Парень только хмыкнул, пропихивая в узкую амбразуру бутылку.

— Женщина нужна? — спросил деловито.

— Сестру предлагаешь? — буркнул Акопов. — Или маму?

— Сейчас свистну, — пообещал парень в будке, — тебе пасть порвут.

— А я свистну — тебе порвут задницу… Сиди уж, жуй!

Дома он разделся до трусов, не зажигая света, сел на кровать перед распахнутым окном и стал смотреть на тусклую вывеску магазина напротив. Налил в высокий бокал водички из-под крана, плеснул спирта.

— Будь здоров, не кашляй, дорогой Гурген Амаякович! Спасибо на добром слове, дорогой Гурген Амаякович…

Выпил, на ощупь достал из консервной банки кусок рыбы, зажевал влажный огонь, успокоил взвывший желудок. С кодом я хорошо придумал, похвалил сам себя. Значит, из трех цифр можно составить только шесть вариантов расстановки? А из четырех? Начал считать в уме, сбился. Отправился на кухню, выходящую во двор, ночничок зажег. Бумагу с ручкой достал. И насчитал двадцать четыре варианта. Опять себя похвалил за дотошность, угостил очередной порцией пойла. С новыми силами занялся расстановкой первых шести цифр натурального ряда. Через десять минут закончил расстановку групп, начинающихся с единицы и двойки. Получилось сорок восемь вариантов. Впереди было еще четыре группы комбинаций.

— Приехал, — громко сказал Акопов, отшвыривая карандаш. — С гвоздика поехал, дорогой Гурген Амаякович! Нашел забаву в два часа ночи. Нет, надо либо жениться, либо застрелиться…

С бокалом и консервной банкой побрел в спальню, дабы достойно подготовиться ко сну. Поставил закуску на подоконник, глянул в окно и увидел, как возле магазина осторожно тормозит темная — не то черная, не то синяя — длинная иномарка, отрада кооператоров, удачливых кинорежиссеров и бандитов.

Трое вышли из машины, аккуратно прикрыв дверцы. Один показал на дом Акопова, чуть ли не пальцем в окно квартиры потыкал.

— Милости прошу! — сказал Акопов, отставляя бокал. — Совсем заждался…

Языком он уже ворочал с некоторым усилием, а руками работал сноровисто, привычно, словно они существовали сами по себе: обойму вогнал, трубку глушителя навернул, с предохранителя снял… Дверные замки отщелкнул, встал в простенке, под вешалкой.

Три коротких звонка, один длинный. Пауза. Снова три коротких и длинный. Значит, от Степана… Но на всякий случай спросил:

— Кого несет?

— От Степана Матвеевича, — пробормотали за дверью.

Распахнул дверь рывком, пистолет сунул под ребра визитеру — плотному парнишке в черной рубашке.

— Входи. Где остальные?

— Один в машине, другой подъезд прикрывает, — чуть растерянно улыбнулся парень. — Вы разве нас ждали?

— Вообще-то, нет…

— Весь вечер названивали, но по нулям… Степан Матвеевич послал тачку. Велел дождаться и передать — срочное дело. Очень для вас важное.

— Посиди, — сказал Акопов, пряча пистолет. — Сейчас оденусь. Пушку брать, не знаешь?

— Лучше не надо… Понадобится — организуем.

Через несколько минут они уже мчались в мощной стремительной машине по полупустым московским улицам. Парни в салоне вышколенно молчали. На выезде из Москвы остановили гаишники. Один, с автоматом наперевес, остался у кирпичной будки, второй заглянул в салон. Водитель что-то негромко ему сказал. Гаишник засмеялся и махнул жезлом — проезжай.

Не успел Акопов соскучиться на мягких покойных подушках, как показались ворота дачи Степана. Водитель мигнул подфарниками, ворота поплыли в разные стороны. На сей раз Акопова не пропускали сквозь аэрофлотовский «магнит». То ли некогда было, то ли в полное доверие вошел.

Степан сидел в холле, на том же месте, где его в прошлый раз оставил Акопов. Бывший комбат покуривал душистую зеленую сигару, покручивал в пальцах тонкий фужер с золотистым блескучим вином.

— Что случилось? — бросился к нему Акопов.

— Сначала здравствуй, Гурген! — расплылся в улыбке Степан. — Ты чего такой взъерошенный?

— А каким прикажешь быть, если в два часа ночи из постели вынимают? Впрочем, извини… Здравствуй, Степа!

Степан, не выпуская руки Акопова из своей медвежьей лапы, сказал весело:

— Ну, Гургенчик, бутылку гони! Разганул я твою загадку… Узнал, кто собирался сдать тебя на макулатуру. Правда, не специально шарился, но так уж получилось. Тут, понимаешь, браток, понадобилось арсенальчнк пополнить в связи с некоторыми событиями, про какие тебе знать неинтересно. Ну, связался с нужными людьми, а они…

— Степа! — перебил Акопов. — Кто?

— Я ж подробно хочу доложить. Иначе не поверишь.

— Ошибаешься, — жестко сказал Акопов. — Я теперь во что угодно поверю. В меня вечером стреляли.

— Даже так… — посерьезнел Степан. — Значит, вовремя тебя нашли. Но сначала выпей…

Акопов взял фужер с вином, принюхался:

— Прикажи водки подать! И поесть не откажусь.

…У Степана были свои каналы поставки — из некоторых частей одного округа. Сейчас там, по его словам, совсем озверела военная прокуратура — замела почти всех продавцов. Пришлось выходить на новые связи. И выяснилось, что ниточки теперь держит в руках человек, которого прикрывает — держись за стул, Гурген! — Управление…

— Этого быть не может! — упавшим голосом сказал Акопов. — Твои люди ошибаются.

— А мы проверим…

Степан достал японский диктофон со спичечный коробок величиной, перемотал кассету.

— Запись неважная, но голоса разобрать можно.

Сначала раздалась музыка, громкая и диссонирующая. Потом она уступила место нестройному шуму голосов.

— Ресторан? — спросил Акопов.

— Так точно…

На фоне шума, звяканья и бульканья пошел разговор — напряженный, с недомолвками, с уточнением каких-то цифр. Акопов недоуменно посмотрел на Степана.

— Слушай, слушай, — сказал тот. — Сейчас начнется самое интересное.

— А гарантия где? — спросил кто-то там, в гулком зале ресторана.

— Вот гарантия, — раздался странно знакомый Акопову голос, и в записи по-жестяному зашелестела бумага. — Это номера двух ваших счетов. А это пароли к ним. Сами понимаете, мы могли их арестовать в любое время. И если мы до сих пор не трогали ваши денежки, то только потому, что рассчитываем на сотрудничество. От ареста счетов, как понимаете, прибытка никому не будет — ни вам, ни нам.

— А родное государство? — ехидно спросил кто-то. — Оно бы тут крепко подхарчилось…

— Конечно, — согласился все тот же знакомый голос. — Но государство дышит на ладан… Никто не знает, что будет с нами завтра. Пора и о себе подумать. Видите, как я откровенен, друзья?

— Узнал голос? — спросил Степан.

— Еще бы! — вздохнул Акопов. — Не могу только понять, зачем он это делает…

— Похоже на западню?

— Вряд ли. Он работает в группе аналитиков. Оперативные дела — не его профиль. Для таких дел Акопов существует…

— Знаешь, где живет? Ребята довели до Колобовского и потеряли.

— В Колобовском он работает. А живет в Чертанове.

— Встретиться не хочешь?

— Очень хочу, — медленно сказал Акопов. — Отдай его мне, Степан!

— Нет проблем. Бумагу на товар мы получили, все чин-чинарем, браток. Так что дарю этого… коллегу. Неплохо бы разобраться, кто за ним. Чувствую — шестерка.

— Правильно, шестерка, — согласился Акопов. — Мне нужна тачка и парочка ребят…

28

— …просто задолбил меня Серега! Говорит, не нанимался за тебя пахать.

Серега был сменщиком Юрика.

— Бабки за это плачу, жлоб! — попытался усовестить бармена Толмачев.

— Бабки! — отмахнулся Юрик. — Слезы, а не бабки. Я в смену больше навариваю. А тут еще можно без башки остаться! Гоняем по Москве с пушкой… Заметут, помяни мое слово! И никто передачу не принесет, вот что обидно. Друзья — пока водку на халяву жрать…

— Слушай, заткнись! — не выдержал Толмачев. — Как баба, честное слово… Сказал ведь: сегодня — последний раз. Лучше наблюдай за своей стороной, а не скули.

— Наблюдаю, — буркнул Юрик, ворочаясь на водительском сидении. — И глаза болят уже, и задница от таких наблюдений. Развяжемся с твоими делами — упьюсь, вот увидишь!