Ла-Гуардия. 1953

Я приехал в аэропорт за полчаса до прибытия самолета. Почему-то я всегда ухитряюсь приезжать в аэропорты слишком уж заблаговременно. Другое дело с поездами. Был случай, когда я опоздал на поезд на полтора дня. А вот с самолетами... Одна актрисочка, с которой у меня был мимолетный роман, объясняла это так:

— Наверное, Гарри, ты просто трусишь летать, а признаться в этом стыдишься. И приезжаешь в аэропорт задолго до вылета потому, что хочешь понаблюдать, как через каждые две-три минуты то взлетают, то приземляются самолеты, и, так сказать, собраться с силами. Проходит полчаса, и к тебе постепенно приходит уверенность, так что в конце концов ты можешь пристегнуть привязной ремень, положить в рот мятную лепешку и взлететь, как птица.

Умная бабенка! Недаром она сейчас признанная королева коротеньких рекламных телефильмов, и, можете не сомневаться, знала, что говорила.

Один мой приятель, литературный сотрудник газеты «Трибюн», объяснял все иначе. По его словам, я медленно становлюсь хроническим алкоголиком, но боюсь и стыжусь этого. Я, дескать, предпочитаю пить в барах аэропортов, где рюмки никто не считает и где можно сойти за обычного пассажира, убивающего время перед вылетом. И почему это друзья с таким рвением анализируют мои страхи и их причины? Впрочем, это особое дело.

Как бы то ни было, я приехал в аэропорт за полчаса до прибытия самолета, купил в вестибюле утренние выпуски газет, прошел в зал «Китти Хоук» и здесь, в баре, заказал виски. Попивая его, я видел, как семь «дугласов» один за другим опустились на взлетно-посадочную полосу, приземляясь — кажется, так говорят? — на три точки. Потом я стал просматривать газеты. Имя генерала фигурировало на первых полосах. «Джорнэл америкэн» начала печатать его биографию, оповещая об этом огромным, через всю страницу заголовком, набранным большими красными буквами: «Сегодня мы начинаем печатать биографию генерала Бронко Бронсона». Это, несомненно, придется ему по душе. Во время своего пребывания в Вест-Пойнте генерал, видите ли, трижды играл в регби и на одном из матчей вел себя так, что спортивный комментатор иронически окрестил его Бронко[3] Бронсон. Прозвище со временем забылось, но однажды журналист из «Тайм», подбирая материал для статьи, раскопал его и снова пустил в обращение — на этот раз без всякой иронии и без объяснения причин, которые породили это прозвище. Оно явилось прямо-таки счастливой находкой для авторов заголовков в газетах, питавших пристрастие к именам вроде Айк[4], Эви[5], Мак[6], Лиз[7]. Прозвище было таким простым, домашним и достаточно коротким. Газета «Пост» подала новость совсем лаконично: «Бронко дома».

Я было снова потянулся за «Джорнел америкен», но почувствовал на своем плече чью-то руку. Не вставая, я повернул голову.

— Привет, Гарри!

Это оказался Джерри Фесслер — работник рекламного отдела одной из авиакомпаний. Какой именно — теперь уже не помню, помню только, что как-то он оплатил мою поездку на самолете в ту пору, когда я вел отдел в одной бульварной газетенке.

— Как жизнь, Джерри? А ведь я однажды видел тебя на пресс-конференции, когда ваша компания вводила в эксплуатацию новый самолет.

— Ты прилетел или улетаешь? Или просто сидишь и пьешь?

— Я хронический алкоголик, который страшно боится летать.

— Так вот, о нашем новом самолете. Должен сказать тебе то, что я уже говорил и братьям Райт, и Блерио: эта штука не сможет даже оторваться от земли.

Не понимаю почему, но все рекламные работники авиакомпаний постоянно употребляли эту глупую и избитую шутку. Из вежливости я засмеялся — ведь он оплатил в свое время мою поездку.

— Ну а теперь серьезно, — продолжал Джерри. — Что ты тут делаешь? Куда-нибудь улетаешь?

— Жду генерала.

— Бронсона?

— Кого же еще?

— Да, да, всю эту неделю только о нем и шумят. Ты работаешь у него?

— Угу. Пресс-агентом, биографом, историком.

Джерри уселся рядом со мной и заказал стакан вина. Я даже не заметил, когда он успел положить мой счет поверх своего.

— И давно?

— Что?

— Давно работаешь у генерала?

— Официально месяца два. Но мы ведь старые друзья.

— А я думал, ты в Голливуде. Мне как-то говорили, будто ты там что-то делаешь для «Метро Голдвин»...

— Делал, но уже месяца два как уехал оттуда. Встретил жену генерала и мы решили, что ему потребуется человек, чтобы провести его через ямы и ухабы славы. Вот и переменил работу.

— Должно быть, гребешь деньги лопатой?

— Знаешь, Джерри, иногда чувствуешь, что обязан что-то делать без всяких денег. Вот так и со мной.

— Описываешь беспримерные героические подвиги?

— Вроде того.

— Не морочь мне голову.

— Не веришь? Разве он не герой?

— Он-то герой, да тебе-то что?

— Как что? Неужели во всем и всегда нужно искать только выгоду?

— Тебе — да, во всем и всегда. Перестань-ка хитрить, Гарри. Но почему...

— Что почему?

— Почему ты работаешь на него?

— Кто знает! Может, потому, что нужно заполнить несколько еще чистых страничек в его записной книжке. Генералы, как правило, дисциплинированные, привыкшие к порядку люди. Есть у него записная книжка, — значит, ее нужно заполнить всю, до последней странички. Я организую для него пресс-конференции, пишу ему речи, а когда придет время, буду писать за него мемуары.

— Знаешь, Гарри, я чего-то не понимаю.

— Чего же?

— Почему вокруг него создали такую шумиху, почему все газеты так носятся с ним? О генерале сейчас пишут не меньше, чем в свое время о Макартуре, а почему — убей меня, не знаю.

— Ты что, не читаешь журнал «Тайм»? Ты, может, из этих... из красных?

— Кому-то понадобилось сделать из него героя.

— Знаешь что, мальчик-попрыгунчик? Чихать мне, считаешь ты Бронко Бронсона героем или не считаешь! Во всяком случае, страна считает его героем. Взгляни-ка лучше на развешанные тут лозунги. Может, тогда поймешь.

— А чего ты злишься?

— Я четыре года провел на этой проклятой войне и, пожалуй, лучше тебя разбираюсь в людях. Не смей при мне критиковать Бронсона!

— Выпей-ка еще.

— Вот ты и нашел кратчайший путь к моему сердцу.

Мы заказали еще по бокалу вина. Черт побери, чего это я, в самом деле, раскипятился? Ведь теперь мне самому придется платить за билет, если я полечу самолетом этой авиакомпании. Нет, нет, надо как-то исправить ошибку, постараться снова наладить отношения с этим парнем.

— Извини, Джерри, я немного погорячился, но пойми, я привязан к генералу.

— Что ты, что ты! Я вовсе не хотел тебя обидеть. Ты все еще пописываешь статейки об интересных профессиях?

— Изредка.

— Знаешь, у нас работает школа стюардесс, и, по-моему, тебе есть смысл побывать в ней. Если у тебя когда-нибудь появится желание слетать туда, позвони. Мы составим такой маршрут, что в пути ты сможешь остановиться где захочешь.

— Хорошо, Джерри. Большое спасибо. Не исключено, что мне пригодится эта идея.

— Ну а что он собой представляет?

— Генерал? Одна звезда на погонах. Такие генералы скромнее других.

— Чем он намерен заняться, когда вернется?

— Чем занимается солдат, когда возвращается с войны? Откуда мне знать? Может, примет участие в торжественном параде в его честь, выступит на объединенном заседании обеих палат конгресса, получит еще несколько орденов, а потом начнет разводить кровных лошадей на своей ферме в Мэриленде. Кстати, что такое кровные лошади?

Джерри допил вино, сунул бармену банкнот и встал.

— С удовольствием поболтал с тобой, Гарри. Если надумаешь куда-нибудь полететь — позвони. Всегда что-нибудь сообразим.