Когда она отодвинула тарелку и вытерла губы белоснежной салфеткой, Вильгельм недовольно поморщился и назидательно покачал головой. За весь ужин Лилея съела лишь несколько кусочков самого нежного мяса, немного хлеба и пару виноградин, а про то, что это была основная трапеза за весь день, он даже думать не хотел. Они сидели за длинным обеденным столом из темного дерева в том же самом зале, где в очаге весело потрескивал огонь. По самому центру, друг напротив друга. Накрыто было разуметься только на одного. Вильгельм никогда ничего не ел и не пил, по крайней мере из того, что могла есть и пить она.

– Вина? – в его голосе можно было расслышать слабую надежду.

– Мне запрещено пить и объедаться сверх меры. И тебе про это прекрасно известно, любовь моя, – она улыбнулась и улыбка получилась спокойной и веселой.

Он пожалел, что не мог увидеть ее глаза в этот самый миг. Последнее время он вообще стал жалеть о многих непривычных для него вещах. Вильгельм воздел лицо к небу и притворно застонал:

– Никогда не мог этого понять, неужели ваш Предвечный Бог мечтал, что все его служители помрут голодной смертью. Или может звуки падающих в голодный обморок тел, куда скорее донесутся до небес, нежели жаркие молитвы и стук костяных четок.

Она прыснула и бесшумно засмеялась, зажав рот ладонью. Потом ее лицо вдруг снова стало серьезным.

– Я выполнила свою часть договора, так что теперь очередь за тобой.

Вильгельм коротко закивал, устроился поудобней на высоком деревянном стуле и начал рассказ.

– Так вышло, что Фледер, мой единокровный брат, одним из первых во времена, когда этот мир был еще очень молод, заболел сумеречной гемофилией. Это заболевание крови или темное проклятие, которое безвозвратно меняет человека, давая ему невероятные силы и способности и приводит в итоге к тому, что он вынужден пить кровь других существ. Предпочтительней всего, разумеется, человеческую кровь. Иначе, выжить у него уже не получится. Из тех, кто стал в те древние времена вампиром вместе с ним, почти никого теперь не осталось в живых. Все пали – кто от руки охотников, кто во времена войны Великих кланов крови, которые за эти долгие годы то угасали, то вспыхивали с новой силой. Большинство самых могущественных и древних вампиров были убиты спящими в своих альковах, потому что сила их, если бы они пробудились, была поистине чудовищна и справиться с ними было практически невозможно. Предательство, как всегда, оказалось сильней всего на этом свете. Во многом Фледер до сих пор жив, потому что все эти долгие годы в периоды его загадочного сна его неуклонно оберегал я. Сказать по правде, он никогда особенно не хотел править домом Крэйна, или каким-либо другим кланом венценосных, но так случилось, что почти некому стало этим заниматься. Надо отметить, что этим кровожадным зверьем нужно было управлять железной рукой, иначе становилось совсем плохо, причем не только окружающим. И, опасаясь хаоса и утери тех знаний и силы, что древние вроде него и меня смогли собрать по каплям, он согласился стать правителем этих жалких и гнусных существ. Вот и получается теперь, что в наш дом приходят вампиры с именами, напоминающими старые болезни, и напоминают мне об обязанностях будить Фледера от темных грез, когда наконец приходит его черед править их родом. Лично мне всегда было приятно помнить, что на языке своего племени они называют меня Смерть. Так меня прозвали после нескольких неудачных и очень кровавых попыток убить моего брата спящим в каменном гробу. И это имя, честно говоря, в случае с ними мне нравиться куда больше моего собственного.

От Лилеи, разуметься, скрылось то, как Вильгельм при этих словах улыбнулся. Это тоже было очень хорошо. Не стоило ей видеть подобной улыбки.

– Мне кажется, ты сильно их недолюбливаешь?

– Сейчас тут настоящее затишье, я могу жить так, как мне нравиться, делать что пожелаю. Я и мой брат с незапамятных времен интересовались силой и тайными знаниями, изучали то, что другим было просто не под силу. Но в те времена, когда он пробуждается и настает эра его правления, все в этом доме напоминает приют милосердия для умалишенных, вперемешку с какой-то поганой скотобойней. Кому такое может понравиться? Великие кланы практически постоянно в состоянии войны. И мне приходиться играть по правилам семей жалких и гнусных кровососов, которые давно бы перегрызли друг друга окончательно, если бы не боялись так сильно моего брата и прочих, к огромному моему сожалению, теперь уже не многочисленных, старейшин. Вот и опять они решили пробудить его раньше положенного срока уже в конце этой зимы. Одной Мишакаль известно от чего, но, полагаю, их планы теперь подвергнуться наконец значительным изменениям.

Вильгельм усмехнулся.

– Изменениям? – В голосе Лилеи не было ничего, кроме любопытства – Почему ты никогда не рассказывал мне о том, что связано с твоим братом, столь подробно? В смысле о его огромном влиянии в мире этих, как ты их зовешь, венценосных.

– Ты о вампирах? – Вильгельм пренебрежительно фыркнул, поерзав на стуле.– Было бы о чем говорить. Половина всего континента, причастившаяся и верующая в Предвечного, вообще не верит в их существование. Другая – склонна считать их чем-то вроде мифических существ, о которых нельзя сказать точно, есть ли они на самом деле или нет. Или были ли они когда-нибудь вообще. Неужели тебя, предвечную святую, не предупредили о всевозможных проявлениях тьмы, вроде меня, их и еще сотен различных детей Йормунга? – усомнился Вильгельм.

– Предупредили разумеется. Только я сочла подобную болтовню ересью.

От услышанного у Вильгельма буквально округлились глаза. Он опять засмеялся, почти весело и развел руками, словно случилось нечто неожиданное, что сам он на самом деле очень давно ожидал.

– Ничего себе!!! Ересь!!! Хотел бы я знать, что на подобное ответили бы все прочие ваши первосвященники.

– Сожгли бы меня на костре. Затравили бы псами или… В общем они бы придумали, что делать, – спокойно ответила она. – Сказать по правде, половина трактовки святого писания я всегда считала ложным.

– Вот как, – Вильгельм порадовался про себя, что были еще на свете вещи, способные его удивить, и скрывать это он не собирался. – Не сомневаюсь, пронюхай про это Инквизиция, тебя бы совершенно точно прикончили, любимая. Причем, весьма неприятным манером. Не смотря на то, что ты успела стать практически одной из самых первых и самых влиятельных служителей вашего культа. Удивляюсь вообще, как тебе удалось столь за короткое время занять такое положение среди святого синода Предвечного Света с твоим к ним крайне презрительным отношением. Тебя до сих пор ищут и не перестанут искать, как мне кажется, пока Фледеру снова не настанет черед уснуть на пару столетий под ряд.

– Мне помогала непоколебимая вера в моего светлого Бога. А поиски меня ведутся из самых, что ни на есть, эгоистичных соображений, можешь мне поверить. Святой долг тут совершенно не причем. Тем не менее, что касается ереси, все довольно просто. Люди, сотни и тысячи раз переписавшие Святое Писание, были порочны и глупы.

– Согласен, любимая. Глупы и чрезвычайно опасны. Именно поэтому реально существующие вампиры, служители Богини смерти, для большинства жителей Империи Грез всего лишь страшная сказка на ночь. Скажу больше, никто уже не верит в Богиню смерти. Все признают лишь Йормунга. Бога тьмы, предавшего Предвечный Свет. Во многом это так, благодаря действию старейшин и в частности моего брата. Люди подвержены страху, их пугает все, чего они не в состоянии понять. Всему роду венценосных очень быстро пришел бы конец, почувствуй люди в них хоть сколько-нибудь реальную угрозу. По сравнению с вампирами, люди страшней и безжалостней в тысячу раз. И, к счастью, им также совершенно ничего неизвестно о том, что на земле есть существа, которые в сотни раз страшней, опасней и безжалостней тех же самых вампиров.

– Это к примеру кто? – встрепенулась Лилея.