Местность постепенно приобретала унылый и угрюмый вид сцены падения Тунгусского метеорита (или инопланетян?!). Природа вокруг чахла и угасала. Животный мир, еще не сдохший ранее, поспешно ретировался, избегал мора, но навсегда приобретая вирус фобии.
Урген Васин сглотнул, облизнул высохшим языком онемевшие, заскорузлые губы, выдохнул застоявшийся воздух, и, осознав ситуацию, поспешил удалиться в противоположном направлении. Тунгус стал единственным немым свидетелем существования военно-тренировочной базы-полигона боевой части Российской коммунистической партии. Немым, но живым!..
...И сейчас Тайсон возвращался в Шумень с этой базы после очередных учений и повышения квалификации с целью проверки деятельности своей группировки, устранения соседа - конкурента и с мыслью о шикарной сауне 'Три медведя' с комфортом во всех отношениях.
Подумалось, правда, почему именно он это должен сделать! 'Эдисон' ему пока не мешал, не наглел, даже был не в тягость. Но сходка решила так - значит будет так. Приговоры Мохнатого не обсуждаются, да и других 'авторов' тоже! Москву Козик уважал! О Москве он мечтал! Подумал - и перестал. Скорей бы в баньку! Тёлок!..
...Мимо плыли за окном поезда сибирская дремучая тайга, черные, освободившиеся от снега, поля, деревни и села. Стучали колеса, и жалобно стонала по радио Таня Буланова...
Каким представляется приезжему гостю город Шумень? Кто был когда-нибудь в Сибири, тот знает, как похожи между собой города от Урала до Дальнего Востока. Вытянутая восьмикилометровая жилая зона с нагромождением в большинстве своем безвкусной архитектуры, простых серых микрорайонов и уймы полузагаженных, чадящих, промышленных предприятий. Кстати фраза 'Шумень - столица деревень' тоже очень уместна для данного города. Большие и малые полутатарские, полуубогие деревни и села облепили центр, как мухи - известную штуку. Город нефти и газа, рыбы и леса имел по стране одно из самых высоких рейтинговых мест по заработной плате на душу населения, одно из низких положительных - по загрязнению атмосферы и среднее по раскрытию преступлений.
К последнему моменту относится все - сами совершаемые преступления, их расследование, результаты. За последние пять лет количество убийств, например, возросло в два с половиной раза и особую сложность представляли и представляют заказные.
Так, в один из солнечных апрельских понедельников, в Шумени прошла пресс-конференция прокурора Шуменской области. Встреча посвящалась самой злободневной проблеме борьбы с преступностью - заказным убийствам.
Факты не утешали: за пятьдесят лет существования областной прокуратуры нераскрытыми остались 390 убийств. А уже в этом, 1996-году, за три с половиной месяца их около двадцати - ровно одна восьмая от всех зарегистрированных.
И вот сейчас, буквально через три дня, к ним должен был присоединиться еще десяток новых с исполнителем-дилетантом Топорковым Никитой Сергеевичем и одно с ликвидатором 'Тайсоном'. Выбор исчезнуть с лица земли пал на 'ДЕСЯТКУ' и молодого предпринимателя, 'держателя акций' Антипинской группировки и всей Юго-Восточной части Шумени, еврея 'Эдисона', по паспорту Онищенко Эдуарда Исаковича.
И 'чёрный список' на этом далеко не кончался!
Ровно в десять утра Никита заметил из временного наблюдательного пункта, устроенного около зоомагазина, у рынка, постороннего человека, действовавшего против всех его правил и планов. Около высотного здания с неоновым табло 'Шуменский кредит' пару раз 'засветился' крепкий, бритый под 'теннис' парень лет тридцати, в замшевой 'ковбойке' и синих джинсах. Третье его появление вызвало у Никиты уже пристальное внимание. Бегающий, фотографирующий взгляд, сноровка, жесты и телодвижения - все говорило о самом незнакомце и его намерениях.
У Никиты аж холодок пробежал по спине.
Мысль о том, что парень что-то затевает, причем со злым умыслом, совсем не обрадовала Никиту, скорее наоборот!
Но когда он с другой позиции на следующий день опять увидел подозрительного типа, да еще в десять вечера, после долгих раздумий и ожиданий, то идея набить ему морду напрочь отпала. А дальше все пошло, завертелось, как в хорошем немом кино!
Парень спортивного телосложения, в котором Никита уже безошибочно узнавал своего 'знакомого' и в профиль и анфас, на третий день слежки подогнал к соседнему с 'Шуменским кредитом' жилому дому ленинградского проекта старую 'волгу'. Затем, судя по возне в салоне, установил противоугонные крепления, сигнализацию, проверил несколько раз ключом замок багажника, смазал его.
Ну а последующая новость была совсем ошеломляющей!
Опять в десять часов, словно по расписанию (хотя надо сказать, действия Козика-Тайсона не носили характер режима), здоровяк неожиданно показался из-за двери 'служебного выхода' и 'черного входа', что само по себе является одним и тем же, что-то поковырял в запоре обитой цинком двери и закрыл ее снова. При этом парень не забывал шерстить проницательным взглядом окрестности, пристально осматривая случайных редких прохожих и бичей, шастающих по двору.
Тайсон, понятно, не знал, что за ним с самого начала подготовки к операции следит другой коршун. Так сказать, коллега! А 'коршун' - молодой начинающий истребитель зла Топорков пока не знал о парне шестнадцати лет, якобы торгующем за его спиной эротическими газетками, брошюрками с кроссвордами и анекдотами. О пацане, которого Тайсон поставил наблюдателем и которого после дела никто уже не увидит. Не знал Никита и жертвы человека в ковбойке, но о предстоящем заказном убийстве уже догадывался. Это, конечно, внесло некоторую сумятицу в заготовки парня, но и внезапно созревший план привел его в изумление. 'Только бы все получилось!' - думал Никита, рассматривая шуменскую эротическую газетку 'Магазин любви', лежащую среди прочих печатных изданий между ним и юным продавцом, через плечо покупателя поглядывающего в заданном направлении...
А за неделю до этого Никита завербовал Лысого!..
Произошла встреча совершенно случайно, но так кстати. Прибывший из мест заключения Бяшенцев Юра через полтора суток снова вляпался в плохую историю. Можно ли сказать, что ему повезло? Лучше б он попал в руки милиции, чем в роковые объятия Никиты! Парень, вставший на путь жесткой и грубой системы чистки родного города от 'нечистот', выцепил Лысого у 'Привоза'. Место торговли промышленными и автомобильными товарами славилось частыми махинациями, 'мухлевщиной' и угонами машин. Правда, в последние два месяца там насчет воровства автомобилей было спокойно, пока свое слово не решил внести Бяшенцев. Тачка ему стала необходима для облегчения поисков бывшего напарника Витька, которому сгоряча можно было переломать кое-что, снять его белый скальп, вспомнить утраченную молодость. Хотя, если разобраться, альбинос не виноват оказывался в той ситуации, когда так оплошал Юрик. Считая, что навыки и опыт в угонах он не растерял, Бяшенцев отправился на дело. Зоновскую 'командировку' в нем выдавали только 'нулевая' прическа и некоторые жесты.
Никита временно 'торговал' семечками у входа на рынок плечо к плечу с разноликим контингентом торгашей и продавцов. Чрезмерное потребление семечек вовнутрь совсем не мешало рентгеновскому осмотру автостоянки. Пару раз в поле зрения попали мелкие 'шошки' - ребятишки, снимающие колпаки и дворники, раз - наркоманы в состоянии купли-продажи, один карманник. Второй день слежки подходил к концу, и тут подфартило. Лысый долго и мучительно медленно обхаживал всю автодивизию, чтоб особо не привлекать внимания, и проследив за отчаливанием хозяина 'тройки', решился сразу.
Трудно сказать, что в это время управляло им! Но что бы это не было: месть, чесотка в руках по 'делу' или предвкушение наживы, это его и погубило!
Застукал Никита его в самый неподходящий для угонщика момент. Через секунды три после того, как Бяшенцев уже уселся на водительское кресло и руки автоматически закопошились в блоке зажигания, его осветила яркая вспышка, затем прямо в лицо еще одна. А дальше хуже! Дверь распахнулась, 'Кодак' исчез из руки незнакомца, а резкий тычок кистью в висок затмил зрение. Как стало вдруг больно, мог сказать только Бяшенцев, приходя в себя уже около автомобиля. Это привидение, этот крутой тип в тренерке и 'адиковской' кепочке выворачивал пальцы и запястье его руки, с необъятной всепоглощающей злостью шептал в ухо нехорошие слова и также ненавистно делал указания ему, Лысому.