В 1961 году, когда Джон Ф. Кеннеди вступил в должность, мы вкладывали в вооружения примерно 1 доллар 40 центов на каждый доллар советских затрат на вооружения.

В 1981 году США инвестировали 65 центов на каждый доллар советских инвестиций»[22].

По словам Уайнбергера, стоимость накопленного вооружения в СССР с 1965 по 1980 годы возросла с 600 млрд. до одного триллиона долларов, в то время как общая стоимость вооружения в США сократилась за то же время с 800 до 600 млрд. долларов[23].

Еще более внушительно выглядело превосходство СССР в производстве конкретных образцов вооружения. Так, в течение 9 лет, с 1974 по 1982 годы, СССР превзошел США по выпуску МБР в 5,9 раза (2035 единиц в СССР против 346 в США), по танкам — в 2,7 раза (соответственно 17350 против 6400), по БТР и БМП — в 7,6 раза (36650 против 4800), по тактической авиации — в 2 раза (6100 против 3050), по крупным надводным кораблям — в 1,2 раза (85 против 72), по многоцелевым подводным лодкам — в 2,3 раза (61 против 27), по ядерным тактическим ракетам — в 1,6 раза (5850 против 3550), по ПЛАРБ — в 16,5 раза (33 против 2), по орудиям полевой артиллерии и системам залпового огня — в 38,1 раза (13 тыс. 350 против 350)[24].

Может быть, США преувеличили цифры советского производства вооружений? Да нет, оснований для такого вывода нет. Хотя обобщенные данные военного производства в СССР по-прежнему засекречены, отдельные опубликованные цифры позволяют сделать заключение, что США скорее занижали, чем завышали размеры советского военного арсенала.

Например, американцы считали, что Советский Союз произвел 30 тысяч ядерных боеприпасов и 500-600 тонн обогащенного урана. В действительности же, по данным бывшего российского министра по атомной энергии Виктора Михайлова, СССР произвел 45 тысяч боеприпасов и 1200 тонн оружейного урана[25].

Ошиблись американцы и при подсчете советских танков. Они считали, что СССР имеет их немногим более 50 тысяч, в то время как их оказалось 64 тысячи (по другим данным даже 68 тысяч).

А вот в своих выводах в отношении того, что означает стремление СССР максимально превзойти США по производству вооружения, американцы ошиблись. Ибо они сделали вывод, что это стремление СССР накопить как можно больше оружия означает только одно — подготовку к наступательной войне против Запада.

И США решили принять, как они считали, «советский вызов», приступив к резкому наращиванию собственных вооружений. При этом впервые после окончания войны в Корее они начали готовиться не только к ядерной, но и к длительной обычной войне.

В своем ежегодном докладе Конгрессу 8 февраля 1982 года К.Уайнбергер заявил:

«Еще одной ошибкой нашей прошлой оборонной политики в отношении обычной войны было предположение о «короткой войне», то есть предположение, что при планировании нашей стратегии и строительстве вооруженных сил мы можем исходить из того, что обычная война окажется непродолжительной. Здравый смысл и прошлый опыт учат нас, что это не так. Поэтому я распорядился о внесении изменений в нашу оборонную политику с целью исправления этой ошибки.

Должно быть очевидно, что в случае, если наша политика по сдерживанию агрессии потерпит провал и нам будет навязан вооруженный конфликт с применением только обычного оружия, Соединенные Штаты приложат все усилия для достижения как можно более быстрой победы. Однако те две войны, которые вели США после начала ядерной эры, оказались длительными. И в том случае, если мы не будем столь сильны, а противник настолько слаб, чтобы нам досталась быстрая победа, мы не можем рассчитывать, что война закончится в течение нескольких месяцев»[26].

Подготовка же к длительной войне с применением обычного оружия требовала совершенно других, несравненно бo льших масштабов военного производства, учитывая, что даже при прежней установке на использование в случае войны ядерного оружия США тратили на обычные силы 85 процентов своего военного бюджета.

Уже по первой пятилетней программе развития вооруженных сил администрация президента Рейгана запланировала увеличение (по сравнению с последним планом президента Картера) поставок в войска танков М-1 — на 29 процентов, БТР и БМП — на 34 процента, боевых вертолетов — на 25 процентов[27].

Сделав вывод, что лихорадочное наращивание Советским Союзом производства вооружений свидетельствует о наличии у него агрессивных намерений, американцы допустили грубейший просчет. Им, похоже, и в голову не приходило, что в основе советских усилий по наращиванию вооружений лежит не подготовка к наступательной войне, а глубокое чувство неуверенности в собственных силах и прежде всего страх перед огромными мобилизационными возможностями военной промышленности США и других западных стран.

Наоборот, американское руководство явно опасалось, что Советский Союз стремится воспользоваться отставанием США в гонке вооружений и слабостью американских демократических институтов в деле мобилизации национальных ресурсов в военных целях.

Вот как представляла себе, например, «Команда Б» советскую точку зрения на США. «В глазах Москвы Соединенные Штаты выглядят парадоксом, так как они в одно и то же время чрезвычайно сильны и чрезвычайно слабы. Их сила проистекает прежде всего из уникальных производственных возможностей и технологического лидерства, позволяющего США иметь в наличии чрезвычайно высокотехнологичную военную мощь, опасную для советских глобальных амбиций. Одновременно с этим США рассматриваются ими как страна, не обладающая в настоящее время политической волей и дисциплиной, неспособная отмобилизовать все население и ресурсы для длительной борьбы за мировое господство, и лишенная ясных национальных целей»[28].

А вот какое объяснение советскому наращиванию вооружений дает генерал-полковник А.Данилевич, бывший заместитель начальника Генерального штаба и один из советских военачальников, непосредственно отвечавших за военное планирование.

«Что мы имели к концу 80-х годов? У нас было 12 тысяч стратегических ядерных боеприпасов, примерно такое же количество боеприпасов было и у американцев. А вот что касается обычных вооружений, у нас был существенный перевес. В 1991 году имелось 63,9 тыс. танков (не считая танков у союзников), 66,9 тыс. артиллерийских орудий, 76,5 тыс. БМП и БТР, 12,2 тыс. самолетов и вертолетов, 437 больших боевых кораблей. У нас танков было в 6 раз больше, чем у НАТО. Перехлест? Но напомню, что накануне прошлой войны СССР имел 22 тыс. танков, из них 15 тыс. было на западе. А Германия — 5 тысяч и против СССР она бросила всего 3 тысячи танков. Но после первого месяца войны мы потеряли танковый парк полностью. С этим надо было считаться! Мы тоже могли потерять огромное количество танков, особенно при том высоком развитии противотанковых средств, которое было у американцев. Кроме того, баланс нельзя так считать, как считают, говоря о зеркальных вооруженных силах. В одних видах вооружения мы превосходили потенциального противника, в других уступали: существенно в авиации, в противовоздушной обороне. ... Американцы считали, что благодаря танкам мы способны пройти всю Европу до Ла-Манша за десять дней, и это сдерживало их»[29].

Аналогичным образом объясняет советское превосходство в ряде обычных видов вооружения, например, в танках, и бывший начальник Генштаба генерал армии В.Лобов: »Например, у СССР было более 60 тысяч танков. Такое огромное их количество имело свое объяснение. Противостоящая сторона имела не только танки, но и мощнейшее противотанковое оружие, в том числе и противотанковые вертолеты. Один вертолет, по расчетам, способен поразить до 16-18 танков. Что мы должны были делать, зная, что у противника есть танки, да еще такие вертолеты (у нас подобных к тому времени не было)? Мы, имея развитую танковую промышленность, были вынуждены производить танков в 16 раз больше, чем вертолетов у противника»[30].