Югославия во главе со своим королем Александром I поддерживала и ориентировалась на внешнюю политику Франции, являясь в определенном отношении сторонником курса, проводимого министром иностранных дел Жаном Луи Барту. Враждебно настроенные политики, видимо, предполагали, что в результате ожидавшейся во Франции очередной встречи Барту и Александра I может еще четче определиться их «дружелюбное» отношение к Советскому Союзу. Это не устраивало гитлеровцев, их сторонников и других представителей всяческих оппозиционных течений в различных странах. Именно этим многие объясняли совершенный 9 октября 1934 г. террористический акт, унесший жизни двух незаурядных политических деятелей.
Рассказав все это, мой собеседник, продолжая, поставил вопрос, предварительно предупредив, что ответ на него будет дать далеко не просто. Соответствуют ли действительности высказываемые предположения агентами германской и итальянской разведок, что исполнителем явился хорвате кий террорист, усгашами (это и есть хорватские террористы, организация которых была создана лидером хорватских сепаратистов, руководимая Анте Павеличем, ставшим открытым главарем хорватских фашистов)?
Должен отмстить, что среди моих знакомых большая часть строила свои предположения на том, что убиты они были непосредственно гитлеровцами по личному приказу Гитлера. Где правда, я не мог тогда ответить.
Беседуя, мы прогуливались по улицам Марселя и оказались почти в самом его центре. Нам захотелось перекусить и выпить по чашечке кофе. Мой собеседник предложил зайти в имеющее хорошую репутацию кабаре-кафе «Буат а мюзик», основанное французской артисткой эстрады Мариан Мишель. Пару лет тому назад я как-то оказался за соседним с ней столиком в одном из вечерних увеселительных заведений в Париже. Не успели мы сесть, как Мариан подошла к нам и поздоровалась, пожелав хорошо провести вечер. Мы предупредили, что долго задерживаться не можем, но рады побывать в ее заведении.
Внезапно Мариан Мишель сообщила нам, что в этот вечер у нее в гостях находится приятельница Эдит Пиаф. Во Франции к этому времени её уже все знали и любили как создательницу нового, своего собственного, крайне своеобразного жанра. Она выступала на многих сценах Франции, пользовалась успехом, ей аплодировали, ее «хвалили», о ней много говорили, правда, находились и такие, которые осуждали.
Мариан Мишель обрадовала нас, очень мило улыбаясь, тем, что её гостья согласилась принять участие в вечернем концерте... И если бы мы захотели, она бы нас познакомила с Эдит Пиаф после ее выступления, пригласив к нашему столу. Естественно, мой «друг» обрадовался. Оказывается, он не только никогда раньше не слышал ее песен, но даже впервые услышал ее имя. Мариан Мишель, пообещав пригласить Эдит Пиаф к нашему столу после ее выступления, буквально через несколько минут нас покинула.
Мы заказали кое-что закусить и кофе, конечно с рюмочкой коньяка. Я решил коротко познакомить моего «друга» со ставшими мне известными версиями биографии и артистической карьеры заинтересовавшей его певицы.
Вот та из рассказанных мною версий, которая мне уже давно стала известной, и я полагал, что, возможно, она самая правдивая.
Эдит Пиаф в детстве очень нуждалась и почти ребенком была вынуждена искать возможность заработать на жизнь. Ей удалось устроиться уличной певицей. Что это значит? Многим это понятие совершенно незнакомо.
Во Франции очень любят песни. Французы воспевают в них любовь, женщин, свои и чужие города (Париж, Авиньон, Марсель и другие, а мне, «уругвайцу», пришлось даже слышать песню о моем «родном» городе – Монтевидео), солнце, дни недели, горе и радость, войну и мир – одним словом, все, даже на забывая о трудах рабочего и крестьянина. Вот их очень часто поют «уличные певцы». Поет он или она новую песню и раздает собравшемуся народу, слушателям, ноты с музыкой и словами, а затем собирает деньги, зарабатывает и себе на жизнь. Только я никогда не слышал, чтобы подобных певцов называли нищими, хотя, по сути, они таковыми и являются. Их принято называть, во всяком случае, так было в мое время, просто певцами. Они не собирают в шляпу или на тарелку подаяния, нет. Они собирают только «плату за свой труд, за пение, за розданные ноты». Мне представлялось, что это менее унизительно, но это было именно так, и, с моей точки зрения, повышало культуру, доброту и сознательность французов.
Так вот Эдит Пиаф тоже пела новые песни на улице, обычно ее окружало много народа, слушателей, любителей новых песен в хорошем исполнении. Она собирала «плату за свой труд». Правда, в народе поговаривали и о том, что до этого, еще совсем маленькой девочкой, она продавала цветы у ночных кабаре, но ведь это тоже труд, и не только довольно тяжелый, но и опасный, даже подчас и унизительный. Продавцу цветов часто приходится иметь дело с пьяницами, загулявшимися, сутенерами или проститутками.
Начав петь на улице, Эдит Пиаф пела не как все, а по-своему. Она закрывала часто глаза, ее туловище раскачивалось из стороны в сторону, руки она расставляла в стороны, подносила к лицу, заламывала так, что пальцы хрустели, она пела с чувством, не обычным голосом, а громко выкрикивая слова песни, с успехом стараясь выдерживать такт и мелодию.
Эдит Пиаф нечего было надеть на себя. Пела она в поношенном, заношенном спереди темном платье, черном или синем, не помню точно.
У Эдит Пиаф не было достаточно денег, чтобы пользоваться услугами парикмахера и маникюрши. Возможно, она и сама старалась расчесать и уложить свои волосы, но ветер на улице, разнося песни, распеваемые ею, развевал и путал их.
Вот в таком виде, поющую на улице, увидел ее один из довольно известных антрепренеров. Ему понравилась эта поющая девушка. В ней было много экспансивности, а в ее пении – где-то новое, необычное. Он внимательно прислушивался к этому голосу, к словам песен, он наблюдал и за самой исполнительницей и понимал, что в ней все привлекает, в том числе и этот небрежный вид, это поношенное платье, эти странно выкрикиваемые нараспев слова.
Антрепренер решил на ней заработать и, подойдя к Эдит Пиаф, представившись, предложил подписать контракт. Несколько растерявшись, она подписала. Контракт был выгоден для обеих сторон: для антрепренера потому, что он мог хорошо заработать, выставив на сцену новизну в лице подобной певицы, а для Эдит Пиаф потому, что не надо было больше думать о завтрашнем дне, ей обеспечивался достаточный заработок. Контракт якобы был хитро составлен. Понимая, что заработать много денег на Пиаф можно только благодаря своеобразию ее внешнего вида и исполнению песен, антрепренер включил в контракт разные пункты, в том числе и такие, которые предусматривали, что Эдит Пиаф должна была продолжать выступать и на различных сценах в том же платье, в каком пела на улице, с такой же прической, при которой волосы были словно «спутаны ветром улиц», без маникюра на руках.
Я лично слушал Эдит Пиаф на сценах Парижа и вправе утверждать, что публика встречала ее очень хорошо и даже бурными аплодисментами. Многим парижанам и даже иностранным гостям надоели ставшие обыденными песни, исполняемые хорошенькими, чистенькими артистками, о туалетах которых можно было прочесть в программах концертов. С целью создания рекламы для крупных фирм дамских туалетов часто указывалось, что эти артистки и в жизни, и на сцене одеты такой-то известной фирмой. Иногда даже в программах указывались и адреса парикмахерских салонов, которыми пользовались певицы.
Вскоре после подписания указанного контракта Эдит Пиаф начала выступать в лучших концертных залах, мюзик-холлах, в пользующихся успехом пристойных кабаре. На ее концерты часто просто невозможно было достать билеты. Вскоре она стала знаменитостью.
Едва я успел ознакомить моего «друга» со всем, что я знал об Эдит Пиаф, как она вышла на сцену и стала петь все тем же голосом, все в том же платье, все с той же прической – распущенными волосами, так же часто закрывая глаза и раскачиваясь из стороны в сторону. Большинство из исполненных ею песен оказались для меня новинкой. Мой «друг» очень был рад не только тому, что увидел на сцене, исполнению песен Эдит Пиаф, а, как мне показалось, был поражен тем, что я ему рассказал.