К двенадцати в соседней комнате заиграл музыкальный центр.
- Первый луч рассвета бродит по проспектам города..
Длинные ресницы дрогнули, а через секунду девушка оторвав голову от подушки, села.
Из коридора показалась та же женщина в манто:
- Спишь? Соня.
- Ма-ама? – спросила девушка, будто впервые видя женщину. – Это ты, мамочка?
- Конечно, я, родная. Иди на кухню, чай стынет.
- А где Заур? Уже пришёл?
- Ещё нет. Болтается где-то. Жду тебя. – Женщина вышла из комнаты.
- О-ох. – Девушка отвернувшись посмотрела в окно.
Там она не увидела ничего нового – чахлые кусты сирени, клумбы с маргаритками и старый, древний старик, сажающий в тени дуба рассаду. Девушка постучала по стеклу – старик обернулся.
- Сажаете? – спросила она без голоса, шевеля одними губами.
Старик утвердительно махнул рукой от плеча вниз.
- Удачи! – пожелала она, опять без голоса, растягивая губы на втором слоге и выпячивая их на первом и третьем.
Старик улыбнулся и снова принялся за помидоры.
- ХIинд! – донеслось из коридора. – Ты идёшь есть или с глухим там беседуешь?
И тут зазвонил телефон..
Забыв про глухонемого соседа, ХIинд вскочила с кровати, кинулась к двери. Здесь она хлопнула ладонью по голове:
- Опять забыла!
Телефон лежал под подушкой, а не как раньше – в прихожей. Раньше её контролировала мама, знающая, о любви дочери скачивать джава-книги и читать их затем ночью, под одеялом. Мама же отбирала с вечера телефон и клала на верхние антресоли, где хранились зимние шапки. Недавно этот контроль закончился.
Входящий номер не опредился – точно не из института, а значит, это либо Заур, либо, либо..
- Алло?
- Вынеси мне тридцать евро, буду в центре, оплачу счёт за мобильник и комп.
Заур!..
- Давай, быстрей, я жду у подъезда.
Отсчитывая Зауру деньги мелочью, она испуганно оглядывалась по сторонам – не видит ли кто её растрёпанных волос, сползшего на затылок платка, неумытого лица, торчащих из-под длинного свитера старых спортивных штанов брата – в них она спала. Но двор был пуст.
- Ассалам! Буду вечером. – крикнул Заур, скрываясь за кустами.
На кухне мама громыхала чайником.
- Продавали молоко?
- Нет. Заур, он оплатит счета, а крестьян с молоком не было. Я возьму винограду? – ХIинд схватила лежащую в миске гроздь и принялась есть, выплёвывая в кулак косточки.
От плиты шёл пар, расстилаясь затем по пожелтевшему, давно небелёному потолку.
- Опять дома не ночевал. И где ходит.. В школу не ходит, ведь выгонят. Выгонят. Если бы видел отец.. – одной рукой мать держала чайник и струя воды вливалась из него в заварочный, другой – вытирала слёзы. – Хорошо хоть, позвонил.. – И поставив чайник на пол, отошла к плите, снимать пену с бульона.
- Хорошо хоть позвонил.. – протянула тоскливо ХIинд, думая о своём. –Хорошо хоть позвонил..
А, впрочем, нет, совсем не хорошо.
Что может случится с Зауром? С улыбчивым, непослушным, притворчивым и наглым мальчиком, которого до наступления возраста уголовной ответственности раза три задерживали за карманные кражи? С мальчиком, который умудряется до сих пор числиться в школе, несмотря на то, что показывался там в последний раз в прошлом году. С мальчиком, которого обходят стороной бродячие собаки, боясь получить пинка. Ничего с ним не может случиться, кроме поправимых неприятностей. А вот с ХIинд случилась неприятность непоправимая, неприятность вселенского масштаба – и никому, совершенно никому нет до неё дела. Даже маме – хотя мама знает.
ХIинд покосилась на мать – та, отойдя от плиты на полшага, остановилась перед дочерью и задумчиво смотрела прямо на неё.
- Мама?
- Опять переживаешь? Я буду резать лук, уйди в комнату.
В комнате можно было переживать прошедшее, зная, что в ближайшие три часа – именно столько варится приличный бульон – никто не помешает. Итак, как это было?
Он позвонил около шести. Она приняла вызов, думая, что это Заур, спросила весело:
- Где болтаешься?
- Ээээ.. – сказал знакомый, но непривычный голос. – Это..ээээ.. ХIунд?
- Не ХIунд, а ХIинд. ХIунд по-немецки собака. – Обиделась она, ещё не успев сообразить, кто именно звонит.
- А это я.. Да. Ты чё сегодня не выходишь в одноклассники?
- Я? Да я выхожу, да. – ответила она и спохватилась. – Шахин? Ты ли это?
- А, да, это я. – Голос звонящего зазвучал увереннее. – Ну, как дела?
- Да вот. Институт – дом, институт – дом. А у тебя?
- И у меня.. твоими молитвами. Слушай, выходи за меня замуж, жениться хочу.
- А?
Он предлагал ей не в первый раз – первый раз произошёл на другой день после их знакомства. ХIинд не нравились его слова «жениться хочу» , и она снова и снова переспрашивала:
- Как это – жениться хочешь? Тебе всё равно, что ли на ком? На мне, или на козе, или на корове?
- Авахахахахахаа. – смеялся он в ответ, но более вразумительного ничего не говорил.
В тот день их беседа затянулась – на каждую её попытку попрощаться, он напоминал, что ровно месяц их знакомству, и хотя ХIинд знала, что не месяц, а 25 дней, она притворялась, что верит этому предлогу остаться на связи подольше.
Они заболтались, перешли с взаимных подкалываний на серьёзные темы, сделав этот первый свой долгий разговор – последним.
- А всё же, ну зачем на мне жениться? Родители твои будут против..
- Неееее.. Ты чего. У меня папа реальный муслим. Чёткий мужик. По-арабски чешет и по инглишу, ну, как и я, впрочем. Да и вообще, ты же наша. Ты наша.
- А что, с каких это пор наших девушек в Москве мало?
- Да много.. Только.. Знаешь, есть проблемки – многие у метро стоят, тово-сего, туда-сюда.. Ну, вообщем..
- Понятно. Только я тоже, того.. – ХIинд замялась. – Нет, не того, что эти девушки, а вообщем, у меня родители разных наций.. Только мама наша.
Он смеялся.
- Ты каждый день говоришь мне это. Да ты забыла что ли, я сам метис. Только папа. Главное – менталитет. И общая Родина. Ты скучаешь?
- Да..
- Поженимся, я свожу тебя..
- Ой..
- От души обещаю. Поженимся, съездим на Родину, а потом.. скажи, куда ты хочешь? На Канары?
- Фу, Канары. Прошлый век. На Гуам.
- Гоа?
- Гуам.
- Лаббабас. А в Антарктиду хочешь, там реально круто?
- К пингвинам? – ХIинд замерла от восторга.
Антарктида – мечта всей её жизни. Бескрайние льды, заброшенные – кого интересует наука в век драк из-за природных ресурсов? – исследовательские станции, бедный растительный мир – лишайники, мхи – Ах, это единственный раздел ботаники, который она знала хорошо, - буревестники, тюлени, морские леопарды, пингвины королевские, пингвины Адели.. Ледяной холод. Озёра, круглый год покрытые прозрачным льдом. Сезонные реки – вода течёт по льду. И ещё спрашивать, хочет ли она в Антарктиду?!
- Я мечтаю, и знаешь, о чём особенно? Чтобы у меня там родился ребёнок. Знаю, это возможно, там уже рождались дети. Представляешь, место рождения – Антарктида!
- И свадьба там, ахахааахаха!
- Нет. – ХIинд скорчила сама себе грустную рожицу – то, что рожица именно грустная, свидетельствовало её отражение в лакированной поверхности шкафа, напротив которого она стояла, - там нет мечети. Там только православная церковь.
- Дааа.. Это беда. – Он замолчал на пару секунд, но быстро нашёлся. – Мы построим там мечеть! Сами! Прикинь? Ты будешь мазать кирпичи цементом, а я – заколачивать гвозди.
- Мне кажется, в условиях севера какие-то особые технологии постройки нужны.. – ответила она нерешительно. – И потом, кто будет читать никяхI?
- Найдём. – Сказал он голосом, каким, вероятно, Архимед кричал «Эврика!» , с той лишь разницей, что восклицательная интонация заменилась на повествовательную. – И мечеть построим, и никяхI постоянный сделаем. Всё будет тип-топ. – Заверил он её.
- ИншаЛлахI.. Ой, а точнее.. – она вдруг сообразила, что шутки зашли слишком далеко – она практически выразила своё согласие выйти за него. И тут же испугалась: