— Нет, — ответил я. — Особенно никуда.

— Я хотел написать тебе письмо, когда все это кончилось. Я знаю, как ты относился к этой истории, знаю, как ты относился ко мне, и мне хотелось поблагодарить тебя за твои показания на следствии. Ты сделал очень много для моего оправдания.

— Я только рассказал, что произошло.

— Было еще много такого, о чем ты не рассказал.

— С меня не требовали анализа. Я рассказал только то, что видел.

— Как ты относишься ко мне теперь?

— По правде говоря, Чарли, никак. За последние два года я даже не вспомнил о тебе. Рад, что ты так хорошо выглядишь. Сожалею, что тебе не повезло на войне. Всякое бывает. Наверно, ты уже не возвращался на фронт?

— Нет. Меня бросали с места на место вплоть до Фоллвью. Я вел себя довольно прилично. Атомная бомба закрыла мне путь на фронт.

— Вот беда! Подумайте, какое свинство! Взяли да лишили тебя столь милой твоему сердцу войны. А ведь из тебя вышел бы такой хороший генерал!

— Я это заслужил. Но я не то хотел сказать... так получилось...

— Уж наверно, не то! Рассказывай.

— Не то, черт возьми!

Мне вдруг стало противно.

— Скажи мне, Чарли...

— Что?

— Какие похороны устроили тому капитану? Какая процедура полагается в армии, когда пьяный полковник избивает до неузнаваемости капитана за то, что тот не умеет метко стрелять? Играют ли «Отбой» над его могилой? Дают ли залп? Накрывают ли гроб флагом? Награждают ли его посмертно «Пурпурным сердцем»? Получает ли его мать «Золотую звезду», чтобы выставить ее в окне? Присваивают ли его имя какому-нибудь посту Американского легиона?

Бронсон слез с табурета и двинулся прочь. Я схватил его за руку и повернул кругом.

— Извини, Чарли, — сказал я. — Я становлюсь мерзким пьяницей.

Он уселся и допил виски.

— Их просто хоронят, Капа. Выплачивают страховую премию и хоронят.

— Забудь об этом, Чарли. Это не мое дело.

— Я был у его матери.

— И что?

— Когда я сказал ей, кто я такой, с ней случилась истерика. Она так кричала на меня... Ладно, черт с ней. Как ты поживаешь?

— Ты уже спрашивал, и не один раз.

— Я читал твою книгу и смотрел фильм. Мне понравилось и то и другое.

— Спасибо.

— Надо будет как-нибудь снова сыграть в шахматы, Капа.

— Обязательно. Что у тебя за работа сейчас?

— Поручения. Я самый высокооплачиваемый мальчик на побегушках в мире. Как налогоплательщик, Капа, ты должен протестовать против того, что мне столько переплачивают. Собственно говоря, эта работа лучше большинства тех, которые я выполнял после войны. Я работаю на службу общественной информации Пентагона. В мои обязанности входит обслуживать важных персон, приезжающих из Вашингтона. Я устраиваю их в отели, достаю билеты в театр, сопровождаю по городу, выполняю всякие мелкие поручения.

— Неплохо.

— Да, неплохо.

— Почему ты не покончишь с этим делом?

— А что делать? Через пару лет я смогу выйти в отставку и жить на пенсию. Смехота! Знаешь, какая у меня будет пенсия?.. К чертям!

— Что ты тут делаешь сейчас? На старости лет стал шататься по кабачкам?

— Не поверишь. Я знаю всех метрдотелей в городе. Знаю, где достать билеты на спектакли, на которые невозможно попасть. У меня есть номера телефонов, которые обеспечат развлечение для военных на любой вкус. Чему только не научишься в армии мирного времени! Сегодня, мистер Уильямс, я компаньон, друг и приятель одного из великих национальных героев — генерала Хэллорена. Ты, конечно, слышал о генерале Хэллорене?

— Нет. Но это не имеет значения. Меня никогда не завораживали генеральские звезды, как тебя.

— Генерал Холли Хэллорен — толстозадый бездельник, который всю войну просидел в Вашингтоне. Мы были однокурсниками в Вест-Пойнте. Но генерал Хэллорен сумел пролезть в самый интимный круг Пентагона. Он ухитрился получить звезду на погоны, не понюхав пороху. Генерал Хэллорен сейчас в Нью-Йорке, и меня прикомандировали к нему, чтобы помочь ему в выполнении задания. Насколько я понимаю, его задание заключается в том, чтобы как можно чаще напиваться и спать с девками.

— По теории Армстронга.

— Что-то в этом роде. Во всяком случае, в любую минуту в эту дверь может войти откормленный, игривый, самодовольный фат, ткнуть в ребра и спросить: «Где же девочки, Бронсон?»

— А где же девочки, Бронсон?

— На подходе. Я уже их заказал.

— Значит, полковник не только мальчик на побегушках, но вдобавок и сводник?

— Зачем так грубо, Капа? Полковник выполняет функции офицера-снабженца. Через полчаса мы составим милую маленькую компанию из четырех человек. Начнем отсюда, потом отправимся обедать в другое, более дорогое заведение, оттуда — в оперетту, потом в другой ночной клуб и наконец — в генеральские апартаменты повеселиться и поиграть. Как говорится в уставах — отдых и развлечения личного состава.

— Неужели ты действительно этим занимаешься, Чарли?

— Да, именно этим. Через два дня генерал Хэллорен вернется в Вашингтон и приедет другой генерал примерно с таким же заданием. Это довольно ответственная работа. Тебе не кажется, что я честно зарабатываю свою звезду?

— Неужели ты все еще одержим этой идеей?

— Мне обязаны дать звезду. Я брался за все грязные поручения, которые мне давали, и старался выполнять их как можно лучше. Я никогда не говорил: «Это ниже моего достоинства, это грязное дело» или «Как вы смеете?». Я выполнял работу. И через два года, когда подам в отставку, я получу звезду. Это колечко помогает. Когда нас увольняют в отставку, почти всегда автоматически присваивают очередное звание — таков этикет. А в комиссии по присвоению званий будет сидеть немало ребят, которые благодаря услугам доброго старого Чарли Бронсона с черной книжечкой, где записаны телефоны самых лучших девочек, получили возможность тряхнуть стариной.

— Здорово звучит, Чарли. А где ты добыл все эти телефоны, записанные в черной книжке? Я думал, что ты участвуешь только как наблюдатель.

— Мне завещал их мой предшественник. Ты не поверишь, сколько можно набрать новых номеров для черной книжечки, если как следует постараться. Ты видный журналист и знаешь всю подноготную города. Но я готов поспорить, что покажу тебе такое в этом городе, что у тебя глаза на лоб полезут. Я могу повести тебя в любой ночной кабак во всех пяти районах города. Я поведу тебя в такие места, перед которыми старый «Сфинкс» в Париже покажется институтом благородных девиц. Стоит мне позвонить по телефону, и приезжая важная персона сможет испробовать любой порок, какой пожелает.

— Уж раз ты берешься за дело, Чарли, то делаешь его как следует, я знаю.

— А ведь противно так кончать, правда?

— Хуже, чем ходить в разведку.

— Присоединяйся к нам, Капа. Давай, ну просто смеха ради.

— В наше время не часто приходится смеяться.

— Ну, прошу тебя.

— Ладно. Почему бы и нет? Сколько девочек ты заказал?

— Двоих. Молоденьких. Холли Хэллорен любит молоденьких, блондинок и попышнее. Если хочешь, я достану еще одну для тебя.

— Нет, спасибо. Я пойду с вами просто так, как ты сказал — смеха ради.

Мы выпили еще по одной, и через пятнадцать минут, почти минута в минуту, в дверях появился высокий краснолицый пузатый мужчина и стал оглядывать помещение. Он заметил сидящего у стойки Чарли, подошел к нему и положил руку ему на плечо.

— Где же девки, Бронсон?

Чарли изобразил на лице улыбку, обернулся и хлопнул генерала по плечу.

— Я уже начал беспокоиться о вас, генерал, — сказал он. — Думаю, не захватила ли вас банда торговцев белыми рабами?

Генерал расхохотался. Его всего трясло от смеха.

— Ей-богу, это здорово, Бронсон. Торговцы белыми рабами. Надо запомнить. Ей-богу, здорово!

— Генерал, разрешите представить моего друга Гарри Уильямса. Вы, наверно, читали его статьи.

— Еще бы! Как дела, Уильямс?

— Отлично, генерал.

— Познакомься, Гарри: Холли Хэллорен, — сказал Чарли.