— Полицейские утверждают, что ее убил Анджело Сачетти, — ввернул Нэш.

— Хорошо, — кивнул я. — Это ловкий ход, но зачем потребовалось убивать ее?

— Карла разбушевалась, узнав, что всем заправляем я и Нэш, а Анджело Сачетти давно в могиле. Она угрожала рассказать обо всем своему старику, спутать нам все планы. Она питала к вам слабость, Которн.

— Карлу мне жаль, — пожалуй, тут я мог бы добавить что-то еще.

— Так что мы договорились с ней еще об одной встрече, она принесла письмо, мы взяли его, а затем передали ее тому господину, что стоит у вас за спиной. Мы также позаботились о том, чтобы в ее руке оказался бумажник Сачетти.

— Все выглядело так, будто полицию сознательно выводили на ложную цель.

— Мы к этому и стремились. Пусть теперь гадают. Анджело Сачетти исчез той же ночью. Сын Джека подстриг волосы, сбрил усы и улетел в Панаму под своей настоящей фамилией.

— Потрясающе, — прокомментировал Триппет.

— Раньше он служил в британской разведке, — пояснил Кэш своему кузену.

— И теперь работаете на то же ведомство, мистер Триппет? — осведомился Дэнджефилд.

— Нет. Я продаю старые автомобили.

— Как Которн, да?

— Кое-что для меня по-прежнему неясно, — заметил я.

— С дальнейшими разъяснениями придется подождать, — ответил Дэнджефилд.

— Нам пора сниматься с якоря. Возьми у этих джентльменов пиджаки, — обратился он к китайцу. — Им, похоже, очень жарко.

— Мне пиджак не мешает, — возразил я.

Дэнджефилд покачал головой.

— Удивляюсь вам, Которн. Пиджак у вас сшит отлично, но пистолет больно уж выпирает из-за пояса. Если вы взглянете под стол, то увидите, что я держу вас на мушке с той секунды, как вы вошли в каюту.

Китаец подошел, и я позволил ему взять мой пиджак. Захватил он с собой и пистолет.

— Что теперь?

— Теперь? Мы совершим небольшую прогулку и встретимся с яхтой. То и его дочь, должно быть, уже на борту, и я сожалею, что вам не удастся повидаться с ними.

— Вы хотите сказать, что обратно нам придется идти пешком?

— Всему хорошему приходит конец. То получит яхту и кое-какие деньги, а нам придется свернуть нашу деятельность в Сингапуре. Вы даже представить себе не можете, как хорошо все шло. А когда закрываешь дело, приходится принимать определенные меры предосторожности, вы меня понимаете, не так ли?

— Чего уж тут не понять. Но при этом… — фразы я не закончил. Тот же трюк я выполнял в трех картинах, так что репетиции мне не потребовалось. — «Триппет!» — взревел я и опрокинул карточный столик Дэнджефилду на колени. Он действительно держал под столом пистолет, раздался выстрел, пуля впилась в палубу, но к тому времени я уже летел через стол, ногами вперед, и ударил ими в грудь Дэнджефилда. Он завопил от боли, снова выстрелил, но, похоже, ни в кого не попал. Я двинул ему по руке, он выронил пистолет, я его поднял, успел заметить, что это точно такой же «смит и вессон», стреляющий специальными патронами 38-го калибра. Триппет уже схватился с Нэшем, а китаец у двери целился в меня, поэтому мне не оставалось ничего иного, как пристрелить его. Он схватился за живот, и на его лице отразилось изумление. Ранее при всех наших встречах оно являло собой бесстрастную маску. Он все еще силился нажать на спусковой крючок пистолета, который отобрал у меня, поэтому я выстрелил в него второй раз, но патрон заклинило. Тогда я швырнул в него пистолет, но не попал, потому что он сложился вдвое, колени его подогнулись, голова склонилась к животу, словно он хотел повнимательнее рассмотреть рану. Наконец, он свернулся калачиком на полу и начал стонать.

Дэнджефилд в это время ударил меня по плечу бутылкой из-под джина и метнулся к двери каюты. Я устремился за ним, попытался на ходу поднять «смит и вессон», оброненный китайцем, но Нэш вырвался из рук Триплета и пинком зашвырнул его под койку. Оба они нырнули за пистолетом, а я побежал за Дэнджефилдом.

Что-то крича, он отступал к корме. Остановился у кипы копры, вытащил из-под нее устрашающего вида мачете и повернулся ко мне с красным, потным лицом.

— Не приближайся ко мне, — прохрипел он, — а не то я перережу тебе горло.

Я огляделся в поисках чего-нибудь тяжелого, чтобы бросить в Дэнджефилда. Вроде бутылки или булыжника. Но увидел только короткую палку с крюком на конце, лежащую на палубе неподалеку от кипы копры. Я медленно наклонился, не отрывая глаз от Дэнджефилда, и подхватил ее.

— Вы слишком старый для этого, Сэм. Старый и толстый.

Палку с крюком, должно быть, оставил кто-то из докеров, разгружавших лес, который Нэш привозил в Сингапур.

Дэнджефилд двинулся на меня, тяжело дыша, подняв мачете в правой руке. Я не стал объяснять ему, что в фехтовании не рекомендуется высоко поднимать оружие. Имитировал удар, он махнул мачете, пытаясь перерубить палку, не попал, и я легонько ткнул его в живот. Он сказал: «Уф» или что-то вроде этого и отпрянул назад.

Сначала он пятился, но затем передумал и бросился на меня, размахивая мачете. Как и в обычном «бою» на съемочной площадке, я потерял чувство времени и пространства. Я видел перед собой только мачете, и палка поднималась, чтобы встретить его в нужный момент, причем руководили моими движениями доведенные до автоматизма рефлексы, а не мысль. Думал я о другом. О том, как сильно ненавижу я Дэнджефилда, и понял, к собственному изумлению, что степень ненависти уже достигла критической отметки.

В спортивных боях, что проводятся на белой полосе шириной в шесть и длиной в сорок футов, фехтовали иначе. Ничем не походили мы на участников театрализованного поединка на шпагах, которые прыгают с лестницы на балкон и качаются на портьерах. Нет, мужчина с мачете в руке хотел меня убить, и инстинкт самосохранения тут же взял верх. А ненависть к Дэнджефилду заглушила последние угрызения совести.

Дэнджефилд начал-таки уставать, и я шаг за шагом теснил его на корму. Он беспорядочно махал мачете, каждым ударом стремясь снести мне голову. Уже на корме после очередного удара его правая рука опустилась на дюйм, и я с силой ткнул его в живот закруглением крюка. Руки Дэнджефилда взлетели вверх, он замахал ими, пытаясь удержать равновесие. Отступать дальше он не мог, низкий поручень ограждения уперся ему под колени. Он махал руками, и, наверное, устоял бы, но я вновь толкнул его крюком в живот. Тут он уже понял, что падения в воду не избежать. Наши взгляды встретились, он пробурчал: «Черт побери», — и перед тем, как он упал, его левый глаз закрылся, теперь уж не знаю, показалось ли мне это или произошло на самом деле, а уголок рта пошел вверх, то есть он заговорщически подмигнул мне, точь-в-точь, как Сачетти.

Глава 25

Я склонился над низким поручнем и уставился на черную воду, но ничего не увидел, даже пузырей на поверхности.

— Дэнджефилд, где вы? — крикнул я пять или шесть раз, но ответа не получил. Наверное, мои крики отражались от поверхности воды и не достигали дна.

Два выстрела прогремели в каюте, и я обернулся, держа наготове палку с крюком. В освещенном дверном проеме возник Триппет, с пистолетом в правой руке. Я двинулся к нему, и он поднял пистолет, так что его ствол оказался на уровне пряжки моего поясного ремня.

— Насколько мне помнится, вы получили его у Сэмми, — и он отдал мне пистолет.

— Что произошло? — спросил я.

Он искоса глянул на освещенный дверной проем.

— Мы залезли под койку. Я нашел пистолет, Нэш попытался отобрать его у меня, так что мне пришлось выстрелить в него. Дважды. Полагаю, он мертв.

— Как и Дэнджефилд.

— О?

— Утонул.

— Я слышал, как вы кричали ему, но не понял, что именно.

— Уговаривал его не тонуть.

Весельная лодка ударилась о борт кампита, и до нас донесся приглушенный мужской голос. Слов я не разобрал. Протянул пистолет Триплету, знаком предложил ему встать с другой стороны веревочной лестницы. И сам присел у борта. Кто-то поднимался по лестнице, тяжело дыша. Ахнул, наверное, соскользнула рука или нога, выругался, вновь обретя опору, и наконец над бортом показалась голова с шапкой длинных вьющихся черных волос, принадлежащая Тони Чиа. Я встал.