Этот ответ поразил Крёгера. Он сел в свою машину и погнался за автобусом, в котором ехал генерал Малышкин. Через несколько километров он догнал автобус и задержал его. Малышкин вышел, и Крёгер задал ему такой же вопрос и получил ответ в том же духе. После этого Крёгер вернулся в Карлсбад и приказал мне явиться к нему. «Слушайте! То, что вы мне нарассказали, совершенно не соответствует действительности. Они не хотят переходить к Вермахту. Наоборот, хотят продолжать работать с нами. Вы меня ложно информировали, и я должен был бы, собственно, вас арестовать».

Я возразил ему: «Оберфюрер, что же, собственно, должны были сказать в такой момент оба генерала? Вы же должны знать, что имеете дело с русскими!» Он посмотрел на меня и сказал: «Ваш ответ представляет для меня известный интерес…» И на этом все дело было закончено. Я же надеялся, что Крёгер ничего не предпримет против меня, так как ведь мы были земляки. Именно поэтому я мог себе многое позволить, что было бы невозможно при других условиях. Но, несмотря на это, весь план оказался неосуществимым.

Поведение русских генералов было характерно для так называемого советского человека. Хотя Власов и Малышкин высказали мне свое полное согласие, но увильнули, когда эсэсовский офицер потребовал от них объяснений. У них не хватило мужества сказать: «Да, мы хотим уйти от вас. Дальнейшее сотрудничество с вами означает нашу гибель. Мы ищем новых путей».

Прежде всего не так легко прямо в лицо высказать другому лицу свое совсем противоположное мнение. А кроме того они опасались неожиданной реакции со стороны СС. Во всяком случае, то, что Крёгер потребовал объяснений от Власова и Малышкина, опрокинуло все, о чем мы с ними договорились раньше.

От парламентеров не поступает никаких ответов, и нет также никаких признаков успешного выполнения данных им поручений. В конце концов, Власов поручает своему заместителю генерал-майору Малышкину установить связь с американцами. Малышкин остается с узким кругом чинов своего штаба вблизи города Фюссена и дает о себе знать продвигающимся американским войскам. Его сопровождает капитан Штрик-Штрикфельдт, который в своей книге «Против Сталина и Гитлера» подробно описал встречу с подполковником Снайдером, из штаба американской дивизии в Аллгёй, и генералом Пэтчем, командиром 7-ой американской армии. Роковая неосведомленность союзников сказывается тут с прежней силой. Наличие русской антибольшевистской армии встречается генералом как полная неожиданность.

Штрикфельдт цитирует дословно американцев:

«Русские офицеры? Значит, наши союзники? Боже правый! Каким же образом русские дивизии появляются в Баварии и как раз здесь в Нессельванге, в Аллгёй!»

Переговоры принимают крайне драматический характер, когда генерал Малышкин раскрывает подлинную сущность ситуации. Результат этих переговоров с американцами сводится к вежливой фразе, а именно — что даже генерал Эйзенхауер не может принять решения, так как случай является делом чисто политическим. Решение нужно получить из Вашингтона. Поэтому вот его предложение: «Прекращение всякого проливания крови с обеих сторон. Русские дивизии должны немедленно сложить оружие. Вы должны понимать, что я ведь только солдат». В надежде, что их пропустят через фронт в их штаб, Малышкин и Штрик-Штрикфельдт ждут у американцев. Но тут 8 мая происходит капитуляция Немецкого Рейха. Их объявляют военнопленными и через Аугсбург направляют в Маннхейм, где они будут ожидать своей судьбы вместе с другими русскими генералами и офицерами и немецкими пленными фельдмаршалами и генералами.

Малышкин, Жиленков и другие русские офицеры потом вызываются американцами и для выдачи отделяются от немецких пленных.

Последняя надежда на генерала Паттона

В то время как генерал Малышкин и капитан Штрик-Штрикфельдт пересекли линию фронта, чтобы попасть к американцам, капитан Оберлендер, выполняя поручение генерала Ашенбреннера, попытался установить связь с американцами, Оберлендер тогда заменил Штрик-Штрикфельдта как командир батальона в Дабендорфе. Штаб генерал-лейтенанта Ашенбреннера находился в Мариенбаде. Ашенбреннер в это время (24 апреля 1945 г.) прилагал старания оттянуть вооруженные силы РОА из Мариенбада и независимо от судьбы других частей направить их на самых выгодных условиях в плен к американцам. В укрепившейся надежде, что при переговорах о капитуляции удастся обсудить вопрос о выдаче власовской армии советчикам, в большой спешке был образован смешанный штаб из немцев и русских, который как старший в чинах возглавил генерал-лейтенант Ашенбреннер. С немецкой стороны в его состав, кроме других, вошли также капитан Оберлендер и лейтенант Клаус Боррис, в качестве ударной силы. Со стороны русских участвовал генерал Мальцев. Мы находились в гостинице «Прокоп», примерно в 10 километрах от баварского Айзенштейна, высоко в горах в Богемском лесу. Здесь было принято решение послать капитана Оберлендера к генералу Паттону, командующему 3-ей американской армией, чтобы передать ему предложение Власова — сдать без сопротивления его армию американцам, однако, при условии, что она не будет выдана советчикам.

Оберлендер 23 апреля 1945 г. перешел линию фронта и был направлен в Фихтах к начальнику штаба 12-го американского корпуса бригадному генералу Кэнайну, который счел такого рода переговоры возможными только на высшем уровне. Он дал понять, что генерал Паттон, которому он подчинялся, возможно, согласится переговорить с Власовым. Эта весть укрепила нашу надежду, что, может быть, через Паттона удастся устроить встречу Власова с генералом Эйзенхауером. Нам казалось, что генерал Паттон понял коммунистическую опасность и поэтому серьезно намерен не допустить выдачи РОА Советскому Союзу. Запись Кэнайна в его дневнике подтверждает такое предположение. Он видит путь для спасения власовской армии с выводом ее из Чехословакии и признанием за ее чинами статуса перемещенных лиц.

Мне было дано поручение информировать об этом Власова. Однако генералы Ашенбреннер и Мальцев приняли решение перебраться к Кэнайну и пересекли линию фронта 24 апреля 1945 г. в районе города Нейерена. В переговорах в течение двух следующих дней обсуждалась только судьба ВВС РОА.

Кэнайн объявил генералам, что безусловная сдача оружия подразделениями ВВС необходима. О предоставлении убежища он вести переговоры не уполномочен. Разговор шел об интернировании, но дальнейшее зависело от Вашингтона.

Очевидно, парламентеры согласились на это двусмысленное предложение. 27 апреля в районе между: Цвизелем и Регеном состоялась сдача оружия, в которой участвовал также белорусский отряд силой в 2000 человек с обозом, под командой полковника Шувалова. Я не знаю, был ли это действительно Шувалов или он только так себя именовал.

Все они перешли линию фронта с развевающимися бело-сине-красными русскими национальными и белыми флагами, которые должны были защитить их от атак американских летчиков и обстрела пулеметами с борта самолетов и от бомб. Позже выяснилось, что американские обещания о почетном интернировании ВВС РОА не были выполнены. Мне рассказывали пережившие это люди (как, например, ротмистр Деллингсхаузен), что обезоруженные солдаты оставались три дня в болоте и трясине до щиколоток, без воды и еды. После офицеры были отделены от генералов.

В то время, как группа из 200 офицеров в сентябре 1945 г. после временного интернирования во французском морском порту Шербуре была выдана Советскому Союзу, надо сказать, что значительная часть чинов ВВС РОА смогла избежать такой участи. А генерал Мальцев, после исчерпывающих допросов, по требованию НКВД был ему выдан из лагеря военнопленных немецких генералов в Шербуре. Он два раза пытался покончить с собой — сначала когда содержался НКВД в Борегаре под Парижем, а потом в строго охраняемом советском военном госпитале в Париже. Но это не помешало переводу его в Москву, где он вместе с Власовым и его приближенными сотрудниками был осужден на смерть и казнен.