— Терпение, — повторила Кэри, разглядывая собственное отражение в чашке с чаем. — И еще раз терпение. Помни, что терпение — это главная добродетель женщины.
Но Кэри чувствовала, что запасы добродетели в ней подходят к концу. И если она не найдет себе занятие, то…
Она оторвала взгляд от чашки и огляделась.
Вечером, значит, вернется?
И если так, то… весь этот огромный пустой дом до самого вечера в полном распоряжении Кэри.
Не то, чтобы она не успела его осмотреть. Супруг был столь любезен, что устроил небольшую экскурсию, настоятельно порекомендовав не приближаться к мастерской и его личным покоям. Кэри и не собирается. Нужны ей покои… она подозревает, что в доме и без того множество интересных мест.
…библиотека.
Массивные шкафы, украшенные резьбой, поднимались к самому потолку. В деревянные листья невиданного растения въелась пыль. И само дерево стало липким, неприятным в прикосновении. Портьеры запирали солнечный свет, и книги прочно сжились с царившим здесь полумраком. Кэри трогала твердые корешки, обещая вернуться.
…глупая, — Сверр вскарабкался по лестнице, и Кэри, вцепившись в нее, навалилась всем весом. Веса было немного, и лестница угрожающе раскачивалась. А Кэри старалась не думать о том, что будет, если Сверр свалится. Или если их застанут здесь.
Кэри запрещено появляться в библиотеке.
Сверр же повис на самом верху, уцепившись рукой за полку, которая казалась жуть до чего неустойчивой.
— Глупая, — повторил он, — самые интересные книги наверху прячут.
Он вытаскивал одну за другой, раскрывал, перелистывал страницы, немало не заботясь о том, что руки грязные, и возвращал на место.
— Почему?
— Чтобы мы не добрались.
Сверр нашел то, что хотел, и сунув тонкую книжку за пазуху, спустился.
— Идем, — он схватил Кэри за руку.
— Но…
Вдруг их поймают? Или обнаружат пропажу? Если книга интересная, то… стало быть нужна?
— Идем, не здесь такое разглядывать…
…и не в музыкальной комнате.
Все музыкальные комнаты похожи друг на друга.
Ковер. Клавесин. Стулья. Мебель белая, легкая и камин облицован мрамором. Тишину нарушает тиканье старых часов. В этом доме часов превеликое множество, словно ее супруг пытается договориться со временем. И нынешние похожи на те, что остались в комнате Кэри. Темный их корпус массивен, лак потускнел и на углах пошел трещинами. На бронзовом циферблате проступила характерная прозелень, и стрелки двигались медленно. Некоторое время Кэри любовалась ими, а потом, подкравшись на цыпочках, коснулась двери, открыла и потрогала длинную цепь, которая уже почти достигла пола. И по циферблату пальцами провела.
Часы были красивы. И те, что стояли на каминной полке тоже… и другие, под стеклянным колпаком… вот только время все показывали разное.
Странно как.
…гостиная и еще одна…
…гостевые спальни, схожие друг с другом и одинаково заброшенные. В углах пряталась пыль, а под потолком разрасталось кружево паутины.
…бильярдная и старый стол, затянутый тяжелым зеленым сукном. Он явно нуждался в починке. И Кэри, остановившись перед стойкой, подняла шар из слоновой кости. Вряд ли этой комнатой пользовались часто. А вот отец почти не выходил.
Но в бильярдной детям не место.
— …а вы все-таки доложите, — этот голос заставил Кэри вздрогнуть. В первое мгновенье ей почудилось даже, что она ослышалась.
Этому голосу место во снах.
— Давайте, любезный, нечего меня так рассматривать!
Пальцы разжались, и шар из слоновой кости, меченный девяткой, выпал, покатился по полу с глухим неприятным звуком.
— Или хотите, чтобы я сам поднялся?
Нет.
Невозможно.
Если Сверр умер, то…
…Сверр умер, а остальные?
Почему Кэри решила, что и они исчезнут из ее жизни?
Она выдохнула и сжала кулачки.
Исчезнут.
Все изменилось, и… Сверра больше нет, а остальные не опасны. Надо просто набраться смелости и выставить незваного гостя из дома. Сам он не уйдет. И если явился, то встречи не избежать. И Кэри, проведя ладонями по платью — руки все равно дрожали — велела себе успокоиться.
И про осанку вспомнить.
В конце концов, она — здесь хозяйка.
Хотя бы формально.
— О, наша мышка Кэри! — гость раскрыл руки и шагнул навстречу, явно собираясь заключить Кэри в объятья. И на лице дворецкого, весьма пожилого представительного человека, мелькнула тень неудовольствия. Счел ли он, что нежданный визитер имеет право на подобное поведение?
Или Кэри позволила ему думать, что он имеет?
— Добрый день, Ригер, — сказала она, постаравшись, чтобы приветствие это звучало весьма холодно, равнодушно даже. И от объятий ускользнула с привычной легкостью.
— Ты все такая же нелюдимая. Замужество тебя ничуть не изменило.
— Что тебе нужно?
Не слишком вежливо, но Ригер не из тех, кто понимает намеки.
— Да так… проходил мимо… решил заглянуть… поздравить… Брокк дома?
— Занят. Вернется к вечеру.
— Занят? — Ригер приподнял бровь. — Интересно, чем же занят мой старый друг…
Друг?
Невероятно!
— Друг, мышка моя, друг. А ты и не знала. Фредди, будь добр, принеси выпить. Да и проводи нас куда-нибудь, где побеседовать можно.
Фредерик, поджав губы, — происходящее ему было явно не по вкусу, повернулся к гостю спиной.
— Прошу вас, — бросил он.
И Кэри почувствовала себя виноватой, хотя совершенно точно знала, что за ней нет вины!
— Мышка-малышка, не делай такое несчастное личико. Или я заподозрю тебя в том, что ты не рада старому другу, — Ригер сделал еще одну попытку приблизиться, но Кэри за последние годы очень хорошо научилась избегать ненужного внимания. — До чего же ты упряма…
Он вздохнул и рассмеялся неприятным дребезжащим смехом. И Кэри передернуло.
Друг.
Не может такого быть… ее муж, конечно, заносчивый и крайне неприятный тип, но… что у него общего с Ригером? Он появлялся в том доме, о котором Кэри хотела бы забыть, в дни большой игры, всегда веселый, преисполненный каких-то безумных надежд. Он вытаскивал пачку денег из кармана и, помахав у Кэри перед носом, говорил:
— Поцелуй на счастье, мышка?
Она отворачивалась. Ей хотелось исчезнуть вовсе, спрятаться, и маска не спасала от стыда. Благо, ответа от нее не ждали: Сверр запрещал ей разговаривать.
И она не имела ничего против.
Ригер проигрывал. Всегда. Карты его не любили, и он, с каждым проигрышем мрачнея, пил. Пьянел Ригер как-то сразу и вдруг, он с руганью швырял карты Кэри в лицо и, поднявшись на нетвердых ногах, взвизгивал:
— Раздавай нормально!
И отшатывался, схлестнувшись взглядом со Сверром.
Ригер был трусоват.
И притворно весел.
— К слову, выражаю соболезнования по поводу твоей утраты, — он оглядел гостиную и поморщился. — Бедновато…
— Что тебе надо?
Он не к Брокку пришел, это Кэри осознала четко.
— Мне… — Ригер сунул большие пальцы под жилетку. Он всегда носил жилеты каких-то невообразимых ярких цветов, и нынешний был желтым, в тонкую лиловую полоску. Жилет плотно обтягивал живот Ригера, и стальным аксельбантом висела цепочка. — Мне не так уж много… жить, Кэри, просто жить. Легко. Весело. Не особо задумываясь о будущем. Это мой братец пусть тратит отведенные ему дни на пустопорожние мечтания.
Ригер прошелся по гостиной и, остановившись у окна, тронул гардины.
— Я же существо легкое… незлобливое, заметь.
Подали чай. И Кэри, сдерживая дрожь в руках, разлила его по чашкам.
Здесь ее дом.
Формально.
И если так, то… стоит приказать, и Ригера выставят за дверь. Но она молчала.
— Я бы мог припомнить многие обиды…
Он повернулся к ней.
— Разве, — Кэри уклонилась от прикосновения. — Тебя кто-нибудь обижал в доме моего брата?
— Твоего брата… заносчивой скотиной он был, правда?
Ригер принял чашку, поднес к носу и нахмурился.
— Я тебе что, девка? Пусть принесут чего покрепче.