В институте, где учился Саша, юноши и девушки завязывали короткую и длинную любовь, большинство переженилось, а Саша держался далеко от женского пола, и, когда девушки пытались завести покороче знакомство с этим симпатичным молодым человеком, он что-то неопределенно мямлил, а они называли его тюфяком, не зная более подходящего слова.

И вдруг самая красивая и умная девушка влюбилась в Сашу.

Подруги ахали:

— Ты с ума сошла! Он же ни то ни сё!..

— Какой это муж!

— Муж должен быть сильный, энергичный, чтобы на него можно было опереться.

Красавица высоко поднимала свои гордые брови:

— Вы отсталые, несовременные личности! Жена должна ни в чем не уступать мужу, а если нужно, помогать ему, тянуть его.

Целый год девушка восхищалась деликатностью Саши Корзиночкина, который так и не решился поцеловать ее.

— Пора! — как-то сказала она и повела Сашу в загс своей мужественной рукой. По пути она спрашивала его:

— Ты рад, что я буду твоей женой?

— Ну да, конечно, с одной стороны… — бормотал Саша. — Но с другой стороны…

Счастливая невеста думала, что переполненный радостными чувствами жених не может найти нужных слов.

После свадьбы жена начала приспосабливать Сашу к домашнему быту.

— Саша, милый, — как-то сказала она, — принеси две чашки.

— Чашки? Это те, с ручками, чтобы пить?

Он отправился к буфету и копошился там, пока не разбил две чашки и четыре блюдца.

Жена расстроилась, хотела было отчитать его, но он так жалобно смотрел дремотно-голубыми глазами, что жене стало жаль его.

Назавтра она попросила его вскипятить чайник.

Он долго наливал и выливал воду, открывал и закрывал газ, зажигал и гасил спички и кончил тем, что обварил себе руку, и жена больше не поручала ему ставить чайник, потому что, в конце концов, она могла сделать это сама.

Позднее она хотела приспособить Сашу к натиранию полов («Милый, это твое мужское дело»), а он пережег полотер и отдавил себе ногу.

— Гони ты его, — сказала жене любимая подруга.

— Что ты! Он такой хороший, только слабый, ему надо помогать, тянуть его. Пусть пока учится.

Жена ходила на работу, варила обеды, занималась другими женскими делами: обивала дверь войлоком, настилала полы, чинила санузел. Саша смотрел на нее, пришепетывая:

— Как же это так?.. Зачем?.. Если подумать, ведь я же…

Жена худела, дурнела, а Саша цвел и наливался здоровьем.

— Какой он хорошенький, Сашик! — восхищались подруги, а одна из них потихоньку целовалась с ним на кухне, и Саша, бормоча: «Зачем же?.. Все-таки жена… Как же так? Но если вам нужно…», — не сопротивлялся ей.

Саша сидел за столом на самом удобном месте, ему подавали лучшие кушанья, после обеда он спал, а жена решала за него контрольные задачи.

Когда Саша кончил институт, распределение у него было свободное, и он мог выбирать работу по вкусу, но он ни на что не мог решиться.

Неторопливо бродил он по городу, рассматривая плакаты с надписью «Требуются».

«Если требуются, — почесывал он в затылке, — значит, им нужно… Но если требуются, значит, сюда не хотят идти… Как же быть?»

Наконец он остановил выбор на Движенческом управлении. Там в отделе трамвайных, автобусных и троллейбусных остановок нужен был заведующий — человек с высшим образованием, современной внешности, обладающий опытом езды на массовых видах городского транспорта.

Всеми этими качествами Александр Корзиночкин обладал. Образование у него было продленно-высшее, фигура обтекаемая, а ввиду отсутствия средств, он всю жизнь пользовался одними демократическими видами транспорта.

Смущало Сашу только то, что он должен быть заведующим и, значит, что-то решать.

Подумав немного, он сообразил, что кроме заведующего есть заместитель, и принял пост.

Начал Саша с того, что полгода на малой скорости на служебной машине объезжал все автобусные и троллейбусные остановки и обнаружил, что многие из них совпадают.

— Ай-я-яй! — качал головой Саша. — Значит, они, то есть пассажиры, могут столкнуться… те, которые выходят из троллейбусов, и те, которые входят в автобусы. Как же быть? Как решать?

От слова «решать» он сразу испытал недомогание и лёг в постель. Взволнованная жена вызвала опытного врача, специалиста по всем болезням. Он внимательно осмотрел Сашу, расспрашивая ласково:

— Ну-с, скажите, Александр Капитоныч, что у вас болит, покажите, где…

— Вот тут, — тыкал Саша в грудь, но не успел врач выслушать его, схватился за голову: — Нет, пожалуй, здесь… нет, левая пятка ноет, а скорее всего, в обоих коленях стреляет…

Опытный врач не мог поставить диагноз, а уходя, застенчиво щупал карман пиджака, куда Сашина жена положила конверт, который всегда кладут опытным врачам.

Сотрудники жалели Александра Капитоныча: такой молодой, симпатичный, ничего не требует, а вот заместитель ко всему придирается, только и твердит: «Дисциплина, дисциплина…»

Когда Саша выздоровел, в Движенческое управление пришла бумага: «Тов. Корзиночкину А. К. Принять лично меры по упорядочению остановок». Саша принялся за работу и приказал, чтобы все трамваи останавливались за триста метров до светофора, а все автобусы — на двести метров после него. Едва успели выполнить этот приказ, как он постановил, чтобы все было наоборот: автобусы останавливаются за триста метров до светофора, а троллейбусы — за двести после него.

Это не удовлетворило движущееся население.

— Что делать? Что делать? — раскачивал Саша обеими руками свою тяжелую от мыслей голову. — А если так?.. Если этак?..

И он запретил, в целях безопасности, ходить автобусам и троллейбусам по тем улицам, где были школы и магазины. Неблагодарные родители и покупатели не поняли гуманизма Саши и направили потоки обиженных и обидных писем в газеты.

«Тов. Корзиночкин. Принять меры» — получил Саша новую бумагу.

— Что делать?.. Как быть?!. — стонал он и после долгих интеллектуальных мучений выдвинул новую идею. Он наметил остановки на еще не проложенных магистралях, по которым трамваи и автобусы должны были пройти через десять лет.

— Конечно, там еще ничего нет… Так что сейчас вроде бы и не надо… Но ведь будет же…

Смелый взгляд в будущее не был оценен по заслугам. Создали комиссию по проверке отдела трамвайных, автобусных и троллейбусных остановок. Так как все документы были подписаны заместителем, а подписи Корзиночкина не было, заместителя сняли, а Саша ушел с работы, сославшись на слабость здоровья.

Жена поместила его в лучший санаторий.

— Не огорчайся, миленький, главное — здоровье.

— Ах, так… как же так я без тебя… — ахал Саша и первые три дня чувствовал себя неуютно, а потом его опекали зрелые цветущие дамы, те, которые обычно опекают молодых людей, отдыхающих в одиночку.

Саша не отказывался от опеки цветущих дам, но как-то вовремя ускользал то от одной, то от другой. Все кончилось тем, что цветущие дамы объединились в непримиримой вражде к Саше, и ему пришлось бежать из санатория раньше срока.

Когда Саша вернулся домой, жена нашла, что он отдохнул и выглядит отлично.

— Милый, — сказала она, — тебе пора работать. Я нашла тебе подходящее место. Ты рад?

— Да, конечно, но все-таки… Работа должна быть, чтобы она…

— Не бойся, — ласково погладила его по голове жена. — Это будет работа, достойная тебя.

Так Саша стал инструктором Добровольного общества убеждений и наваждений. Он ходил по «точкам», подведомственным Обществу, слушал, записывал, а потом докладывал, что он видел и слышал. Но были в его докладах только сумятицы и недомолвки, и нельзя было понять, приносит Общество пользу или можно без него обойтись. И хотя скромный, послушный Корзиночкин нравился руководителям Общества, они с горестью расстались с ним, наградив его ценным подарком.

— Не нужно, не огорчайся, — утешала жена Сашу, — тебя еще поймут, я найду тебе такое место, что ты засверкаешь.

И Сашу взяли набирать кадры в какую-то контору.