Мне хочется вернуться к написанным Маргарет воспоминаниям. Она прямо указывает, что после высказанного ею протеста по поводу поведения Треппера при проживании у нас в Марселе он, по ее словам, больше у нас не появлялся. Правда заключается в том, что не только складывающиеся между нами (между Отто и мною) сложные и все более обостряющиеся отношения мешали его поездкам в Марсель, а неожиданно быстрое развитие событий.

В своих поездках в Марсель Леопольд Треппер был очень заинтересован, так как целый рад имеющей значение разведывательной информации он мог получить только от меня в Марселе. Может возникнуть вопрос: чем можно объяснить мои возможности сбора важной разведывательной информации, ведь в Марселе я был новичком? Постараюсь более подробно ответить на этот вопрос.

В моей легализации и проникновении в определенные полезные для меня слои общества во многом помог Жюль Жаспар. Этому содействовала и его жена. Я уже немного сообщал о Жюле Жаспаре. Сейчас попытаюсь рассказать о нем как о личности, о человеке.

Встречаясь в Марселе с Ж. Жаспаром, мы часто беседовали на разные темы, но больше всего меня заинтересовала его личная жизнь.

Мне доставляло удовольствие смотреть на лицо этого старика, ставшего мне близким. Оно навсегда сохранило загар палящего солнца далеких стран. Глубокие морщины на лбу и на щеках тоже свидетельствовали о продолжительной колониальной жизни этого человека. Умные старческие глаза не по возрасту были всегда задорными и бойкими.

Жюль Жаспар, как я уже указывал, происходил из известной семьи политических и государственных деятелей. Его брат был долгое время премьер-министром Бельгийского королевства, а племянник, по его словам, был министром в предвоенные и первые годы Второй мировой войны. Сам Жюль Жаспар провел большую часть своей жизни в колониях. Он был в Индокитае, на Мадагаскаре, в различных странах Африки.

Жюль был консулом Бельгии в течение 35 лет в колониях, за что его удостоили высокой награды: он с гордостью носил в петлице своего костюма красную розетку Почетного легиона. Находясь уже в отставке, считался почетным консулом. Очень хорошо знал жизнь колониального населения и мог без конца рассказывать много интересного из того, чему его научила жизнь, с чем его познакомили годы консульской работы.

Жена Жиля тоже происходила из видной семьи. Она была интересной внешне, и можно было даже предполагать, что в молодости она была весьма красивой. Она отличалась своей культурой и высокой образованностью.

Старики вспоминали свою незаурядную жизнь, временами даже, очевидно, очень бурную, радовались настоящему, были счастливы своими дочерью, сыном и внуком.

Часто муж и жена Жаспар рассказывали Маргарет и мне о своих весьма интересных путешествиях и о том, как в бытность консулом Ж. Жаспара они принимали у себя многих видных людей. Особенно они любили рассказывать о том, как принимали у себя кронпринца Леопольда и его жену принцессу Астрид, совершавших свою свадебную поездку но ряду стран Европы, Азии и Африки.

Жюль Жаспар был дипломатом в полном смысле этого слова и умел очень красиво говорить. Его французский язык был изысканным и воспринимался как лучший в салонах высшего общества. Его голос был очень приятным и запомнился мне на всю жизнь. Его умение изысканно говорить заставило меня внимательно прислушиваться к его речи, стараться запомнить многие идиоматические выражения, часто употребляемые им. Это, в свою очередь, оказалось для меня весьма полезным во время моего посещения тех людей, с которыми меня Жюль счел возможным познакомить, а они оказались во многом мне полезны в моей разведывательной деятельности.

Сейчас нет необходимости подробно останавливаться на всем, что мне поведал Жюль Жаспар, ставший действительно моим подлинным другом, несмотря на значительную разницу в возрасте. Я упомяну лишь только, что, как мне кажется, имеет прямое отношение к моей жизни и деятельности того времени. Естественно, Жаспар, как и некоторые из его друзей, с кем он счел возможным нас с Маргарет, а иногда только меня познакомить, беседуя со мной, не могли предположить, что кое-что из их рассказов я могу использовать в моей работе. Я всегда был убежден, что Жюль Жаспар не только не имел никакого отношения лично к советской разведке, но и не мог подозре вать, что он имеет дело в моем лице с советским разведчиком. Да, мы обязаны признать, что своим отношением к Андре и ко мне, своими знаниями и связями в высшем обществе не только Бельгии, по и Франции он оказывал нам, советским разведчикам, большую помощь.

Я уже упоминал о роли сестры жены брата Маргарет, Зингера, фрейлейн Аман в Бельгии, но мог ли я когда-либо предположить, что и в Марселе будет продолжена эта помощь?

И вот однажды весной 1942 г., когда мы прогуливались по Каннебьер, совершенно неожиданно на шею Маргарет бросилась женщина, которая после продолжительных поцелуев и выражений восторга от нашей встречи бросилась и ко мне. Это была фрейлейн Аман.

Мы стали довольно часто встречаться, и вскоре наша дружба окрепла. Она очень любила Рене и Маргарет, именно поэтому, услышав от них о моем покровительстве и заботе о них, стала относиться ко мне не только по-дружески, но и с большим доверием. Однажды за чашкой кофе она призналась, что является сотрудницей разведслужбы правительства Виши, которая якобы в каком-то отношении связана и с разведкой лондонского комитета Шарля де Голля, и даже с какими-то еще разведслужбами союзников. Вскоре Аман предложила мне оказать содействие в установлении моего контакта с её шефами в Марселе. При этом ею были названы фамилии и имена, номера телефонов именно этих шефов. Это предложение было ею предопределено как необходимость на всякий случай, если понадобится помощь при дальнейшем нашем проживании в Марселе. Конечно, Аман не могла и предположить, что в действительности я являюсь резидентом советской разведки. Зная, что я в Марселе живу недавно, а также и то, что мало интересуюсь политикой, она не предлагала мне сотрудничество с французской разведкой, но обещала предупредить своих шефов, что я могу в случае надобности обратиться к ним лично или через Маргарет.

Много интересной информации я получал от Аман в процессе состоявшихся бесед. Она была убеждена, что её рассказы останутся навсегда между нами и не будут ни мною, ни тем более Маргарет разглашаться.

Уже многие на Западе ждали открытия второго фронта. Просочились слухи о том, что в июне 1942 г. была достигнута договоренность между США, Великобританией и СССР и что в этом году предусматривается открытие второго фронта во Франции, в Нормандии. Все ждали с нетерпением, ибо считали, что это приблизит окончательную победу над фашистской Германией и воцарение мира в Европе. Терпение уже почти полностью иссякло, когда совершенно неожиданно 19 августа 1942 г. в Дьеппе, расположенном на побережье Ла-Манша, высадились союзники.

Бодрое настроение тех, кто ждал скорого освобождения Франции от немецко-фашистской оккупации именно путем открытия второго фронта, продержалось недолго. Вскоре были распространены слухи о том, что попытка союзников не удалась, десантные войска гитлеровскими войсками без особых трудностей были отброшены назад, понеся, как тогда говорили, немалые людские потери.

Почему союзниками был выбран именно участок побережья в районе Дьеппа?

Неужели англо-американские союзники не подготовлены еще в достаточной степени к открытию второго фронта вообще и Дьеппской десантной операции в частности?

Неужели нацистским войскам удалось создать настолько сильную оборону французского побережья, что она является абсолютно неприступной?

Быть может, немецкое командование было своей военной разведкой предупреждено заблаговременно о готовящейся высадке союзных десантных войск именно в районе Дьеппа, что дало немцам возможность сконцентрировать в этом районе свои хорошо вооруженные боевые части?

Признаюсь, встречаясь с моей вновь образуемой агентурой в Марселе резидентуре, с новыми коммерческими деятелями, связанными с филиалом «Симекс», наконец, с новыми «друзьями» из различных слоев марсельского общества, в которые мне удалось в основном проникнуть с помощью Жюля Жаспара, и с рядом эмигрантов из разных стран, с которыми я познакомился через Эрлиха, я пытался сам разобраться во всем, что произошло в Дьеппе. Конечно, мне это полностью не удалось.