— А у меня колли, Лайма. Три года пока.

— Колли? Странно, порода вроде бы мирная… Часто она у вас хозяйку-то кусает?

— Да нет. Играет, конечно, но чтобы до крови — это первый раз. Ну она вообще последнее время какая-то странная стала, мы её даже к ветеринару водили. А так она у меня очень хорошая, ласковая, — Разговор о любимице явно успокоил вампиршу. Она перестала дёргаться и даже попыталась устроиться в кресле поудобнее. — Когда спать ложусь, она всегда ко мне на кровать рвётся, носом в ухо тычет, лижется… А тут вот укусила.

— Ну, это с ними бывает, — признал шеф. — Собака молодая, порезвиться захотела, сил не рассчитала…

Никто из нас не успел заметить, откуда в руке Твердислава взялся амулет — медный перстень-печатка с несколькими глубоко вырезанными знаками. Неуловимо быстрым движением шеф надел его на палец и протянул руку к вампирше:

— Цаго! Вспомни всё, что знаешь, скажи всё, что помнишь!

Глаза вампирши остекленели и она застыла, точно превратившись в статую. Шеф встал из-за стола и подошёл к Людмиле.

— Развяжись, язык… — напевно начал он.

— Уйди, склероз, — вполголоса продолжил я.

— Цыц! — не оборачиваясь, буркнул шеф.

Он коснулся перстнем лба вампирши и зажмурился. Несколько секунд его губы шевелились, точно маг вёл с кем-то неслышимый диалог. Наконец Твердислав раскрыл глаза.

— Всё, — сказал он. — Упыриха нам больше не нужна. Приготовьтесь, сейчас получите всё, что она смогла вспомнить.

— Твердислав Владимирович, что у вас за амулет? — поинтересовался я. — Я про такие даже не слышал.

— Неоткуда тебе о них слышать! — усмехнулся шеф. — Это Кольцо Истины. Жил когда-то в Афинах Светлый маг по имени Элэй. У него было две страсти: мастерить полезные артефакты — и давать им громкие имена, — Твердислав снял кольцо с пальца и подкинул на ладони. — Перстенёк неплохой, но не более того. Да ещё и рабочее заклинание подвешено на голос… Для серьёзной работы неудобно, но ничего другого у меня не нашлось. Обмануть эту штуку нельзя, но сильный Иной легко закроется и не скажет ничего.

— А, так вот зачем вы над ней издевались!

— Вот именно. Эмоциональная раскачка — есть такая старая, но верная техника. Как раз для меня. В Осколе все шепчут, что я свирепое чудовище, и это совершенно верно… — Шеф усмехнулся. — Ладно, ловите слепок!

Мы сосредоточились, приготовившись к приёму образа.

То, что Твердислав только что сделал, было именно допросом — но магическим: мысленно заданные вопросы и куски воспоминаний в ответ. Это не развёртывание памяти, когда невозможно солгать, и память раскручивается единым свитком. Вампирша показала лишь то, что сочла нужным, и вся надежда была лишь на то, что старинный амулет заставил её отвечать правдиво.

Образы были обрывочные, но очень чёткие и реальные — куда лучше, чем те, что получались у нас.

Обычная семья — мать, отец и двое детей, у Людмилы есть младший брат. Жизнь как жизнь, ничего странного… Та самая собака — ауры, естественно, не разглядеть, это же не память халфера Серых… Вечерняя прогулка в парке. Колли играет, ластится к хозяйке, носится в кустах… Возвращается, прыгая на трёх лапах — в подушечку правой передней впилось стекло от разбитой бутылки…

Несколько дней спустя: плохо обработанная рана гноится, собака лежит пластом и почти не встаёт…Ветлечебница…Человек в белом халате осматривает собаку…

Спустя два дня Лайма уже здорова. Снова прогулка. Люда протягивает любимице палку, та хватает её зубами, рычит, мотает головой… Люда смеётся, обнимает собаку за шею… Рычание из игривого мгновенно становится злобным, лязг зубов, обжигающая боль в руке…

И вот тут мне стало по-настоящему плохо. Твердислав не просто принял то, что вампирша видела или слышала, он взял у неё полноценный кусок памяти.

Укушенная рука пылает изнутри, точно кровь в венах превратилась в кислоту. Разъедающая боль ползёт вверх, волнами расходится по телу. Наваливающаяся дурнота, кружится голова, в глазах темно… Колющая боль в груди. Страх, мерзкий и липкий, точно прокисший клейстер…Неимоверная тоска — нет, не надо, не хочу! Что угодно, только бы жить!

Сердце заходится в последнем бешеном стуке — и пропускает удар.

Останавливается.

И тёмно-синие пряди мха — прямо перед глазами.

Всё.

Так вот как это происходит… Лучше тебе было умереть в том проклятом парке, девочка.

Но ты и умерла.

Чужая память продолжала разворачиваться:

Медленный, тягучий мир, закутанный в серый туман, тает и блекнет, растворяется… Сердце, застывшее в груди, делает первый неуверенный толчок. Тело наливается жизнью — "не-жизнью" вампира.

Наваждение "слепка" рассеялось. Я снова был самим собой — Светлым дозорным, призванным защищать людей. И меня ждала новая работа.

Встретившись со мной глазами, Твердислав отвёл взгляд.

— Найди его, Александр, — попросил он. — Это страшнее "пятки". Найди.

Эдуард Сергеевич сжался на стуле, его била дрожь.

— Неслыханно… — с трудом выговорил он. — Это чудовищно… Твердислав Владимирович, что можно сделать с инициатором? Упокоение — слишком мягко!

— Успокойтесь, доктор, сейчас нам нужны ваши знания! Что это было?

— Инициация… Оттянутая инициация через животное-посредник… Не знаю, как это было сделано, но нет такого наказания, которое было бы тут по заслугам!

Похоже, наш коллега слишком засиделся в кабинете и совсем отвык от работы "на земле". У доктора элементарно сдали нервы, и толку от него сейчас было немного. Твердислав поморщился и отошёл от лежащей в обмороке вампирши.

— Всё мерзко… — проговорил он. — Ну что ж, теперь уже начинается работа для вас, розыскников…

Городская станция переливания крови размещалась в небольшом одноэтажном здании, стоявшем в тихом уголке города. Я остановил машину за пару домов от нужного места: отступать будет труднее, но зато не спугнём.

— Он там? — спросил Кирилл, осматриваясь по сторонам.

— Не знаю. Сканировать не буду и тебе не дам. Спугнём — уйдёт с концами, лови его…

Не слишком торопясь, мы прошли внутрь здания. Никто из людей нас не пока не замечал, а Иных здесь и не было.

Кроме одного. Того, по чью душу мы явились.

Найти инициатора оказалось куда проще, чем мы думали вначале. Да, у этого экспериментатора-самоучки хватило ума не вступать в контакт со своей жертвой, но полностью уберечься ему не удалось. Мимоходом, не отдавая себе в том отчёта, Люда заметила странное отражение, мелькнувшее в зеркале. Раз за разом погружаясь в транс, она смогла совершенно чётко вспомнить лицо отразившегося невидимки. Дальше всё было уже делом техники, и к утру мы уже точно знали, кого и где нам нужно искать.

Можно было собой гордиться: мы раскрыли это дело всего за сутки.

Следы с каждым шагом становились всё отчётливее. Видно было, что объект ходил здесь часто.

— Третья дверь от нас, — вполголоса проговорил я.

Тихо приоткрыв белую облупившуюся дверь, мы один за другим скользнули внутрь.

Входя, я не удосужился прочесть табличку, поэтому не знал, как называется это помещение. С виду же оно напоминала лабораторию для анализа крови: стеллажи, заполненные загадочными приборами, штативы с пробирками на столе. А около стола имелся и хозяин этого медицинского богатства — полный невысокий мужичок лет пятидесяти в чистейшем белом халате. Он стоял к нам спиной, разглядывая на просвет бурую вязкую жидкость в пробирке. Его лица мы видеть не могли, но даже мясистый затылок выражал сложную смесь чувств — что-то вроде задумчивой жадности.

— Митрофан Яковлевич? Здравствуйте, здравствуйте… А что это вы тут делаете, а? — поинтересовался я, сам себе напоминая Твердислава.

Мужичок отпрыгнул от стола, опрокинув на себя пробирку с кровью. Тёмная струйка пробежала по рукаву халата и скатилась на браслет старых механических часов. Вот только рука в промежутке между обшлагом и часами осталась чистой — кровь моментально впиталась в кожу.