Напротив, и в выступлениях подавляющего большинства политиков, и почти во всех СМИ начали отчетливо преобладать требования увеличения военных расходов. Даже «Яблоко» призывает правительство выполнить данное еще президентом Ельциным распоряжение о доведении доли военных расходов в ВНП до 3,5% ВВП (в 2001 году реальные, по мнению «Яблока», ассигнования по разделу «Национальная оборона» составляют 2,8% ВВП и 18% федерального бюджета). Это, по утверждениям «Яблока», даст армии дополнительно 70 млрд. рублей в год.
В чем причина подобной метаморфозы?
Конечно, определение реального уровня военных расходов России, как и любого другого полностью или частично нерыночного государства — дело чрезвычайно сложное в интеллектуальном отношении, как я надеюсь показать ниже на примере усилий США в этой области в годы «холодной войны». Понятно, что желающих серьезно посвятить себя изучению данной проблемы мало, особенно в условиях падения спроса на результаты подобных исследований со стороны правительства, хозяйственных структур и общества в целом.
Однако главная причина всеобщей потери интереса к оценке реального бремени российских военных расходов все же иная. Дело в том, что в последние годы советской власти с избавлением от непомерных, как тогда считалось, военных расходов связывались все основные надежды населения и политиков на улучшение экономического положение страны.
Егор Гайдар писал в 1990 году в журнале «Коммунист», где он тогда работал редактором отдела политики:
«Если оборонная нагрузка на экономику, выраженная как доля совокупных военных расходов в валовом национальном продукте, многократно превышает соответствующий показатель Японии, то бессмысленно закладывать в планы повторение японского экономического чуда. Конверсия оборонного сектора может стать важнейшим фактором сокращения расходов и роста доходов государства, насыщения рынка новыми поколениями потребительских товаров, катализатором структурной перестройки общества... Речь не о сокращении темпа прироста военных расходов, а о серьезном снижении их абсолютной величины».
И действительно, оказавшись у власти, Е.Гайдар первым делом объявил о резком сокращении военного бюджета, в частности, о сокращении в 1992 году объема закупок вооружения и военной техники сразу на 67%. С тех пор, вплоть до 2000 года, сокращение военных расходов продолжалось, в результате чего они по неофициальным, но никем не оспариваемым оценкам упали во много раз по сравнению с 1990 годом (размеры сокращения, правда, не подкрепленные убедительными доказательствами, оцениваются различными политиками и экспертами по-разному — от 10 до 30 раз). И тем не менее, несмотря на столь, казалось бы, радикальное уменьшение, употребляя терминологию Е.Гайдара, «оборонной нагрузки на экономику», никакого заметного улучшения жизненного уровня населения, как известно, не наступило. Наоборот, произошло его резкое падение по сравнению с советским периодом. Более того, в глубокую депрессию впал и так называемый гражданский сектор российской экономики, особенно промышленность и сельское хозяйство.
В то же время считается аксиоматичным, что снижение военных расходов благотворно сказывается на экономике. Все экономисты сходятся в том, что хозяйственные успехи, например, Германии и Японии объясняются в большой, если не решающей, мере значительно более низким уровнем их военных расходов по сравнению с конкурентами. В России же доля официального военного бюджета в ВВП упала до уровня Германии и заметно приблизилась к показателям Японии, о которых так мечтал Е.Гайдар в 1990 году, но «русского экономического чуда» как не было, так и нет.
Естественно, что в результате подобного развития тезис о том, что СССР рухнул под бременем военных расходов, утратил былую привлекательность. Более того, советский период по мере удаления от него все более начинает рассматриваться как время, когда страна имела и «пушки и масло», если понимать под «маслом» социальные гарантии. Уже не вызывают протеста в СМИ и среди экспертов и политиков утверждения представителей ВПК, что Советский Союз поддерживал военный паритет с США прежде всего за счет эффективности и экономичности своего ВПК.
По мнению Юрия Маслюкова, все наши хозяйственные беды проистекают как раз из того, что ВПК был разрушен. «Военно-промышленный комплекс, — заявляет Ю.Маслюков, — это прежде всего воплощение мечты о всеобъемлющей защите Родины от внешних посягательств… Если бы власть не бросилась на удушение ВПК, вместо того чтобы постепенно превратить этот могучий интеллектуальный потенциал в направляющую силу гражданского развития, — не было бы ныне задачи, которую он, ВПК, не смог бы решить»[2].
По словам Ю.Маслюкова, советский военно-промышленный комплекс потреблял всего 7% ресурсов страны, поставляя через машиностроительную промышленность на гражданский рынок 55% всех товаров народного потребления. Игорь Бобырев, бывший заместитель начальника отдела ВПК, в публицистическом фильме «Звездные войны», показанном по НТВ по случаю Дня космонавтики 11 апреля сего года, утверждает, что все гигантские достижения Советского Союза в космосе были достигнуты при том, что на космос выделялось в десятки раз меньше средств, чем, например, на сельское хозяйство.
Так кто же прав в этом затянувшемся споре? Стоял ли СССР перед рывком в экономические лидеры XXI века благодаря достижениям ВПК в области новейших технологий, как считают Ю.Маслюков и его сторонники, или же он рухнул под тяжестью непомерных военных расходов?
О том, насколько непросто найти ответ на этот вопрос, свидетельствуют не только долгие бесплодные споры советско-российских экономистов и политиков, но и, в частности, опыт США, затративших в годы «холодной войны» огромные средства на определение характера и направленности военных приготовлений СССР и масштабов милитаризации советской экономики.
Только на решение сравнительно узкой задачи — определение реальной величины советских военных расходов и их доли в валовом национальном продукте (ВНП) (так называемая программа SCAM) — США, по оценке американских экспертов, затратили с середины 50-х годов до 1991 года от 5 до 10 млрд. долларов (в ценах 1990 года), в среднем от 200 до 500 млн. долларов в год.[3]
Приведенные выше огромные цифры затрат объясняются тем, что еще полвека назад, когда на ЦРУ была возложена задача вскрытия масштабов расходов СССР на военные цели, оно решило не полагаться на скудную и недостоверную советскую статистику, а разработать свой собственный альтернативный метод подсчета советских военных расходов, получивший название метода «строительных блоков». Компьютеризованная модель этого метода известна как программа SCAM. Хотя ЦРУ не опубликовало официальную расшифровку этого сокращения, специалисты в США считают, что она означает «советская компьютеризованная (или стоимостная) модель подсчетов» («Soviet Computerized (or Cost) Accounting Model»).
В модели имелись два основных блока — блок определения количества (блок К) и блок определения стоимости (блок С) производимой военной продукции и услуг, необходимых для оснащения и содержания советской военной машины.
В свою очередь эти два основных блока делились на целый ряд подблоков, таких, например, как закупки вооружения, материально-техническое обеспечение войск, исследования и разработки новой военной техники.
Полученные в первом блоке (блок К) величины (число произведенных в СССР танков, самолетов и других образцов оружия, количественный состав армии, число аэродромов, казарм, строящихся военных объектов, объем закупок для армии топлива, продовольствия и т.д.) умножались на их стоимость, получаемую во втором блоке (блок С). Результатом такого умножения была общая сумма военных расходов СССР.
Проведение подобных расчетов требовало огромного объема исходных данных, сбор которых был непосилен даже ЦРУ с его немалыми ресурсами. Поэтому к программе SCАМ было привлечено практически все разведывательное сообщество США.