«Куда ни погляжу, везде…»
Куда ни погляжу, везде
Размеры дивно совершенны:
Рисунок правилен в звезде,
Кристаллы стройны и нетленны.
А сердце, глупое, стучит,
Тоскует, жалуется, плачет.
Что сердцу звезды и лучи?
Оно задумано иначе.
«Не знаю, почему такая…»
Не знаю, почему такая
Погода? В небе ни весна,
Ни осень, а тоска пустая,
Как ночь бессонная она.
Мы, в городе, давно отстали
От первозданной простоты.
Бездушней камня, тверже стали
Людей суровые черты.
Но вдруг души моей коснётся
Какой-то смутный ветерок —
И пролетит и унесётся,
И сердцу это невдомёк.
«Сеял, сеял, а зерна на пашне…»
Сеял, сеял, а зерна на пашне
Все упали не в ту борозду.
Ну, так что ж? Как химера на башне,
Снизу я погляжу на звезду.
Вот горит она синей лампадой
Средь неведомой тишины.
Если радость ушла — и не надо,
Я и так доживу до весны.
«Еще вчера — холодный мрак и тени…»
Еще вчера — холодный мрак и тени,
А вот сейчас все расцвело в тиши.
Везде сирень. Прозрачен свет весенний,
Над озером застыли камыши.
И птица красногрудая без страха
У ног моих клевала червяка.
Я вспомнил все: печаль земного праха
И шум времен, текущих как река.
Пришла весна нечаянно и рано,
А там, в Крыму, давно растаял лед
И медленно с зеленого кургана
Спускаются стада, свирель поет…
«Быть может, в старости увидишь ты закат…»
Быть может, в старости увидишь ты закат
И вспомнишь тесное чужое небо,
Каштаны вдоль бульваров, зимний сад,
Глоток воды, сухую корку хлеба,
Любовь, которой не было всерьез —
Изгнания печальные приметы…
И вдруг в руках — как миллионы роз,
Как чудо роз святой Елизаветы…
«Хрупкие ветки качаются…»
Хрупкие ветки качаются
В мокром усталом саду,
Светлое лето кончается
Ветер пророчит беду.
Слушаю сердцем молчание.
Прежнее всплыло со дна.
Воспоминанье, прощание
И тишина, тишина.
«Мы всегда незаметно вступаем…»
Мы всегда незаметно вступаем
В круг беды. И опять простыня
Жжет и мерзко к груди прилипает
И как будто бы душит меня.
Бесконечная ночь над Парижем,
А болезнь — надо мною. Она
Грудь теснит, наклоняясь все ниже,
Опускаясь до самого дна.
«Ещё назвать тебя не смею…»
О, дочь верховного эфира
О, светозарная краса…
Е. Баратынский
Ещё назвать тебя не смею,
Смерть, «светозарная краса»,
Еще осилить не умею
Взмах рокового колеса.
В бессилии, в изнеможенье
Ещё готов склониться я —
И вдруг передо мной виденье
Совсем иного бытия:
Заря нездешняя, алея,
Встречает парус корабля
И входят Эрос и Психея
Вновь в Елисейские Поля.
«Боги знают любовь. Нет, и там не легко это бремя!..»
Боги знают любовь. Нет, и там не легко это бремя!
Всеблаженные — смертным пред вечной загадкой равны.
Даже им отмеряют так скупо любовное время
Злые, вещие Парки среди их небесной страны.
А с земли к ним несутся проклятья и слезы, и стоны:
Мы мечтаем о рае, но скрыт облаками Олимп…
— Как печальна она, как трагична любовь, Антигона,
А Эдип умирает, огнем безысходным палим.
ИЗБРАННЫЕ СТИХИ (Издательство книжного магазина Victor Kamkin,Inc. Вашингтон, 1963)
В это собрание вошли стихотворения из книг: «Лучший звук», «Бессонница», «На ветру», «Странствие земное» (некоторые в переработанном виде) и новые.
I
«Бьет полночь. Все люди уснули…»
Бьет полночь. Все люди уснули,
В лесу и в горах тишина.
Глубокою ночью, в июле,
На небо смотрю из окна.
Высокие синие звезды,
Мерцание дальних миров,
Высокий торжественный воздух,
Невидимый Божий покров.
И счастье и мир надо мною,
Но чем успокоиться мне —
Природой?.. А сердце земное,
Как грешник, горит на огне.
«Утром, в ослепительном сиянье…»
Утром, в ослепительном сиянье,
Ночью, при мерцающей луне,
Дальний отблеск, смутное сознанье
Вдруг становится доступным мне.
«Господи, — твержу я, — как случайны
Те слова, в которых благодать,
Господи, прошу, нездешней тайны
Никогда не дай мне разгадать.
Не хочу последнего ответа,
Страшно мне принять твои лучи.
Бабочка, ослепшая от света,
Погибает в пламени свечи».