- Потому что не знаешь, кто я?

 - Ты – черный сын паука.

 Кхорх разразился хохотом, и в нем явственно слышалось довольство.

 - Так называют меня среди рабисов? – отсмеявшись, спросил он, заметив, что девушка не отрывает от него красивых, выразительных глаз.

 - Она не улетит? – обратился первосвященник к приближенному, который, забывшись, пожирал пленницу горящими глазами.

 - Мы и крылышки ей повязали, - сглотнув слюну, ответил тот.

 - Оставь нас, - резко бросил Кхорх, заметив этот взгляд арахнида, а сам развалился у ковра с яствами, приглашая гостью присоединиться к нему.

 Крылатая охотно присела и, играя ямочками на щечках, протянула к нему связанные руки.

 Кхорх, не задумываясь, развязал путы и кивнул:

 - Откушай.

 Но когда девушка потянулась к румяной ягоде, перехватил её руку.

 - Как тебя зовут?

 - Лидэя.

 - Красиво. Как и ты сама. Ты знаешь об этом?

 - Нет, - она мягко засмеялась, открыто взглянув в лицо первосвященника, и даже не сделала попытки освободиться.

 - Мне приятна твоя покорность, - заметил Кхорх и отпустил руку девушки, легко коснувшись губами пальцев.

 И чем дольше он смотрел на Лидэю, тем больше надежд пробуждалось в его душе. Эта девочка была так мила, так открыта и искренна в своем любопытстве, вызывая в холодном сердце первосвященника неведомое прежде теплое и нежное чувство. Но оно оказалось  так незаметно и так легко, так сладко дурманило душу, что Кхорх не думал о нем, не отдавая отчета странным и новым ощущениям.

 Но и пленница вела себя все более свободно, так, что к концу трапезы уже не скрывала своей тяги к чужаку, что казался ей самым красивейшим мужчиной Гефрека.

 - Тебе нравится у меня? – вновь заговорил первосвященник, блестя глазами.

 - Да, - просто ответила Лидэя.

 - А в вашем племени женщины… умеют быть благодарными?

 - Да, - она переместилась ближе, но еще не решалась что-то предпринять.

 - У тебя есть муж? – не желая торопить, но изнывая от желания, спросил Кхорх.

 - Нет, - совсем смутившись и вспыхнув, ответила крылатая.

 Первосвященник осушил очередной кубок вина и откинулся на подушки.

 - Тогда, - прикрывая глаза, сказал он, - я стану твоим мужем, - и засмеялся, не сдерживая торжества, когда Лидэя распахнула полы его жреческого одеяния…

 В небольшой пещерке был установлен каменный алтарь. Горели факелы, установленные у самого пола, и свет их выхватывал вычерченные на нем символы.

 Близился час приношения.

 - Почему в жертву назначен арахнид? – не поднимая глаз, спросил Лихеус, один из жрецов при Матенаис.

 - Арахн не должен вкусить чужой крови, - нехотя отозвался Кхорх, - это жертва зарока. Всё ли готово?

 - Да, святейший.

 Оба служителя вышли из пещеры, где их поджидал Ксархс.

 - Жребий пал на сына Птеха и юноша готов взойти на алтарь, - проговорил он, целуя руку первосвященника. – Но не разумнее было бы отдать в жертву пленницу?

 - Еще один советчик! – возмутился Кхорх. – Какую пленницу? Лидэю? Я скорее пожертвую Арахна мхара!

 Царь нахмурился:

 - Тебе так дорога эта дикарка? Она одна из наших врагов.

 - Ты тоже, - бросил первосвященник, - однако, это не помешало мне посадить тебя на трон Улхура, Равл-Ат.

 Тот молча поклонился.

 А Кхорх устремил задумчивый и тревожный взор в сторону едва различимых очертаний города Теней. Солнце еще не взошло, и небо только наливалось близким светом, от фиолетового до серо-синего, и только над Иктусом оно казалось пропитанным бордовым.

 - Не понимаю, почему он не слышит меня, - заговорил он, уже не замечая тех, кто стоял рядом. – Кэух была со мной всегда! Но чем я не угодил Арахну? Чем? Права была Лемаис, или тот, кто сидит в ней. И нужно вернуться, чтобы продолжить путь к Маакору…

 - Зачем? – тихо обронил Ксархс, покачав головой.

 - Первосвященник зло блеснул на него глазами:

 - О-о, этот бес Лемаис очень опасен и много знает! Как склонить его на свою сторону? Как?

 - Не знаю, господин.

 - Я – знаю! И буду делать то, что он говорит! Но сначала уничтожу рабисов, чтобы никто не препятствовал мне пройти к Хэм-Аибу!

 - Разве твоя возлюбленная не открыла тебе новых путей через Гефрек?

 - Не слишком ли она тебя волнует, царь?

 Ксархс криво усмехнулся:

 - Ты окружаешь себя предателями.

 - У меня хватит золота на вас всех! – вспылил первосвященник.

 - Твоей крылатой тоже нужно золото? А ты не думал, что её нарочно подослали в стан врагов, чтобы…

 - Молчи! – Кхорх выхватил из-за пояса нож и Ксархс отшатнулся, испуганный и уязвленный.

 - Да что с тобой! – вскрикнул он. – Уж не бессонная ли ночь с этим животным сделала тебя таким раздражительным?

 - Как бы тебе не поплатиться за свои слова, царь, - прошипел первосвященник, но нож убрал, немного озадаченный своей вспышкой, но не о чем не жалея. – Ты так навязчив, Рав-Ат и кажется уже, что это ревность.

 Тот не ответил и удалился, даже не поклонившись.

 - Почему Матенаис ещё не здесь? – переключился Кхорх на притихшего жреца, досадуя, что он стал свидетелем их ссоры с Ксархсом. – Начинаем на рассвете. Смотри, уже готовятся войска! Я больше не намерен напрасно терять людей!

 И Лихеус не успел ответить, когда владыка Сульфура поспешно спустился с каменной площадки перед пещерой и направился к лагерю.

 Мать встретила его возле своего шатра.

 - Я видела дурные сны, - вместо приветствия сказала она, пока Кхорх целовал ей руку.

 - Мама, теперь слишком поздно, - разогнувшись и грозно взглянув на неё, ответил сын. – Я всё решил. Жертва назначена. Войска готовы.

 - Но разве пленница твоя…

 - И ты туда же? Не желаю говорить о ней!

 Матенаис пожала плечами.

 - Твое упрямство будет дорого стоить нам всем.

 - Идем, - повел мать к пещере, где должно состояться одно из важнейших событий за всю историю этого неудачного похода.

 Она вошла в алтарную и медленно приблизилась к камню с лежащим там обсидиановым ножом.

 - Помоги мне, великий Улх, - проговорила она, на мгновение прикрывая глаза. – Пусть воздастся мне за грехи моего сына. Пусть сгорит моя душа, соблазненная Хэтом в огненной пучине страшной бездны…

 Черным ядом затопило душу, просохли слезы на глазах.

 Матенаис пойдет ради сына на любое преступление, разделит с ним любую участь и всегда бут рядом, всегда…

 Она взяла в руки нож, зажав между ладоней его холодную рукоять. С губ её сорвался стон.

 - Приведите жертву!

 Шорох за спиной. А со дна души уже поднимается знакомая жажда, становиться звеняще-легким тело.

 Кровь, кровь…

 Внутренним взором жрица видела, как входят в ущелье войска арахнидов, видела бледное лицо Кхорха и хищный блеск в серых глазах Ксархса. Видела, как шепчут губы сына страшное проклятье: «Пусть вечно стоят безумцы на защите чужой земли! Пусть их души никогда не найдут упокоения на земле своей!»

 Слова его станут роком для обитателей Гефрека.

 Закланный опустился на колени, прижался грудью к алтарному камню, дрожа от ужаса.

 Она чувствовала его страх, сладкий запах его крови.

 - Пусть кровь зверя отзовется в крови зверя…

 И Матенаис услышала. Услышала, как прокатился по подземельям грозный рык, и вновь стало тихо. Только небо над Улхуром стало меркнуть, наполняясь мраком.

 - Прими мою жертву, Отец! – нож легко вспорол плоть, и из горла арахнида хлынула на алтарь черная, горячая жидкость. – Приди на зов мой!

 Закланный затих. А жрица продолжала смотреть прямо перед собой и снова видела ущелье, как спускаются в него крылатые и с яростью бросаются в бой с ненавистным врагом.

 - Служи мне!

 Сам Ксархс двинул новые войска, но прошли они тайной тропой, указанной Лидэей Кхорху и обрушились на рабисов со стороны Хэм-Аиба.

 И было много крови - Бог смерти принимал богатую дань. Еще не знала эта земля такого побоища, не принимала в себя столько боли и, казалось, не будет этому конца.