— Тут полно темных личностей, давайте вернемся к кафетерию.

Внезапно ей к горлу подкатила злость.

— Чем вы, черт побери, занимались в течение четырех недель? Я приходила сюда каждое воскресенье, а вы только сегодня изволили явиться!

— Я сдаюсь, — ответил он голосом раскаяния. — Это моя вина. Я перепутал месяц.

Это была причина, которую она посчитала наименее вероятной.

— Ладно. Вы принесли что-нибудь?

— Да.

Начиная с этого момента, к большому удовлетворению Лесли, все пошло быстро и как по маслу. Млад убрал в сумку конец рыбьего хвоста, вытащил со дна связку бумаг и передал ее Лесли:

— Это все, что я могу вам отдать.

Вся аж сияя, она с облегчением схватила ее.

— Спасибо. Теперь я вернусь хоть не с пустыми руками.

Она положила сверток в свой саквояж и спросила:

— Как мне вас называть?

— Называйте меня земляком, — ответил он, а потом серьезно добавил: — Курнаков говорил мне, что по принятой у вас практике каждый должен знать только то, что ему положено знать. Только таким образом мы не сможем поставить наше дело под угрозу провала.

— О’кей, — согласилась Лесли.

— Судя по тому, как вы ко мне смело подошли, — продолжал он, — я принял вас за агента ФБР.

— Мне очень жаль, но я действительно вышла из терпения. Моих сил больше нет. Вы думаете, легко приходить сюда подряд три воскресенья и крутиться тут часами, ожидая вас?

— За все то, что я сегодня вам принес, — отвечал он, — вы могли бы приходить сюда каждый день в году.

Этот ответ заставил Лесли улыбнуться. Они спустились по улице под руку, как влюбленная пара. Наконец Млад произнес:

— Очень жаль, но мне пора возвращаться.

— Мне тоже.

Теперь, когда ценные бумаги находились у нее в ридикюле, она почувствовала себя несколько расслабленной, ей стало жаль, что нужно расстаться с ним.

— Передайте Моррису от меня привет, — произнес Млад. — Когда вы планируете уезжать?

Лесли посмотрела на часы.

— Примерно через час.

— Как? Уже через час? — воскликнул он смущенно. — Вы хотите сказать, что если бы я сегодня не приехал…

— Мое путешествие сюда было бы напрасным.

Он вновь рассыпался в извинениях, и они отправились каждый в свою сторону.

В мире разведки встречи коротки, а у расставаний сладко-горьковатый привкус.

Бомба в коробке с салфетками «Клинекс»

Лесли ликовала. Все страхи и тревоги были забыты, и теперь она могла спокойно возвращаться домой. Но не успела она приехать на вокзал, как ее моральное состояние снова упало до нуля. Перед каждым вагоном стояла пара полицейских и останавливала пассажиров для проверки, а также досмотра их сумок и чемоданов. Как ей быть? Вернуться в отель в Сандию? Это могло вызвать подозрения, поскольку ее отпуск по болезни закончился. Кроме того, возращение обратно ничего в принципе не меняло, так как полицейские или переодетые в полицейскую форму сотрудники ФБР будут на вокзале и завтра, и послезавтра. Она в растерянности стояла на некотором расстоянии.

В ее ридикюле была «атомная бомба». Естественно, не сама бомба, готовая взорваться, а документы, которые могли помочь ее изготовить. Она знала, что эти документы имели ценность, намного превосходящую все то, что могло представить ее воображение. Их с тревогой ждала Москва. Если их обнаружат, ее арестуют, Млада сразу же установят как источник, и советское проникновение в проект «Манхэттен» будет вырвано с корнем. Отношения между Соединенными Штатами и Советским Союзом опустятся до невероятно низкого уровня, и послевоенный мир будет поставлен под угрозу. Она и Млад будут обвинены в государственной измене. К ним будут относиться как к самым последним предателям в американской истории и, скорее всего, казнят. После смерти их будут ненавидеть еще несколько поколений соотечественников.

Таковы были ставки в этой игре, и она полностью это сознавала. Возможно, более благоразумным было бы вернуться в Сандию, вновь связаться с Нью-Йорком и выработать какой-то запасной план действий. Но такой вариант решения, может быть и более верный, занял бы значительно больше времени, задействовал бы новые факторы ситуации и в итоге мог бы оказаться еще более рискованным. «Нет, — решила она, — все произойдет здесь и сейчас. Так или иначе, но она обязана пронести бомбу через контрольный барьер». В подобной ситуации законы разведки неумолимы — один момент решает все. Лесли вспомнила инструкции, которые давал ей Джонни, а также его формулу: всегда сохраняйте контроль над собой и не оставляйте этого вашему противнику. Он также говорил о храбрости, решительности и интуиции. Поезд на Чикаго вскоре должен был отправиться. Тот самый, на котором она должна была уехать.

Она взяла себя в руки и стала мысленно планировать свои действия. Первый вариант: она играет роль пассажирки, прибывшей на вокзал с опозданием, и подбегает к вагону в тот момент, когда поезд тронется, не оставляя, таким образом, полицейским времени на тщательный контроль. Второй вариант: она может предпринять отвлекающий маневр, сделав вид, что потеряла билет или засунула его куда-то, создав замешательство и спешку и по возможности добиться сочувствия полицейских. Она должна при этом изобразить крайнюю степень возбуждения, встревоженности, сыграть обидчивую женщину, которую врачи направили в такую дыру на краю света, где она боится теперь застрять из-за каких-то билетов. Возможно, стоит использовать чары своего обаяния или прибегнуть к лести…

Разработав такой план, Лесли прошла в здание вокзала, забрала свой багаж из камеры хранения, зашла с ним в женский туалет, который, к счастью, оказался не занят, открыла чемодан, вытащила из него книгу и заложила в ее середину железнодорожный билет. Теперь нужно было найти надежное хранилище для документов Млада. Ее дамская сумочка и чемодан для этого не годились, ридикюль — тем более. Вспомнив, что она взяла с собой в качестве подтверждения болезни коробку с «Клинексом» — дамскими гигиеническими салфетками, она вытащила из коробки половину салфеток, бросила их в унитаз и положила на их место вниз, на самое дно, взрывоопасные документы Млада, прикрыв их оставшимися салфетками. Получилось отлично. Затем спустила воду в унитазе, еще раз все проверила и, бросив взгляд на часы — до отхода поезда оставалось всего четыре минуты, схватила свои вещи и вышла из туалета с зажатой под рукой коробкой «Клинекса». На перроне стояли только провожающие и полицейские. Посадка в чикагский поезд уже закончилась. «Спокойно, — сказала она себе. — Иди быстро к вагону и не оглядывайся по сторонам». Маленькая, хрупкая, подгоняемая тревожными мыслями, она бежала к поезду, волоча по перрону в правой руке кожаный чемодан, а в левой — свою сумочку, ридикюль и коробку с «Клинексом» под рукой. Люди смотрели на нее с сочувствием. Запыхавшись, она подбежала к своему вагону, хотела втолкнуть багаж в тамбур, но перед ней встали двое «церберов».

— Разрешите взглянуть на ваши документы, — произнес один из них — молодой верзила с красивым загорелым лицом. — А также вашу сумочку, пожалуйста, — сказал другой — пожилой толстый мужчина.

— А зачем вам и то и другое? — спросила она удивленно, послушно подавая сумочку, в которой находились ее документы и рецепты врача. — Но я не успею сесть в вагон, — добавила она, подняв глаза на вокзальные часы. Поезд должен уже отправляться…

— Не бойтесь, мисс, поезд не тронется без нашего сигнала.

— Ну, тогда ладно.

Тот, что постарше, указал пальцем на чемодан, и она сразу же его открыла. Он принялся выворачивать ее одежду и ловко прощупывать пальцами под подкладкой.

— Что там? — поинтересовалась она.

— Ничего особенного, — ласково ответил молодой полицейский, строя ей глазки и приветливо улыбаясь. — Мы должны все посмотреть.

— Зачем?

— Чтобы удостовериться, что пассажиры не везут неположенных вещей.

Поскольку он не стал больше пояснять, Лесли посмотрела на добродушного толстяка, который обследовал ее вещи.