Прежде чем генерал Жиро покинул маршальский кабинет, Анри Петэн рекомендовал ему посетить кабинеты адмирала Жана Луи Дарлана и Пьера Лаваля. В кабинете адмирала Дарлана генерал задержался тоже продолжительное время. Они, видимо, обсуждали не только сложившуюся в мире обстановку, но и личное отношение ко всему происходящему.
Услышав о встрече Жиро и Дарлана, я попросил уточнить, что собой представляет Дарлан. Один из моих собеседников коротко сообщил, что Дарлан уже давно служит в военно-морском флоте Франции, что еще до войны ему было присвоено звание адмирала. Участвовал он и в Первой мировой войне. Если не ошибаюсь, то еще в 1936 г. он был назначен начальником штаба военно-морского флота Франции, а в самом начале Второй мировой войны стал главнокомандующим военно-морского флота Франции. После того как Франция капитулировала, стал сторонником маршала Петэна и входил в состав созданного им правительства, вошедшего в историю как правительство Виши. Занимал в этом правительстве различные посты. Был министром обороны и главнокомандующим вооруженными силами правительства. Если я не ошибаюсь, гитлеровская Германия разрешила Петэну иметь армию в 100 тыс. человек, якобы для внутренней обороны неоккупированной зоны Франции. Одно время являлся даже премьер-министром, сменив Лаваля, но на этом посту в силу проводимой им политики долго не удержался.
Дарлан с первых дней капитуляции Франции прилагал все силы, чтобы доказать Гитлеру, лично Гитлеру, через Абеца и других свое расположение к Германии и свою ненависть к Великобритании. Хочу напомнить, что Париж нал 10 июня 1940 г., правительство на машинах бежало среди колонн массовых беженцев в направлении Бордо. Понимая, что поражение Франции усиливает опасность для Великобритании, Черчилль несколько раз вылетал для переговоров с французским правительством. Среди ряда «просьб» и требований было и обращение Уинстона Черчилля к командующему французским военно-морским флотом Дарлану передать ее флот в случае окончательного поражения Франции Великобритании.
Многие французы меня часто поражали своей говорливостью, а в некоторой степени и прямолинейностью. Эти черты были присущи и марсельцам. В 1940–1941 гг. мне приходилось слышать, не знаю, каким образом проникли в некоторые слои общества эти обоснованные сведения, что Дарлан заявил резким отказом на высказанное Черчиллем желание. Правда, он не намеревался передать флот и Германии. Якобы он мог согласиться направить при возникшей строгой необходимости военные корабли только на базы США. Петэн и Дарлан якобы не хотели, чтобы флот покидал базы, непосредственно расположенные на территории континентальной Франции. Они боялись, что даже при переброске флота в африканские колонии Франции он мог попасть к гитлеровцам или в Великобританию. Флот, по мнению маршала, должен был быть козырной картой в развязанной игре.
Дарлану надо было, как указывалось выше, доказать Германии свою ненависть к Великобритании и свое стремление добиться сотрудничества с Третьим рейхом. В этих целях он указывал, что на протяжении веков французский военно-морской флот постоянно видел во флоте Великобритании своего основного противника. Являясь верным служителем отечественного флота, он, Дарлан, продолжает ненавидеть флот и даже Великобританию в целом.
Уже находясь в Марселе, до отставки Дарлана с поста премьер-министра правительства Виши, мне часто приходилось слышать о том, что с самого начала поражения Франции Дарлан занимался и политикой. В частности, именно он входил в комиссию, которая с французской стороны подготавливала основные документы, связанные с капитуляцией Франции.
То, что в Марселе приходилось мне слышать об отношении Дарлана к Петэну и Лавалю, было самыми противоречивыми слухами, но мне все же казалось, что на отношения с Лавалем оказывала влияние его целеустремленность к сотрудничеству с Германией и невоздержанность к уступкам выдвигаемых фашистами требований. Правда, ходили и такие слухи, что Дарлан сам заигрывал с фашистами и даже настойчиво добивался личного приема у самого Гитлера. Точно определить, что соответствовало действительности, мне тогда было трудно.
Конечно, никаких сведений, никакой информации о содержании затянувшегося разговора между генералом Жиро, только что бежавшим из немецкого плена, и адмиралом Дарланом, недавно сдавшим портфель премьер-министра правительства Виши, мне никто сообщить не мог. Разговор состоялся за закрытыми дверями с глазу на глаз. Единственное, отмечалось, что адмирал по- дружески проводил генерала до дверей своего кабинета. Это было замечено.
Оставался последний рекомендованный генералу Жиро маршалом Петэном визит к премьер-министру Пьеру Лавалю. Один из друзей Жюля Жаспара рассказывал мне некоторые подробности этого визита.
Об ожидаемом визите генерала Жиро Лаваль, видимо, предупрежденный маршалом, поставил в известность находящихся в его приемной чиновников. Как только генерал вступил в приемную, поздоровавшись с ним, один из чиновников открыл дверь кабинета Пьера Лаваля и впустил его. Он не успел еще закрыть дверь, как, по словам моего собеседника, услышал поразившие его слова, в еще большей степени омраченные самим поведением премьер-министра. Вот что мне удалось услышать.
При входе в кабинет премьер министра генерала Жиро Пьер Лаваль даже не счел возможным попросту хотя бы поздороваться с гостем, а якобы сразу же изрек следующую высокомерную фразу: «Генерал (имя якобы не было даже произнесено), немедленно добровольно возвращайтесь туда, откуда вы бежали. Своим бегством вы лишаете меня возможности проводить начатую мною весьма успешную внешнюю дружественную экономическую политику по отношению к Германии во имя спасения Франции!»
Не предложив генералу присесть, даже не подав ему руки, Лаваль якобы буквально выпроводил генерала Анри Жиро из своего кабинета.
Мнение Лаваля подкреплялось высказанным Германией недовольством и возмущением по-поводу бегства генерала Жиро из военного плена и, как некоторые утверждали, чуть ли не требованием его немедленного возвращения, вернее, выдачи. Требование Лаваля не было выполнено генералом Жиро. Кстати, оно не было поддержано ни маршалом Петэном, ни адмиралом Дарланом.
Вскоре стало известно, что гитлеровцы дали указание маршалу Петэну оставить в покое бежавшего генерала, предоставив ему право проживания вместе с его семьей в неоккупированной зоне Франции. Единственным выставленным ими требованием было получение от генерала заверения и даже, больше того, клятвы не выступать никогда на стороне врагов Германии.
Широко стало известно, что генерал Анри Жиро официально «поклялся никогда не нарушать политической программы, принятой маршалом Петэном и адмиралом Дарланом».
Клятва генерала Анри Жиро была воспринята в Германии как достаточно убедительная. Это произошло тем более потому, что она была как бы подтверждена и маршалом, и адмиралом. Петэн всеми своими действиями уже завоевал у гитлеровцев доверие. Не могли они не верить и адмиралу Дарлану, который, как я уже указывал, сумел доказать фашистам свою ненависть к Великобритании, а о его связях с США немцам ничего тоже не было известно, как, между прочим, и всем марсельцам, в том числе и моим источникам и собеседникам. Все шире распространялась, возможно, специально созданная адмиралом, автобиография, которую никто не пытался разоблачить.
Хочется дополнить то, что уже было мною приведено из биографии адмирала Дарлана, еще некоторыми деталями. Дарлан якобы утверждал, что он и его предки на протяжении столетий всегда продолжали представлять французский военно-морской флот, постоянно враждовавший с Великобританией, ее флотом, в стремлении завоевать господство в мировом океане, в морях, так как Франция и Великобритания имели самые обширные колонии и морские пути к ним. Именно это в значительной степени оправдывало в глазах гитлеровцев его появление и продолжительное пребывание в администрации Франции в одном ряду с Петэном. Они не забывали и то, что сам маршал Петэн, находясь на посту посла Франции в Мадриде, во франкистской Испании, постоянно поддерживал искренние дружеские отношения с послом Германии.