- Сидмас, - позвал первосвященник тихо, заглядывая за решетку в зловонную нору врага, - я хочу сообщить тебе славную новость. Мы так давно не беседовали с тобой по душам! Сидмас!

 В глубине комнатушки послышалось шуршание и легкий стон.

 - Я, как всегда, принес тебе гостинчик, слышишь? – Кхорх тихо засмеялся и развернул платок, в который украдкой от Ксархса уложил несколько трюфелей и крохотный кусочек мяса. – Это с пира, посвященного моему наследнику, друг мой.

 Из темноты выдвинулось нечто бледное и снова скрылось в густой тени. На этот раз голодающий не захотел взять еду. Но пришедший к нему был так захвачен собственными переживаниями, что не придал этому значения.

 - Да, Сидмас! – сердце первосвященника забилось быстрее. Сейчас он испытывал небывалый восторг и не находил слов, чтобы выразить его, и смертельно ранить ненавистного мхара. – Моя любимая ждет ребенка. Ты удивлен? Да, я тоже поддался этому чувству – странному, забирающему всё, но дающему неизмеримо больше! И теперь счастлив! Счастлив, как никто другой, наверное. Почему, спросишь ты? Потому что думал, что такого, как я никто никогда не полюбит! Но Лидэя – чистая душа, подаренная мне за муки, что претерпел я прежде, лишенный всего того, что было у других, у таких, как ты, выросших без страха, никем не гонимых, никем не презираемых. Она пришла ко мне сама, в час страшного отчаяния! И сразу принесла удачу!

 Ты знаешь племена рабисов, друг мой? Нет? О, это дикари – безобразные, настырные и очень сильные! И они никак не хотели пропустить мои войска к Хэм-Аибу. Что им до него? Я так и не понял.

 Но Лидэя, крылатый светлый дух, открыла мне тайную тропу, и мы прошли по ней, чтобы нанести решающий удар. Я поклялся тогда, слышишь, поклялся именем Арахна, что сохраню пленнице жизнь, если предо мной распахнуться гефрекские врата.

 Я одержал победу, Сидмас, хотя казалось, что боги не желают её! И в ту же ночь впервые признался женщине в любви! Смертной женщине…

 И вот теперь она скоро подарит мне наследника! Что? Тебе никогда не понять, что может чувствовать будущий отец? Никогда, да ты прав. Поверь мне, это необычайные ощущения! Я как будто поднялся сейчас над городом Мертвых, став бессмертным! Да, друг мой, а род Ва-Лерагов оборвется на пленнике Улхура. Ведь даже возлюбленная его скоро произведет на свет марлога, истинного сына Арахна, – Кхорх улыбнулся выжидательно, отступив для безопасности, но за решеткой стояла равнодушная тишина. Он нахмурился. – Друг мой, неужели ты так ослаб, что участь Наэлы больше не тревожит тебя? Или рассудок твой не выдержал всего пережитого? – разочарованно произнес он. – Мне очень жаль, поверь. Ведь тогда ты никогда уже не узнаешь, что скоро дети Арахна выберутся на свободу и направятся в леса Арбоша, чтобы устрашились воинственные корнуоты, и на одного союзника у мхаров стало меньше.

 Что, ты снова молчишь? Ты не веришь, что марлоги способны покорить детей леса? Напрасно! Это не люди – демоны, рожденные земными женщинами, и даже сейчас число их превышает любое войско удельного князька Арбоша.

 Что? Антавия вступиться за Маакор? Нет, Сидмас. Участь северного королевства предрешена. Антигусы всегда были слабы, они привыкли любые конфликты решать миром. Я предложу им мир. И сам сяду в Дэнгоре – граде поднебесном. А потом…

 Потом на землю гордых мхаров двинутся войска, которым не будет числа! И запылают их города, и пойдут сотни их в плен в Улхур, самые красивые из мхарок сойдут в Колодец, чтобы насытить страсть моего Отца. Сидмас! Я превращу Маакор в провинцию Улхура, и мне будут завидовать самые могущественные владыки земли! Сидмас! – Тишина была ему ответом. Что-то зловещее показалась в ней первосвященнику. – Стража! Да что происходит? – он сам направился в маленькую комнату в конце коридора и с раздражением толкнул деревянную дверь.

 Внутри воняло потом и перебродившим вином. Над убогим столом горело два факела, валялся стул. А прямо на полу, густо храпя, спал охранник.

 - Сволочь! – выругался Кхорх и, подойдя к арахниду, пнул его в бок. – Вставай, пока я не приказал оклусу придушить тебя!

  Но никакие угрозы не могли уже дойти до одурманенного вином сознания стража.

 – Только очнись, скотина, - сквозь зубы процедил первосвященник и снял с пояса пьяного ключи от клетки.

 Накатившая ярость помутила разум, лишая страха. Осталось только одно жгучее желание – увидеть врага, убедиться, что он понял всё и ему невыносимо больно. Ведь ему должно быть больно!

 Щелкнул замок. Кхорх отворил слабо скрипнувшую железную дверь и шагнул в удушливый мрак.

 - Где ты? – Чадящий факел высветил лежанку, яму с нечистотами, мокрые, ободранные стены. – Сидмас?..

 Мощный удар в висок свалил первосвященника с ног. Худые, жилистые руки вцепились в горло. Погас факел.

 - Хватит, оставь, - всплыл в кромешной темноте женский голос, - слышишь? Переоденься в его одежду, у нас мало времени, может проснуться охранник. Быстрее, быстрее! Нам еще нужно добраться до грота Умбры до рассвета. А там и свобода! Поторопись, Сидмас…

 Глава 18

 Сидя на роскошном, сверкающем каменьями троне, Ксархс принимал просителей. В гулкой, огромной зале, украшенной пурпуром и золотом на манер ахвэмских дворцов, горели сотни свечей. Царь любил запах горячего воска и хорошо освещенные пространства. А вот приемы предпочитал вести без свидетелей и челяди. Сейчас перед ним стоял арахнид, пришедший с тайным докладом. Это был высокий мужчина, одетый в серый плащ диковинного кроя, какие не носили в Улхуре

 - Амулет Арахна готов, - сказал он. - В Дэнгоре уже ждут посланца.

 - Да, - отозвался Ксархс, потирая подбородок. События последней ночи могли задержать осуществление планов на неопределенный срок. И теперь он ничего не мог обещать. – Иди. Возможно, скоро тебе придется самому отправиться в Антавию. Будь готов.

 - Да, мой повелитель…

 - Госпожа Матенаис требует аудиенции, - распахивая резные двери, доложил арахнид-оклус и низко поклонился царю.

 - Началось, - мрачно обронил тот. - Зови!

 Сердце его дрогнуло от жалости, когда вошла мать Кхорха, заплаканная и мертвенно-бледная. Он поднялся ей навстречу и, подойдя, почтительно поцеловал жрице руку.

 - Не думала, что придется обратиться к тебе с такой просьбой, Одрух, - проговорила она тускло. – Но я молю, памятью всех, кто дорог твоей душе – найди виновных в этом бесчинстве и накажи.

 - Матенаис, - царь открыто посмотрел ей в глаза. – Если мы будем точно уверены, что у беглеца есть сообщники – их предадут казни.

 - Что значит «если», Одрух?

 - Мне думается, Кхорх сам открыл темницу и выпустил мхара.

 - Ты веришь в это? – прищурилась жрица недобро. – Веришь, что человек, просидевший в темнице более года, ослепший, питающийся только пустой похлебкой да черствым хлебом, мог одним ударом свалить с ног молодого, здорового мужчину? Да и где узник сейчас? Как мог он самостоятельно выбраться из закрытых коридоров?

 - У вашего сына был ключ и от них.

 - Сидмаса ищут, хотя бы? – с холодным презрением спросила Матенаис, недовольная реакцией Ксархса. Теперь она всех подозревала. И его в первую очередь!

 - Он никуда не денется из подземелий, - всё с той же спокойной уверенностью проговорил царь. – Рано или поздно, оклусы обнаружат его.

 - Если он в Улхуре!

 - В чем вы меня обвиняете сейчас, госпожа?

 - Я знаю, что ты предатель, Одрух! При устранении Кхорха, тебе открылась бы прекрасная возможность занять его место!

 - Поверьте, мне и на своем не плохо, - улыбнулся Ксархс и взял жрицу за руку. – Я чист перед вами, Матенаис.

 Она освободила легко стиснутые царем пальцы:

 - Не знаю. Я никому уже не верю. Меня спасает только одно – мой сын жив! А это значит, что пока жива и я.

 - Арахн милостив к своим детям, - смиренным тоном проговорил  Ксархс.

 - Видно, ваши боги оказались сильнее, Равл-Ат.