Сейчас однако, совершенно точно должно было свершиться нечто очень важное, даже для такого могущественного существа, как он. Лилея осталась стоять у входа, лишенная возможности видеть, она в буквальном смысле всем телом прислушиваясь ко всему, чем мог быть наполнен чертог древних.

– Мой брат всегда использовал это место, как свою лабораторию, а так же приемный зал. Он вообще по сути большой консерватор. Никогда особо не любил лишнюю роскошь. Сколько всего произошло в этом зале, даже трудно вспомнить. Важного и не очень страшного и прекрасного, – Вильгельм снова замолчал, и мысленно переместился в то незапамятное для прочих людей время.

Вдоль стены, слева от саркофага, стояло четыре крепких деревянных стола, неимоверно длинных и широких. Все они были заставлены всевозможными странными вещами, книгами, рукописями на бумаге и пергаменте, стеклянной алхимической посудой, сундуками большими и маленьким, старыми, древними и некоторыми достаточно современного исполнения. По крайней мере, в сравнении со всем прочим, что тут находилось. Некоторые предметы могли бы вызвать восхищение, прочие отвращение и даже страх. И описывать их все не было никакого смысла, равно как и возможности. Про многие вообще ничего нельзя бы было сказать определенно, потому что не знающий человек совершенно точно никогда не смог бы понять, что именно это такое. Все вещи были покрыты липкой, жирной паутиной и толстым слоем густой серой пыли. Тот, кто недавно очистил пол в зале, каменные стены и саркофаг, к вещам Фледера прикоснуться не посмел. И это было очень мудрым решением. Во многих из них было скрыто больше погибели, чем в целой буре длинных боевых мечей. Любопытство в сочетании с незнанием в этом мире вопреки общему заблуждению несли смерть куда чаще, чем болезни и кованная стал.

– В последнее время мой брат сильно увлекся ядами. В основном созданием новых, ибо все возможные и невозможные он давно изучил. Придумал несколько таких страшных, что сам об этом сразу же пожалел. Все существующие записи уничтожил, а все записанное крепко позабыл. После чего окончательно потерял интерес к этому занятию. Несколько изобретенных им ядов оказалось уже изобрел кто-то до него, но пару показались мне очень забавными.

Лилея предпочла не уточнять у Вильгельма, на ком именно Фледер проверял их кошмарное действие после того, как закончил изобретение.

– Вот к примеру "Квибрит", – Вильгельм, подойдя к одному из столов безошибочно взял с него небольшой прозрачный сосуд с длинным тонким горлом, запечатанный наглухо пробкой и залитый ярким сургучом. Небрежно стерев с прозрачного стекла пыль, он внимательно вгляделся в содержимое, резко встряхнув ее несколько раз. Бледно синяя жидкость, густая как сметана, вяло плескалась внутри, сочно облизывая тонкое стекло сосуда. – Горячая на ощупь. Всегда очень горячая. А если взбалтывать, можно даже обжечься. Хорошо держать при себе во время долгих переходов зимой. Может даже спасти кому-то пальцы рук или ног. Но если кто-то выпьет хоть малу часть этого зелья, то за один миг вымерзнет из нутрии буквально на сквозь. Превратиться в промерзлую глыбу мяса и костей. Меньше, чем за один удар сердца. Им в свое время отравили Робина Кровавого, могущественного короля древнего мира. Впрочем, о нем сейчас уже мало кто помнит. Тот еще был изверг. Людей убил и замучил больше, чем первый катаклизм. И к тому же еще он был буйный пьяница, насильник и изверг. Впрочем, и его, в конечном итоге, сгубило вовсе не вино, а обыкновенное предательство. Предательство, самое опасное и действенное оружие, уничтожившее сотни подлецов и героев всех минувших времен.

Вильгельм поставил сосуд на место. Лилея внимательно слушала, по обыкновению чуть повернув голову вправо.

– А это "Ребис", – он взял стоящий рядом флакон чуть меньшего размера. Жидкость в нем была бесцветной и прозрачная как вода. – С ним все наоборот. Очень холодный на ощупь. Хорошо прикладывать к голове больного лихорадкой. Но стоит его выпить, и человек сгорит изнутри, как твердая сера. Обуглиться в миг, как полено в плавильной печи. И хоронить его пепел приодеться в пивной кружке. Больше набрать определенно не получиться. Впрочем, сейчас вроде бы тела не хоронят в землю, как прежде? Не так ли?

Девушка, стоявшая неподалеку, охотно кивнула.

– Предвечный Свет требует благочестивого сожжения. Плоть человека не должна гнить в земле, которая его кормит. Это приносит скверну. Тела мертвых помогают чернокнижникам и некромантам творить свои черные дела.

Вильгельм рассеяно улыбнулся и весело проговорил, обернувшись через левое плечо:

– Ну знай вы чернокнижников столь же хорошо, как я, вы бы не озадачивались такого рода ерундой. Хорошему некроманту ничто не может помешать. А плохому, трупы людей не помогут. Так или иначе, "Ребисом" в свое время отравили Харви Светлого. Короля Шестиземья. Достойный был человек. И умер торжественно и ярко. Сгорел на пиру, словно шутиха, на глазах у всех приближенных и большей части своей родни. За время своего правления он сумел отменить рабство и ужасные бесчеловечные казни. При нем земля буквально процветала, а у людей было в достатке еды. Он прекратил войну с Горными кланами, которая до него шла сотню лет и обуздал кровавые набеги пиратов севера, которые длились ровно столько, сколько существовал север. Он был очень мудрым правителем. На столько мудрым, что в своих записях предсказывал будущее. Он не был ясновидящим, как ты, просто думал и умел просчитать все до мелочей и из этого сплести картину будущего так же точно, как если бы увидел его своими глазами. Все, что случилось с ним, произошло лишь по вине его сильного и доброго сердца.

– Кто мог предательски отравить столь благородного мужа? – ахнула Лилея, коснувшись руками лица.

– Его свояк. За доброту всегда нужно платить. Он вступил в противоестественную связь с женой Харви, королевой, которая по сути являлась ему родной сестрой.

– Предвечный Свет! – Выдохнула жрица, машинально осенив себя оберегающим знамением. От услышанного она буквально вытянулась, как тетива боевого лука.

– Ты не знала? Неужели вы совсем не изучаете историю земли? У себя в религиозных школах света.

Лилея ответила не мешкая:

– О какой именно королеве ты говоришь, Вильгельм? В книгах, что я помню, было написано, будто Харви Светлый умер от старости в окружении своей супруги, которую называли Рожденная Светом, и двух его прямых наследников. По нему праздновали тризну, длившуюся всю зиму, и обезумевший от горя народ не желал отпускать своего правителя. Равно, как и верить в то, что его больше нет с ними.

– От старости, как же! – Фыркнул Вильгельм. Не успели ещё собрать пепел, оставшийся от светлого короля, как первого его наследника объявили религиозным отступником и заперли навечно в подвалах его же собственной крепости. Причем, сделала это его родная мать и благочестивая жена Харви – Аманда. В народе ее звали Аманда Дурной глаз. И поскольку младший наследник был еще крохой, а в те времена женщина править не могла, она просто стала протектором Шестиземья, самого могущественного и богатого королевства всех времен до образования Империи Грез. Так должно было продолжатся до совершеннолетия второго сына Харви. До которого он, увы не дожил самую малость, совершенно случайно упав с крепостной стены во время роскошного пира. Подвыпивший принц пошел справить малую нужду и совершенно случайно перевалился через край стены в глубокий обрыв. Вне всяких сомнений, ему с этим немного помогли верные люди Аманды.

– Но… королева Аманда была причислена к лику святых и повторно канонизирована первосвященниками Предвечного Света, – в этот момент Лилея говорила тоном маленького ребенка, который заблудился в холодном ночном лесу. Поверить в услышанное ей было попросту не мыслимо и невыносимо. – Она последняя из языческих правителей, причисленная к святым нашей церкви!