— Я выгляжу глупо, да? — тихо спросила Кэри.

— Скорее забавно.

Дита может позволить себе говорить правду.

— Я… думала, что вы… и мой муж… — она запнулась и замерла, касаясь кончиками пальцев нижней губы.

— Любовники?

— Да.

— Когда-то это утверждение соответствовало истине. Но… вы видите, во что я превратилась.

— Вы больны, — не вопрос, но утверждение, и точеные ноздри раздуваются. Что она чует? Запах болезни, несомненно. И гниющей плоти — язвы на ногах зачесались… и мази, вонь которой Дитар внезапно ощутила сама. Едкую. Тяжелую.

— Мне осталось недолго.

Но Кэри упрямо мотнула головой.

— Вам нужен врач и…

— Девочка, у меня были лучшие врачи.

— И ничего нельзя сделать?

Дита покачала головой. А Кэри нахмурилась еще больше.

Живая.

И не привыкла прятать эмоции.

— Плохо, — она сжала ручки. — Ему будет не хватать вас… он ведь часто здесь бывает.

— Да. Тебя это злит?

— Нисколько.

Ложь. И правда. Она сама не понимает, что ей думать.

— Раньше, — призналась Кэри. — Я… знаю, что многие мужчины заводят любовниц… и что надо делать вид, будто бы ты и не догадываешься… и так принято.

Правила, которые напрочь лишены смысла. А она их нарушила и теперь, выглянув за границу, чувствует себя неуютно.

— И я не собиралась вам мешать…

Прямая спина и плечи расправлены. Страшно? Пожалуй. И все же у нее хватает силы духа переступить через этот страх.

— Я приехала попросить совета, — Кэри замолчала и, подняв взгляд, заговорила тише, спокойней. — Видите ли… мне сообщили, что ваша связь с… моим мужем длиться несколько лет. И я подумала, что вы, наверное, хорошо его знаете.

— Смею надеяться.

Вернулась сиделка, и Кэри замолчала.

Она настороженно наблюдала, как миссис Сэвидж с обычной своей неторопливостью расставляет фарфоровые пары и, задумавшись о своем, привычно вытирает блюдца о белоснежный фартук.

Баюкает в широкой ладони молочник.

И наливает молоко на самое донышко. Приподнимает полотняные юбки куклы, согревавшей заварочный чайник и, наклонившись к носику, вдыхает пар, убеждается, что время пришло. Заварку льет бережно, бормоча что-то под нос…

Ее действия сродни колдовству.

Завораживает.

И когда миссис Сэвидж отступает, забрав с собой столик на колесиках, Кэри не сразу вспоминает, о чем хотела поговорить.

— Она странная, — Дита позволила себе улыбку. Надо же, теперь, когда боль отступила, ей хотелось улыбаться, пусть и не Брокку но этой девочке, которая изо всех сил притворялась взрослой. — Немного. Так значит, вам нужен совет?

В желтых нечеловеческих — все-таки псы лишь внешне похожи на людей, но есть в них что-то жуткое — глазах мелькнуло смущение.

— Да.

— И какой же?

Кэри из рода Лунного железа осторожно отставила чашку.

— Брокк… сказал, что нам следует стать друзьями, — пальчики замерли над креманкой.

— Друзьями?

Дита с трудом сдержала улыбку.

Господи, давно ей не было настолько весело! Упрямый мальчишка… друзьями… только ему подобное могло в голову прийти.

— Да… это… немного… не знаю.

— Глупо.

— Думаете?

— Знаю.

Недоверие. И почти страх.

Смущение.

Надежда.

В этой девочке много всего и, пожалуй, Дитар рада, что им выпало свести знакомство. Да и нынешний день будет не таким скучным.

— Пейте чай, не стоит обижать миссис Сэвидж. И попробуйте ее пирожные. Она страстно любит готовить, но мне почти ничего нельзя…

…вернее любая пища, даже овсянка, приготовленная на пару, комом ложится в желудке.

— …а мисс Оливер вечно диету соблюдает.

…сухопарая с вытянутым лицом и острыми чертами, которые раз и навсегда застыли в некой уродливой маске недовольства. Она зачесывает волосы гладко, прячет под форменный чепец, и белый фартук с красной вертикальной полосой носит гордо, словно знамя.

Ей бы понравится присутствие Кэри.

Это вызывающе неприлично.

Мисс Оливер крайне заботили приличия и, быть может, поэтому к Дитар она относилась с брезгливой холодностью. Брокк разозлился бы, узнав, но… к чему ему лишние волнения? А Дитар лишь забавляет эта лицемерность.

— Он вам нравится? — Дитар все-таки взяла чашку, откуда только силы взялись.

Наклониться. И коснуться пальцами теплого фарфора. Поймать тонкую дужку ручки, витую и скользкую, с полосой полустертой позолоты.

Поднять, удивляясь немалому весу крохотной, казалось бы, чашки.

Поднести к губам, не расплескав.

Вдохнуть аромат… чай пахнет вишневыми веточками. И выходит, что миссис Сэвидж вновь экспериментировала. По вечерам она добавляет в заварку цветы ромашки и чабреца, утверждая, что это способствует сну. И мисс Оливер, пробуя напиток, брезгливо поджимает губы, но при том не снисходит до беседы… а миссис Сэвидж обижается, однако эта обида не длится дольше нескольких секунд.

Привычная жизнь маленького дома.

— Нравится, — очень тихо произнесла Кэри. — Он… замечательный.

Только упертый. И в себя не верит.

— Как ты обо мне узнала?

— Рассказали… подруги… не совсем подруги, — она пробовала чай осторожно, словно опасалась, что миссис Сэвидж добавила в чашку мышьяку. — Мы встретились у Ворта… леди Грай, она…

— Все обо всех знает?

— Да, — с облегчением выдохнула Кэри. — Она сказала, что вы… наверное, очень красивы… или знаете, как обращаться с мужчинами, если он вас так долго не бросает. И я подумала, что, быть может, вы расскажете мне о нем? Немного…

— А его вы спросить не пробовали?

Робкая улыбка.

И признание:

— Пробовала. Мы… как-то говорили и обо мне, и о нем. Он рассказывал о детстве… и еще много о чем…

Вот значит, как? Легкий укол ревности и тут же смех: к кому ты ревнуешь, Дита? К этой девочке, у которой только-только начинается жизнь? Твоя ведь почти иссякла, и как знать, что ждет тебя за чертой. Ад ли, как утверждает мисс Оливер, потрясая черным псалтырем и призывая покаяться, или же чистилище, в которое истово верит миссис Сэвидж. Но уж точно не огненная жила, первозданная, куда возвращаются псы, чтобы однажды возродиться вновь.

…пламя и кровь земли, так, кажется, говорил Брокк.

А мисс Оливер крестится ему в спину и полагает отродьем Диавола.

— Но… я опасаюсь, что он не захочет говорить о Лэрдис.

Это имя заставило оцепенеть.

— Что вы о ней знаете?

Кэри выпрямилась и сложила руки на коленях.

— Мало. Я… не уверена, что могу верить тому, что слышала от других.

— Почему?

— Мне сказали, что мой муж был настолько влюблен в нее, что преследовал, домогался и… угрожал.

Теперь голос Кэри звенел от напряжения. А руки сжались в кулаки.

— Понимаете, я, возможно, и не слишком хорошо знаю своего мужа, но… он не похож на того, кто станет угрожать женщине.

— Почему?

Румянец исчез. А в глазах появилась тоска.

— Он… пахнет иначе. Это сложно объяснить словами, но… мой брат, даже когда был… нормален, все равно от него исходила угроза. Она ощущалась всеми, не важно, человек или пес… псы острее реагировали. Многие спешили уйти…

…но этой девочке, кажется, идти было некуда.

— И да, я научилась предугадывать приступы, но между ними он тоже не успокаивался настолько, чтобы я чувствовала себя в безопасности.

…маленькие тайны большого дома.

Запертые двери. Маски приличий. И флер благопристойности, который, словно терпкие духи, забивает иные запахи. К примеру, страха.

Или отчаяния.

Тоски, которая выворачивает душу, подводя к самой грани.

У каждого из них — свой страх и свое чудовище за спиной. И порой Дитар радовалась, что ее собственная жизнь была настолько проста.

— Брокк другой. Рядом с ним очень спокойно и… и поэтому я хочу знать, что было на самом деле. Не из любопытства, — Кэри окончательно успокоилась. — Но чтобы не причинить ему ненароком боли и… однажды у меня не получилось спасти того, кто был мне дорог. И не желаю вновь оказаться бессильной.