и «лагман» понимают все, на каком бы языке они ни говорили. А слово, более интернациональное, чем чай, надо еще суметь вспомнить. Может, какой англичанин и не договорился бы. Но те тут не выживают. Климат слишком сухой, туманов не хватает… Впрочем, особыми разносолами чайхана не баловала.
Шурпа была настоящая, на мясном бульоне, щедро сдобренная специями, с большим количеством лука, картошки и моркови и даже с курагой и сливами. Ну а чай… Просто зеленый чай. Что, собственно, нужно человеку, остановившемуся поесть в дороге, кроме шурпы и зеленого чая? А когда чайханщик поставил на стол пиалу с небольшой горкой орзука, Седьмой чуть не онемел от неожиданности…
«Хорошо как, – думалось как-то лениво, без желания, – слишком хорошо. Расслабились мы с Умидовой грамоткой. А здесь уже другая страна, запросто могут быть неожиданности… Ну вот, накаркал…»
Гости подъехали с таджикской стороны. На трех машинах. Когда-то это были армейский «уазик» и два «жигуля». Наверное. Точно определить, что послужило базой бессистемному нагромождению листов металла и скопищу сквозных пулевых, Андрей так и не смог.
Восемь человек. Разномастный камуфляж. Двое вообще чуть ли не в «охотничьем». Два «РПК», «винторез», «калаши» сотой серии. На новеньких разгрузках у всех пистолеты. Трое остались у машин, остальные не спеша, вразвалочку, двинулись к дастархану.
– Салам алейкум! – поздоровался невысокий крепыш, державшийся по центру. Высокие ботинки. Немецкий флектарн. Арафатка. Единственный без автомата. И, судя по рукояти, в кобуре не положенный местным джигитам неписаным этикетом «стечкин», а обычнейший «макаров». Серьезный мужик, однако не из «пижонов».
– Ваалейкум ассалам, аро! – вежливо кивнул Седьмой, одновременно прикидывая, как выкручиваться…
«Курво-мать, купились, как лохи, на мирную чайхану! Красиво поставили. Специально для наглых самоваров, чтобы мимо не прошли».
Ситуация складывалась, мягко говоря, хреновая: пятерка расположилась грамотно. И руки от оружия убирать не собиралась. Старший стал напротив Андрея, очевидно, тоже сразу определив руководившего в двойке. Впрочем, по погонам это только совсем дурак не смог бы сделать.
– Может, удобнее по-русски? – спросил предводитель прибывших. – Зачем язык ломать будешь?
– Может и удобнее, – отозвался Седьмой. – Милости просим. Гостем будешь.
Борис с невозмутимым видом продолжал хлебать шурпу, как будто происходящее его не касалось. Он и не должен был отсвечивать, чтобы потом уже действовать по обстановке. Внешний вид не впечатляющий, так что всерьез воспринимать не должны. Ну и хорошо. Очень правильно, пусть недооценивают. Если все без стволов решаться будет – большое преимущество. Да и при стрельбе… Но стрельба пока откладывалась.
– Спасибо за приглашение. И присяду, и гостем буду. – Вежливо ответил таджик, улыбнувшись одними глазами. И присел на дастархан.
– Как доехали, уважаемые? – продолжал гость, наливая себе вторую пиалу. – Я слышал, Хорезмский Шах не любит чужаков, но слухи, похоже, устарели? – По-русски он разговаривал чистейше, даже акцент был практически незаметен. Да какой акцент, выговор был… «Московский выговор, – понял вдруг Урусов, – интересно…»
– Смотря кого. Нас вот решил не обижать…
– И почему Сарыбек-джан стал таким добрым?
– Ну, не совсем Сарыбек-джан, скорее Умид-баши.
– Умид? Это вызывает уважение. Насколько нам известно, Умид Мизафаров признает только сильных спортсменов, – таджик улыбнулся. – Ты сумел побить Дэва?
– Я? – вернул улыбку капитан. – Ему хватило и сержанта.
– Удивительные дела творятся на свете! – И он обратился к Боре, не пытаясь, впрочем, убрать усмешку из глаз. – Прими мои извинения, сержант, я не счел тебя серьезным бойцом! Но, видит Аллах, лишь достойный воин мог сразить Нахруза! А твоя скромность вдвойне похвальна.
Юринов кивнул. И снова склонился над полупустой тарелкой.
– У нас к вам дело, уважаемые, – продолжил гость. – Это ведь ваш кабриолет стоит у порога? Пятнистый такой?
– Наш. Хотя это не кабриолет. Просто шальная пуля. Точнее, сначала снаряд…
– Весело живете, господа. Куда нам до вас… – грустно вздохнул таджик. – Ну да ладно. Перейдем ближе к телу. Не хотите ли его поменять?
– На пулю? Или пчак в печень как подарок предлагаете? – уточнил Урусов, тоненькой струйкой наливая в пиалу чай. Пустую тарелку он отставил к самому краю стола. Так, чтобы удобно было запустить ее локтем. Хотя против пули…
– Ради бога! Мы же не бандиты! «Пуля, пчак…»… Как пошло. Предлагаю другой транспорт. Поменьше, конечно. Зачем вам на двоих такая большая машина? И в довесок еды или оружия.
– Любопытно, – прищурился Андрей, – вроде и грабеж, а вроде и нет. И всех интересует наша машина. А почему ты не предложил на нее сыграть? Умид-ака начал с этого.
– Игры в духе уважаемого баши для нас недостаточно интеллектуальны. Что с них взять, узбеки. Дикий народ. Вы же в курсе, что вся их хваленая культура на самом деле таджикская?
Собеседник интересовал Урусова все больше и больше.
– Не скажи, ака, не скажи. Насчет всей культуры спорить не буду, но с человеком Умида мы играли в шахматы.
– Можно и в шахматы. Аллах любит умных. Только на чем вы тогда поедете дальше?
– Вот так? – улыбнулся Урусов, приятно все-таки иметь в рукаве козырного туза. – Умид тоже был уверен, что выиграет. Кого выставишь ты? Камээса? Мастера?
Таджик улыбнулся:
– А если гроссмейстера?
«Та-ак, – мелькнуло в голове у капитана, – похоже, тут два игрока играют краплеными картами. А Борька что молчит?»
В этот момент Шах, наконец, вмешался. Он уже несколько секунд внимательно рассматривал говорившего и теперь неожиданно спросил:
– Извините, пожалуйста. Можно попросить вас снять шапку?
От неожиданности Седьмой чуть не свалился с дастархана. Нет, понятно, «великий переговорщик» и «мегаэкспроприатор», но всему есть предел. Под юродивого к чему косить? Не в Иерусалиме, богом не объявят, хотя распять могут запросто. Однако идиотизм просьбы вместе с полной неуместностью тона городского интеллигента привели к тому, что гость подчинился. Шах уставился на него, как на выходца с того света.