Михаил Макарович встал, привычным жестом одёрнул мундир, подождал, пока адъютант развесит карты, и приступил к докладу:

— Товарищи офицеры и адмиралы! Официально заявляю, что перемирию, заключённому между Советской Федеративной Республикой Россия и странами, входящими в блок Центральных держав, приходит конец. И не мы тому виной! Думаю, каждому из вас хорошо известно, что, воспользовавшись маловразумительными, а иногда и откровенно изменническими политическими маневрами отдельных деятелей Закавказской и Северокавказской республик, приведших к отводу войск Кавказского фронта с передовых позиций и замене их национальными вооружёнными отрядами — армией их назвать язык не поворачивается, турецкая армия по прямому приказу Энвер-паши месяц назад вероломно нарушила условия перемирия и перешла в наступление. Разбив в скоротечных боях армянские и грузинские отряды, турецкая армия продвинулась вглубь российской территории, овладела городом Батум, и в настоящий момент вплотную приблизилась к Елизаветполю. Ставка и Совет Народных Комиссаров незамедлительно приняли меры по исправлению положения. Вновь назначенному командующим Кавказским фронтом генерал-полковнику Юденичу приказано прекратить отвод войск, остановить турецкое наступление, а потом контратаковать. Одновременно с этим на территорию обеих кавказских республик введены усиленные подразделения Внутренних войск под командованием генерал-лейтенанта Фрунзе для обеспечения порядка в тылу действующей армии. Крейсирующий у берегов Абхазии отряд кораблей Черноморского флота должен обеспечить поддержку действий Кавказского фронта с моря. Для успешного выполнения этой задачи он будет в ближайшее время усилен. Главные же силы флота примут участие в другой ответственной операции: оказании помощи братскому болгарскому народу по выводу страны из войны. С этой целью в болгарских портах Бургас и Варна будет высажен десант, который затем должен занять несколько крупных городов, включая Софию. Общее командование операцией возложено на генерал-лейтенанта Деникина. Флот обеспечивает беспрепятственный проход десантных судов и поддержку армии с моря…

Когда совещание подошло к концу, комфлота попросил Берсенева задержаться.

— Вашему кораблю, Вадим Николаевич, — сказал Саблин, пригласив Берсенева к карте, — ставится отдельная задача. В свою бытность командующим флотом Александр Васильевич лихо запечатал Босфор минными банками. Турок и германец оттуда и носа показать не смел. Однако, по имеющимся в распоряжении штаба флота сведениям, противнику удалось-таки часть банок вскрыть и проделать в минных полях проход для своих кораблей. «Гебен» и «Бреслау» опять шкодят у болгарских берегов. Мы их оттуда, конечно, шугнём, а ваша задача не дать им вновь спрятаться в Босфоре. В начале похода отделяетесь от главных сил и с четырьмя эсминцами направляетесь к проливам. Найдите фарватер и закупорите вход. Мы погоним германские крейсера на вас, а вы уж, голубчик, не подкачайте, заставьте их спустить флаг, а нет, так топите к чёртовой бабушке! Задача ясна?

— Так точно! Но… — Берсенев замешкался, подбирая слова.

Лицо Саблина затвердело.

— Продолжайте! — приказал он.

— Что, если на помощь германским крейсерам из Босфора подойдут турецкие корабли?

— Боитесь, что не совладаете? — хитро прищурился комфлота.

— Никак нет! — вспыхнул щеками Берсенев. — Справлюсь в любом случае!

— Вот вы и ответили на собственный вопрос, — улыбнулся Саблин. — Но я думаю, что турок в этот раз носа из проливов не высунет.

Основание считать именно так появилось у Саблина после беседы с Жехорским.

Выйдя из здания штаба, Берсенев услышал короткий автомобильный сигнал. Не будучи уверен, что это в его адрес, молодой офицер всё же обернулся. Стоявший чуть поодаль автомобиль с поднятым верхом моргнул фарами, гостеприимно отворилась задняя дверь. Берсенев полез в салон, где сидящий на заднем сидении Жехорский тут же приложил палец к губам и выразительно кивнул в сторону затылка водителя. Вадим кивнул в знак понимания и уселся на сидение молча.

Поколесив по городу, автомобиль припарковался к обочине в указанном Жехорским месте. Отойдя от машины немногим более ста метров, офицеры встали над пологим склоном. Здесь было тихо и безлюдно. Внизу голубела вода одной из Севастопольских бухт, отчётливо виднелись стоящие там корабли.

— Ну, здравствуй, Вадим! — протянул руку повернувшийся к Берсеневу Жехорский.

— Здравствуйте, Михаил Макарович!

— Извини за конспирацию, — сказал Жехорский. — Скрыть факт нашего знакомства, конечно, не удастся, но степень близости и содержание беседы пусть останутся тайной.

— Понимаю, — кивнул Вадим.

Жехорский глянул на него с сомнением, но от комментариев воздержался. Вместо этого повернулся к бухте, сделал панорамный жест рукой в сторону открытого пространства и с чувством произнёс:

— Красота!

— Красота, — не очень уверенно подтвердил Вадим.

Жехорский посмотрел на него с сожалением.

— Ты хоть знаешь, как называется эта бухта, каперанг?

— Нет, — честно признался Вадим.

— Южная бухта, запомни, — назидательно произнёс Жехорский.

— А вам-то откуда это известно? — вырвался не очень корректный полувопрос-полузамечание у Берсенева.

— Да уж известно, — не обращая внимания на промах младшего по званию, неопределённо ответил Жехорский.

И то, стал бы он объяснять «непосвящённому», что много раз бывал в этом городе спустя сто лет, любил его и неплохо в нём ориентировался.

— Ладно, — искоса посмотрел на примолкшего Берсенева Жехорский, — не об том речь. Важнее другое. Тебе привет из Петрограда от всех наших и посылка от сестры, она в машине, потом заберёшь. Теперь самое главное, но это строго между нами. Тебе известно такое имя: Мустафа Кемаль?

Берсеневу второй раз за встречу пришлось признаться в неосведомлённости.

— Дивизионный генерал Мустафа Кемаль является одним из самых успешных военачальников в турецкой армии, — пояснил Жехорский. — В настоящее время он командует 7-ой армией, которая занимает позиции в районе Халеба — это на севере Сирии.

— И что? — поспешил вставить вопрос Берсенев.

— Куда отнести твоё «и что?», — рассердился Жехорский. — К Сирии, к Халебу, к 7-ой армии или к Мустафе Кемалю?

Пока Вадим размышлял над ответом, Жехорский успел остыть.

— Ладно, не парься, — выдал он не понятую Берсеневым фразу. — Если ты обратил внимание, я назвал Мустафу Кемаля одним из самых успешных военачальников. Успешный — значит, авторитетный. К тому же он уже понял, что в этой войне Турция сделала неверный выбор.

Берсенев на этот раз поостерёгся спросить, на основании чего Жехорский делает столь радикальные выводы, и тот беспрепятственно продолжил:

— В настоящий момент агент нашей внешней разведки уже вступил в прямой контакт с Мустафой Кемалем с целью склонить его к смене политической ориентации, как для себя, так и для Турции.

«Теперь понятно, откуда ветер дул», — подумал Берсенев, вспомнив недавнее заявление Саблина о том, что турецкий флот «носа из проливов не высунет».

**

Последние месяцы Сталин провёл на Кавказе, лишь изредка навещая Петроград для консультаций. «С финнами было куда проще договариваться, чем с этими горными баранами!» — не раз в сердцах восклицал нарком по делам национальностей и полномочный представитель ВЦИК на Юге России, себя при этом к числу баранов, естественно, не причисляя. Кавказ бурлил, как котёл, в который понакидали всего без разбора, и теперь никто не брался предсказать, каким будет в итоге варево. Все кричали о независимости, при том никто не мог толком объяснить, что под этим следует понимать.

Здесь Сталину очень пригодился совет Жехорского. «Предложи им пожить независимо, без документального оформления, так сказать, на пробу, — внушал ему Михаил во время последней встречи. — Справятся — тогда и будет серьёзный разговор! Прихвати с собой Юденича. Хватит ему без дела сидеть, тем более что турок он уже бивал, потребуется — побьёт ещё. Да, и не забудь захватить приказ о его назначении командующим Кавказским фронтом с открытой датой. Сам проставишь, когда сочтёшь нужным».