Однако мне казалось непонятным, почему всю эту мебель, все разные вещи обозначают одним словом — мебель. Когда же я узнала слова спальня, столовая и кухня, то некоторое время со смутным недоверием относилась к тому, что все предметы, находившиеся в этих комнатах, следует считать мебелью, ибо у меня на этот счет сложилось иное понятие.
По моим тогдашним понятиям, те вещи, которые стояли в спальне, нельзя называть мебелью, а следует называть вообще спальней, потому что они стояли в спальне; те вещи, которые стояли в столовой, надо называть столовой; а все то, что находится кухне, считается кухней. Некоторое время я, по-видимому, считала так; в спальне стоит спальня, в столовой стоит столовая, а в кухне находится кухня.
На втором этаже (жилые комнаты находились в нижнем этаже) в большом зале помещалась клиническая лаборатория, в которой было много больших и маленьких столов и стульев, различных подставок для скульптуры, были также зеркала, шкафы и разнообразные приборы. Ознакомившись со всей этой обстановкой, я тоже подумала, что в лаборатории стоит лаборатория.
В вестибюле стояли вешалки для пальто сотрудников, зеркало, табуретки, большие шкафы для верхней одежды всех воспитанников. Осматривая эти вещи и уже зная слово вестибюль, я считала, что в вестибюле помещается вестибюль.
Внизу, где жили воспитанники, было несколько комнат, назначение которых я не сразу поняла и, если не ошибаюсь, даже не хотела первое время переходить из одной комнаты в другую. Объяснялось это тем, что, когда я жила с матерью, я привыкла к тому, что у нас были только две комнаты. Дома в одной и той же комнате можно было и есть, и спать, и играть. В клинике же я должна была отучиться от этого, ибо меня приучали спать только в спальне, есть только в столовой, играть и заниматься гимнастическими упражнениями можно было только в комнате для игр и т.д.
Этот клинический распорядок в первое время был мне совершенно непонятен, казался трудновыполнимым и не очень нужным. Я совершенно не понимала, зачем следовало переходить из одной комнаты в другую, если можно было все делать в одной комнате.
Я делала попытки не подчиняться распорядку: уходила из столовой с недоеденным куском хлеба в спальню, а если очень хотела спать днем, то ложилась на диване в столовой или на кушетке в комнате для игр. Воспитатели отучали меня от всего этого, но я в таких случаях очень обижалась на окружающих, в плохом настроении уходила в вестибюль и пряталась там за большую вешалку.
Но за вешалкой я не засыпала, а предавалась горьким размышлениям по поводу того, что вокруг меня происходит нечто непонятное: почему мне не позволяют доедать хлеб в той комнате, в которой я сплю? Почему не позволяют спать там, где я ем или играю, или там, где мне больше нравится прилечь днем?
И некоторое время я подозревала, что окружающие меня люди хотят причинить мне что-то плохое. Эти смутные предположения о том, что окружающие стремятся делать все наоборот для того, чтобы обидеть меня, окончательно расстраивали меня, и я подолгу плакала, сидя за вешалкой. Если же ко мне кто-нибудь подходил, чтобы успокоить меня или вывести из-за вешалки, то в этих случаях я еще сильнее начинала плакать и отталкивала подходящих ко мне.
Кое-что другое тоже бывало непонятно мне. Когда мне было холодно вечером, я пробовала ложиться в постель в платье и в чулках, чтобы скорее согреться. Но мне не разрешали делать это. И в этих случаях я возмущалась и недоумевала: ведь я хотела сделать для себя то, что мне казалось лучше, а воспитатели или педагоги почему-то хотели, чтобы мне было хуже, и заставляли меня совершенно раздеваться, надевать на ночь другую рубашку и только в одной рубашке ложиться в постель.
Если в спальне иногда бывало холодно по утрам, когда я встала, я надевала все белье и даже платье под одеялом, а выбравшись из-под одеяла, хватала теплый халат и надевала его на платье.
Однако одеваться под одеялом и надевать халат на платье мне категорически запрещали. Я же думала, что воспитатели не знают о том, что мне холодно, или же нарочно хотят, чтобы я побольше мёрзла.
Сон. Сновидения
Научившись шить наряды для кукол и другие несложные вещи, обшивать носовые платки, косыночки, я спустя некоторое время вздумала вносить всевозможные поправки и дополнения в свое бельё и платья. Я весьма плохо переделывала свои рубашки, лифчики, неправильно перешивала воротнички на платье, нашивала на них лишние бантики, пуговицы и была глубоко убеждена в том, делала все это хорошо и красиво. Однако после моих поправок у меня отнимали испорченные вещи и приводили их в надлежащий вид. Но как только мне возвращали мои вещи, я снова переделывала их по-своему и долгое время не понимала того, что вещи становились хуже, а не лучше.
Конфликты по поводу плохо перешитых мною вещей обычно происходили по субботам, ибо в этот день я принимала ванну и получала чистое белье. Под субботу же мне иногда снились майе девочки.
Мне казалось, что если мне под субботу не снились девочки, то в этот день у меня не будет никаких неприятностей. Но если снились девочки, тогда непременно бывали неприятности из-за белья.
Не понимая настоящей причины сновидений, а также и того, что сны о девочках случайно совпадали с субботними неприятностями я весьма серьезно подозревала, что именно эти ночные маленькие девочки умышленно делают так, чтобы в субботу я получала замечания.
И очень огорчалась, если мне снились маленькие девочки под какой-нибудь другой день помимо субботы. В этот другой день я обычно с самого утра уже ждала всевозможных обид, и, если ничего не случалось, я бывала крайне удивлена и даже разочарована: ведь я так ждала неприятностей, а в действительности ничего плохого не было, и выходило так, что ночью маленькие девочки обманули меня.
К маленьким мальчикам, которые мне иногда тоже снились, я относилась более благосклонно; мне казалось, что в те дни, под которые я видела во сне маленьких мальчиков, у меня не бывало никаких огорчений — напротив, бывали какие-нибудь радости. Но если сны о маленьких мальчиках не совпадали с приятными событиями, я была огорчена и удивлялась тому, что не случилось ничего радостного в тот день, под который мне снились мальчики. Мне казалось, что маленькие мальчики рассердились на меня за что-либо и поэтому не хотят порадовать меня.
Если в течение нескольких дней у меня бывали сплошные неприятности и в то же время снились маленькие девочки, то я, ложась спать, мысленно грозила этим девочкам тоже всевозможными неприятностями, а маленьких мальчиков призывала присниться мне, чтобы прогнать надоевших мне маленьких девочек с их бесконечными неприятностями.
Припоминаю, что кроме маленьких девочек и мальчиков мне еще весьма часто снились бешеные собаки. Во сне обычно получалось так: я где-нибудь сижу одна или играю с детьми на улице. Вдруг вижу глазами, что по улице бежит собака с опущенной головой и высунутым языком. Изо рта собаки обильно течет слюна, крупными каплями падая на землю. Кто-нибудь из детей что-то кричит, и все они разбегаются в разные стороны, только я одна остаюсь на улице или во дворе и не могу бежать, потому что я вижу вблизи себя только небольшое расстояние и собаку. Она бежит прямо на меня, а я бросаюсь то в одну, то в другую сторону, но вокруг меня так мало места, что я не могу убежать. А собака все так же бежит на меня, и я уже чувствую, как она обдает меня тяжелым дыханием. Я как будто кричу, теряю последние силы от ужаса и… ощущаю на себе собаку, просыпаюсь, действительно дрожа от страха.
Эти сны о бешеных собаках всегда бывали так страшны и непонятны мне, что даже сейчас, когда я пишу эти строки, у меня пробегают мурашки по коже лица. А в то время, о котором я пишу, такие сновидения в самом деле наводили на меня такой ужас по ночам, что я боялась даже пошевелиться в постели и, если больше не могла уснуть, лежала неподвижно до тех пор, пока дежурная воспитательница не подходила ко мне для того, чтобы сказать, что уже пора вставать.