Важным стимулом гонки вооружений в СССР стал также конфликт с Китаем. Генерал А.Данилевич пишет: «Что касается Брежнева и Гречко, то в 70-е годы они не столько опасались США, сколько Китая. Наиболее усиленные группировки создавались на Востоке, и обычные типы оружия в первую очередь поставлялись туда»[31].

Однако решающим стимулом постоянно растущего выпуска вооружений в СССР была все же боязнь якобы имевшихся в США огромных мобилизационных мощностей военной промышленности, к тому же находившихся в состоянии высочайшей отмобилизованности, о чем постоянно докладывало ГРУ.

Доказательством этого могут служить, в частности, высказывания того же генерала А.Данилевича:

«Спрашивают, зачем нам было нужно почти 64 тысячи танков? Мы исходили из того, какой может быть новая война, рассчитывали возможный объем потерь, которые оказались бы несравнимыми с потерями во второй мировой войне: в 2-4 раза, а то и в десятки раз больше. Сравнивали потенциалы восполнения потерь, с одной стороны — США и НАТО, и с другой — СССР и ОВД. Оказывалось, что американцы во время войны могли бы не только восполнять потери, но и наращивать состав вооруженных сил. К концу первого года войны они имели бы возможность выпускать вдвое больше танков. Наша же промышленность, как показывают расчеты возможных потерь (вычислялись с помощью ЭВМ, проверялись на полигонах), не только не могла бы наращивать состав вооружения, но была бы не в состоянии даже поддерживать существовавший уровень. И через год войны соотношение составило бы 1:5 не в нашу пользу.

При краткосрочной войне мы успели бы решить задачи, стоящие перед нами. А если долгосрочная война? Мы же не хотели повторения ситуации 1941 года. Как можно было выйти из сложившегося положения? Создавая повышенные запасы вооружения, т.е. такие, которые превосходили бы их количество, требуемое в начале войны, и позволяли бы в ходе ее продолжать снабжать ими армию в необходимых размерах»[32].

На фоне подобных заявлений Лобова, Данилевича и ряда других представителей советской военной верхушки, а также вследствие появления многочисленных фактов, свидетельствующих о том, что высший советский генералитет отнюдь не считал, что СССР обладал военным превосходством над своими противниками, выводы «Команды Б» об огромных масштабах и агрессивном характере советских военных приготовлений выглядят абсурдно преувеличенными.

Не удивительно, что ЦРУ всячески стремится теперь откреститься от этих выводов, на основе которых строилась в основном вся военная политика США с середины 70-х годов. В своем докладе на Принстонской конференции директор ЦРУ Джордж Тенет признает, в частности, что «все до одной Национальные разведывательные оценки (НРО), подготовленные с 1974 по 1986 годы, давали завышенные прогнозы темпов и масштабов модернизации Москвой своих стратегических сил»[33].

В ответ на жесткую критику за то, что оно проглядело надвигающийся крах советской экономики, ЦРУ всячески, в том числе и путем рассекречивания своих архивов, пытается доказать, что оно пыталось это сделать, но наталкивалось на непонимание со стороны многих политиков, экспертов и средств массовой информации.

В своем докладе в Принстоне Дж.Тенет напоминает, что ЦРУ первым указало на замедление темпов развития советской экономики в то самое время, когда повсеместно считалось, что экономика СССР развивается бурными темпами.

«Со времени распада Советского Союза работа Агентства (т.е. ЦРУ – В.Ш.) по оценке состояния советской экономики находится под огнем критики. Я хотел бы в этой связи обратить внимание на почти всеми забытый факт, о котором нам напоминают рассекреченные документы, а именно на то, что аналитики ЦРУ еще в 1963 году докладывали о замедлении темпов роста советской экономики. Президент Линдон Джонсон посчитал этот доклад настолько важным, что он отправил в западноевропейские столицы специальную делегацию с задачей проинформировать союзников о выводах ЦРУ. Однако в американских академических кругах и в национальной прессе эта аналитическая разработка ЦРУ была встречена скептически. Более того, многие экономисты той эпохи считали, что командная экономика Советского Союза обладает органически присущими ей преимуществами перед рыночными системами Запада»[34].

Бывший заместитель директора ЦРУ Даглас МакИчин (Douglas MacEachin), возглавлявший в 80-е годы в течение пяти лет Управление по анализу СССР, поведал, с каким трудом ему удавалось помещать в НРО информацию о трудностях, испытываемых Советским Союзом в экономической области. В частности, МакИчин описал, как ЦРУ безуспешно пыталось включить в НРО за 1986 год свое особое мнение, выражавшее несогласие с содержащимися в НРО выводами о неуклонно продолжающемся наращивании советской военной мощи. В ЦРУ, были убеждены, что НРО предсказывало такой рывок в области советских военных приготовлений, который превосходил по своим масштабам все вместе взятые советские военные программы с начала 60-х годов вплоть до 1986 года. По мнению ЦРУ, выполнение столь амбициозной программы увеличения производства вооружений было советской экономике просто не по силам. Тем не менее особое мнение ЦРУ было отвергнуто и не включено в НРО, несмотря на то, что наращивания советской военной промышленности не произошло. По словам МакИчина, включение в НРО реалистичных оценок о трудностях советской экономики было сопряжено со столькими трудностями, что «после 1986 или 1987 года мы вообще приняли решение не участвовать в подготовке НРО».

То обстоятельство, что именно полемика между сторонниками выводов «Команды Б», выражавшей преимущественно интересы Пентагона, и их оппонентами (главным образом из ЦРУ) оказалась в фокусе внимания Принстонской конференции, не должно удивлять. Дело в том, что после прихода к власти администрации Джорджа Буша-младшего ряд составителей доклада «Команды Б» заняли ключевые позиции в Пентагоне. В частности, Пол Вулфовиц стал первым заместителем министра обороны, а на Эндрю Маршалла (руководителя управления оценок Пентагона, так называемого Net Assessment Office) министр обороны Дональд Рамсфелд возложил задачу разработки плана радикальной реорганизации вооруженных сил США с учетом изменившейся обстановки в мире. И Вулфовиц, и Маршалл, которого американские знатоки коридоров власти считают инициатором создания «Команды Б», и их многочисленные сторонники отнюдь не собираются отказываться от своих выводов, сформулированных в докладе «Команды Б».

Так кто же прав в этом длящемся уже не одно десятилетие споре – ЦРУ или его критики, бичующие ЦРУ за преуменьшение советской военной угрозы? Кажется, обе стороны смирились с тем, что им не удастся навязать друг другу свою точку зрения.

Ричард Перл, жесткий сторонник выводов «Команды Б», размышляет:

«Остается загадкой, почему была допущена столь огромная ошибка, и почему она приобрела хронический характер. Возможно, мы так и не узнаем истину. Единственное, что мы твердо знаем, так это то, что Билл Ли, Игорь Бирман, Стивен Роузфилд (наиболее известные критики ЦРУ за занижение военных расходов СССР – В.Ш.) и горстка других оказались правы, а гигантская организация (то есть ЦРУ – В.Ш.) ошиблась»[35].

Со своей стороны, чтобы показать всю трудность анализа СССР, Дж.Тенет цитирует известного дипломата и знатока Советского Союза Чарльза «Чипа» Болена: »Существуют два заявления, которые вне всяких сомнений доказывают, что делающий их человек является либо лгуном, либо дураком. Первое гласит: виски не оказывает никакого влияния на трезвость моих суждений. Второе говорит: я знаю, как обращаться с русскими».

Тенету вторит его заместитель МакЛафлин: «Сейчас наше управление анализа России и Европы больше не содержит в своем штате аналитиков ни по консервам, ни даже по древесине. Россия, которую наши аналитики пытаются понять, более не скрыта от наблюдения завесой тоталитарного режима. Однако, на мой взгляд, сейчас понимание России является во многих отношениях даже более трудной задачей, чем прежде, как для нас, так и для самих русских»[36].