Поверила я Мишке и сбросила эту заботу с плеч. Тем более что и других забот хватает. Мало того что у самой в доме два с половиной мужика, – половинка, это Коля и лишь потому, что бывает не часто – так я ещё каждый день на Крюков канал бегаю: за той шестёркой тоже пригляд нужен.

Глава вторая

«Дорогие товарищи! Среди нас есть такие «товарищи», которые нам, товарищи, совсем не товарищи!» Этот анекдот из прежней жизни я вспоминал всякий раз глядя на приторно-слащавую улыбку Саввы Никольского. Вроде бы и свой, большевик, – это он передал мне тогда привет от товарища Матвея – а душа не лежит. И, думаю, не ошибусь: нелюбовь у нас взаимная. Теперь Никольский выслужился в батальонные писаря, и именно из его рук получаю я ежедневные увольнительные. Однако сегодня что-то пошло не так. Вместо причитающейся индульгенции я получил отповедь от даже не соизволившего поднять глаза Саввы:

– Тебе, Ежов, велено зайти к начальнику мастерских.

От растерянности я задал вопрос для военного человека несвойственный:

– Зачем?

Вот тут он блеснул на меня ехидными глазёнками.

– Не могу знать, он мне не доложился!

Пребывая в полном недоумении: чего из-под меня начальству треба? – я постучал в дверь отгороженного от цеха фанерной перегородкой кабинетика. Получив дозволение вошёл, и не могу сказать, что был сильно обрадован увиденным. Его благородия инженера Полосухина в кабинете не наблюдалось, зато я попал под перекрестие взглядов сразу двух «товарищей». Один, товарищ Матвей, смотрел на меня сурово, а другой – скорее заинтересованно. Я сразу вспомнил, где я этого другого видел. На том памятном для меня заседании Петроградского комитета он вёл себя очень тихо и в моём присутствии рта не раскрыл.

– Ну, чего ты застыл на пороге? – поторопил меня товарищ Матвей. – Закрывай дверь и проходи… Здравствуй, Николай, – протянул он мне руку, когда я подошёл к столу, – знакомься – это Максим Иванович. – Я пожал ещё одну руку. – У него к тебе будет несколько вопросов. Ответь на них подробно и без утайки. – После этих слов товарищ Матвей поспешил покинуть кабинет.

– Вы уж извините, что мы, воспользовавшись отсутствием хозяина, пригласили вас сюда, – довольно приятным голосом произнёс Максим Иванович. – Просто нам показалось, что здесь никто не помешает беседе. Да вы присаживайтесь! – спохватился он. – В ногах, как говорится, правды нет.

– Что верно, то верно, – согласился я, опускаясь на свободный стул. – Вот только в том месте, которым сидят, её, вряд ли больше.

– Что? – удивился Максим Иванович. А потом расхохотался. – Как это вы сказали? – сквозь смех переспросил он. – В том месте, которым сидят, правды ещё меньше? Обязательно поделюсь этой шуткой с товарищами!

– Ну, это как вам будет угодно, – не стал я спорить. – Но только задавайте ваши вопросы, а то у меня ещё дел по горло.

– Да, конечно, – сразу посерьёзнел Максим Иванович. – И вот мой первый вопрос: у вас какое образование?

– Да, почитай, никакого, – ответил я. – Грамоте и счёту обучен – вот и всё образование.

– И как же вы при сём умудрились изобрести столь необычное оружие?

– Это вы про «Самопал»? Так в госпитале от безделья и придумал. Вроде баловства. Это уж потом я про ружьецо товарищам рассказал.

– Не только рассказали, но и чертёж предоставили.

Я смотрел на свои руки, чувствуя на лице обжигающий взгляд Максима Ивановича.

– Какой такой чертёж? Это вы про рисунок что ли? Так сколько я с ним намаялся. В голове вроде всё понятно, а на бумагу переложить не могу. Меня потом господин инженер Борисов долго пытал, что да как.

– Это мне известно, – кивнул Максим Иванович. – Но тот же Борисов сказал, что ему показалось: рисунок ваш скорее похож на умышленно испорченный чертёж, чем на безграмотную мазню.

– Так это он верно сказал: показалось ему.

– Пусть так, – неожиданно легко согласился Максим Иванович. – Тогда у меня к вам будет другой вопрос: вы часто бываете дома у Михаила Жехорского?

Этот вопрос мне понравился гораздо меньше предыдущего, но я старательно изобразил, что припоминаю.

– Ну, заходил пару раз по делам штаба, а что?

– И как давно вы знакомы?

И что он докапывается, или нарыл уже чего?

– Как нас вместе в штаб определили, так и познакомились.

– Не раньше?

– Не. Может, оно, и виделись где, но знакомы точно не были.

– А у меня есть сведения, что вы встречались у казарм задолго до создания штаба и о чём-то оживлённо беседовали.

– Да не, брехня.

– Ну, брехня, так брехня! – Максим Иванович проворно встал и протянул руку. – Идите по своим делам, товарищ Николай!

Я направился к двери и, как бы вспомнив, обронил с порога:

– До свидания!

– Я бы сказал: до скорого свидания! – донеслось мне в спину.

– … помяните моё слово, этот Максим Иванович в чём-то меня подозревает!

– Не пори горячку, – урезонил Ерша Васич. – Если и подозревает, то точно не в измене. Иначе он бы тебя так легко не отпустил.

– А почему ты решил, что он меня отпустил? – возразил Ёрш. – Может, сейчас наше прибежище окружают его бойцы?

– Если бы это было так, то мы бы уже об этом знали, – спокойно парировал Васич. Поймав мой вопросительный взгляд, он пояснил: – Я выставил сегодня охранение. Пусть хлопцы потренируются.

В комнату заглянула Ольга.

– Похоже, к нам гость, – сказала она.

– Ну, что я вам говорил?! – воскликнул Ёрш.

– Угомонись, – поморщился Васич. – Гость – не гости. Раз пришёл один, значит без дурных намерений.

Из прихожей послышался звон колокольчика.

– Оленька, встреть гостя и проводи к нам, – попросил Васич.

Мужчине, который впереди Ольги вошёл в комнату, было где-то около сорока. Приятное лицо его показалось мне знакомым. Я посмотрел на Ерша, а Васич на Ольгу. Оба мотнули головой: Ёрш утвердительно, а Ольга отрицательно. Что означало: это Максим Иванович, и он не вооружён.

– Вот видите, Николай, – улыбнулся Максим Иванович, – наша встреча, как я вас и предупреждал, оказалась скорой. Вы меня не представите?

– Охотно! – В отличие от открытой улыбки Максима Ивановича улыбка Ерша выглядела несколько натянутой. – Друзья, позвольте представить: представитель Петроградского комитета РСДРП большевиков Максим Иванович. А это, за вашей спиной, Ольга…Михаил Жехорский…Глеб Абрамов.

– Присаживайтесь, – на правах хозяина дома предложил я гостю стул, – и поведайте нам, с чем пожаловали?

– Вы не поверите, товарищи! – расположившись на стуле, воскликнул Максим Иванович. – Всего несколько дней занимаюсь вашей четвёркой, а у меня уже голова кругом идёт. Так помогите поставить её на место!

– Сначала расскажите нам о причинах вашего недуга, а уж потом мы подумаем, как и чем вам помочь, – предложил я.

– Ну, что ж, извольте… – Максим Иванович окинул нас долгим взглядом, переводя глаза с одного на другого. – И начну я, с вашего позволения, с Глеба Васильевича. Ольга… простите, не знаю вашего отчества, – повернул он голову к стоящей у него за спиной нашей боевой подруге. – Владимировна, – подсказала Ольга. – Ольга Владимировна, не будете ли вы столь любезны, перейти за стол, а то у меня от вашего взгляда шея немеет. Да и сидеть, когда вы стоите…

Ответом ему послужил лишь насмешливый взгляд. Максим Иванович коротко вздохнул, пожал плечами и повернул голову к столу.

– Итак, Глеб Васильевич. После того как вы, посетив старую явку на Васильевском острове, обозначили прибытие вашей группы в Петроград мне было поручено провести проверку и по её итогам принять то или иное решение.

– Почему именно вам была поручена проверка Глеба? – спросил я.

Максим Иванович вновь пожал плечами.

– Не знаю. Мне как-то не пришло в голову обсуждать партийное задание. – Молодец, от ответа ушёл довольно ловко. – Так вот, результаты проверки оказались поистине удивительными. С одной стороны, Глеб Васильевич предстал прямо-таки светлой личностью. Отличный организатор, знаток военного дела, дерзкий и изобретательный – отъём крупной суммы денег у Каинского купца весьма впечатляет. А с другой стороны, светить эта личность начала только после появления на станции Каинск-Томский, до этого – непроглядная тьма. Нет, я, конечно, знаком с романтической историей, в которой любовь смешалась с революцией, притом не с одной. Но никаких источников подтверждающих достоверность этой истории ни в Питере, ни в Москве мне обнаружить не удалось. Кроме одного. Я имею в виду вас, Странник, – посмотрел на меня Максим Иванович. – Вы единственный человек, который знал Глеба Абрамова до его возвращения в Россию.