Изменить стиль страницы

Глава II

Надо всеми мирами есть мрак безымянный, недвижный, нерождаемый, прекраснее всякого света, Отец Непознаваемый, Патер Агнозос, — Бездна и Молчание.

Единородная дочь Его, Премудрость Божия, София, познала бытие, и омрачилась и восскорбела; и сын Ея скорби быль Яльдоваоф, Созидающий Бог.

Мережковский. Трактат Василида. id.

Тогда Первый Разум, Пимандр, родил подобного ему Человека. И был он прекрасен, имея образ Отца. Сказал Пимандр сыну своему, человеку: растите в росте и умножайтесь во множестве. Да познает мыслящий человек самого себя: что он бессмертен, и что начало смерти — любовь.

Трактат «Пимандр».

И заповедал Бог человеку, говоря: от всякого дерева в саду ты будешь есть. А от дерева познания добра и зла, не ешь от него, ибо в день, когда ты вкусишь от него, смертно умрешь.

Бытие 2, 17.

Я — иерарх, и право мне дано.
Я говорю, я пребываю молча.
Мой ученик, пей брачное вино
И знай — вино перемешали с жолчью.
Торжественный, в богослужебном льне,
Я приходил для жаждущего света,
Выковывая в буре и в огне
Пылающее слово Параклета.
А ныне, облечен в простой хитон,
Я говорю напевами простыми;
Еще ль мое не позабудешь имя:
Я запылен. Я нищ. Я утомлен.
Молотобойца, воли топору!
Строй города воздетые к зениту,
Взрывай железом бурую кору,
Из ребер гор выкраивая плиты.
О, прах и плоть, которая слепа!
Строитель вавилонских башен — слышишь:
Земля из недр извергнет черепа,
И пирамида мертвых — будет выше.
И, если так, — перед мирами пыль,
Мгновенный угль, согбенный на работе,
Не меч ты поднял, а гнилой костыль,
Грозя Яльдоваофу, богу плоти.
Подобие и образ мой — внемли;
Взял пять я дней на построенье храма;
В шестой — мой дух я вдунул в ком земли
И ввел во храм священника, Адама.
И ты сиял, задуманный в добре,
Мой юный мир, ковчег моей работы…
Адам, Адам: ликуя, в день субботы
Я опочил счастливо на заре.
Эдем, мой сад, мой первозданный сад!..
Адам, войди и преклони колени;
В росе светил, лучей и песнопений,
Сияй мой дом, сияй мой вертоград…
Тебе, Адаму, жертву обреку!..
Господь и Бог нисходит во пророки
В тебя вдохнуть, мой соучастник в роке,
В день торжества и радости — тоску.
И так же смерть молчала. В пустоте
Все бытия покоились. И снова
София — Мудрость, Дева, Матерь Слова,
Была в тоске, молилась о кресте…
И мрак, еще невиданный возник,
Неотразим, велик… и всюду слезы…
Здесь сон и гроб и вещий нем язык,
Здесь грань. Непознаваемый. Агнозос.
Не мне, Владыке, богоборец смелый,
Дробя престолы бурей голосов,
Речет о том, что Мудрость восскорбела
И скорби сын — творец — Яльдоваоф.
Эдем, Эдем! Вкруг алтарей нетленных
Ходите в страхе, ибо за стеной —
Чудовища, и молнии, и зной,
Провалы смерти, тления вселенных.
Вот мой закон: покорствуй, веруй, чти.
Ты — только прах, поверженный под ноги.
Я отверзаю торные дороги,
Я стерегу запретные пути.
Книгу от Иоанна
Прочтет только тот,
У кого на ладони рану
Огненный гвоздь пробьет.
Имеющий уши — слушай,
Крепко в сердце впиши
Повесть о губящем душу
Во имя горней души.
Вы, что пожали много,
Сумейте зерно смолоть:
Символ Земли и Бога —
Бог, воплощенный в плоть.

Глава III

Суета сует, сказал Еккелесиаст, суета сует и всяческая суета. Что пользы человеку от всех трудов его, которыми он трудится под солнцем? Род проходит и род приходит, земля же во веки неизменная пребывает.

Еккл. 1, 2, 5.

Путники, странствующий в пустыне народ, есть символ скитаний духа. Дерзновенные похитили из Египта Духовного пламя некоторого огня познания, который отныне пребывает с ищущим, доколе не исполнится путь странствований его духа. Этот же огонь есть дар Софии-Премудрости.

Та-Хотеп.

Я был им бич, где тернии и рвы.
Я отравил Колена ядом гостий,
Я разметал и утопил их кости
В тысячелетних шелестах травы.
Мои пески, восход мой и закат,
Сухая пыль, безводные дороги —
Привыкли жечь израненные ноги
И сыновей не возвращать назад.
Шурши, шурши над плодородным лесом,
Ползи к реке погонщика напев:
Пугливый раб не оскорбит вопросом
Владыку, оросившего посев…
Да не простится ни одна хула
На Дух Святый. Почто ж они хулили
Меня, светящего во все тела,
Ликующего одеяньем лилий.
Огонь Бытий, Бог третий, Дух Святой,
Непознанный, не по обряду чтимый!
О, темный рыбарь — и в тебе Незримый
Покоится, как в храмине пустой.

* * *

В летах исхода долгие года
К моим холмам шли смуглые народы.
Господь их вел. И расступались воды,
Шел хлебный дождь, и множились стада.
Внимайте: в мудрой и святой стране
Чужих святынь не взяли эти люди,
И лишь один на кочевом верблюде
Увез сосуды для служений Мне.
Ты, Моисей, почто дерзнул народу
Явить лицо Того, кто вечно нем;
Зачем вдали Сион и Вифлеем,
Храм Соломонов на пути исходу?
Яхве — Аз. Путники, и весь народ —
Какой ярем приял себе на выю;
Кто мной обетованного Мессию
Из рода в род в столетья понесет?
Но ты воззвал. И Я отныне — с вами.
Израиль, ты ль на струнах медных лир
Зажжешь огни, и одолеешь мир
И охранишь похищенное пламя?..
Я вечно нем. Непознанный, молчу.
Но для тебя Я таинство нарушу,
Воздвигну храм, в три дня его разрушу,
Испепелю и обреку мечу:
Вы — Богом одержимые… Отныне
Рука моя ведущая тверда;
Но день придет — и ляжет средь пустыни
Цветущий посох на мои стада.