До вступления Н. И. Панина в должность руководителя Коллегии иностранных дел в 1764 г. Екатерина II лично руководила политической разведкой в Польше. Она отдавала письменные распоряжения руководителю постоянной дипломатической миссии в Варшаве или направляла в Польшу специальных представителей из Петербурга. Агентурно-оперативную подготовку к проведению выборов будущего польского короля русская дипломатическая разведка начала еще при жизни Августа III. В январе 1763 г. на создание агентурной сети Кейзерлинг получил из Петербурга 50 тыс. рублей. В общей сложности за один только 1763 г. на агентурную работу в Польше было израсходовано больше одного миллиона рублей. Деньги посылались в Варшаву с курьерами партиями от 20 до 100 тыс. в червонных рублях или векселях. Для финансирования оперативной работы в Польше этих средств было достаточно, хотя иногда и возникали финансовые трудности. Перебои в доставке денег чаще всего случались из-за отсутствия денег в казне или из-за неповоротливости государственного аппарата.
В январе 1763 г. началась организация агентурной сети в городе Вильно. Для ее создания туда был направлен полковник Степан Пучков. Основным его помощником и агентом стал литовский граф Флемминг. Задача Пучкова заключалась в том, чтобы не допустить в Литве организации помощи саксонской партии в Курляндии. На осуществление этой операции он получил 800 рублей, а также специальную инструкцию из Коллегии иностранных дел. В инструкции Пучкову ставилась задача доносить шифром в Петербург о настроениях польской шляхты и добиваться, чтобы в виленский трибунал были выбраны только агенты и сторонники русских. Кроме того, коллегия поручила Степану Пучкову вести активную работу по созданию русской партии на случай смерти короля.
Основная работа по организации поддержки партии князей Чарторыйских в Варшаве велась К. Г. Кейзерлингом и Н. В. Репниным. В январе 1763 г. Екатерина II поставила перед Кейзерлингом задачу организовать сеть из крупной агентуры на случай возможной смерти короля и необходимости подготовки выборов его преемника. Первую кандидатуру для вербовки императрица наметила сама. Она предложила привлечь на сторону России примаса князя Любенского, второго по значению лица в государстве. Он был знатного происхождения, пользовался в республике большим авторитетом и дружественно относился к России. Но прежде императрица просила посла узнать, «можно ли об нем, примасе, в том полагать совершенную надежду? И не находится ли он уже преданным иногда другой какой державе? Да и в коликой бы сумме даваемая ему от нас пенсия состоять имела?»[526].
Познакомившись поближе с Любенским, Кейзерлинг установил, что его-вполне можно подкупить, но на это потребуется солидная сумма. В реляции от 4 февраля 1763 г. он предложил назначить примасу пенсию в размере 8 тыс. рублей в год. Руководителю Коллегии иностранных дел канцлеру М. И. Воронцову, на чье имя поступила реляция, эта сумма показалась слишком большой. Он предложил Екатерине уменьшить ее до 3 тыс. рублей. На что императрица жестко написала в резолюции, чтобы вопрос об оплате «отдать на рассмотрение гр. Кейзерлинга. Известно, что он по пустому не раздает». Однако вербовка Любенского затянулась. Примас брал деньги от русских, но на сотрудничество не шел. После смерти Августа III роль Любенского возросла. Екатерина требовала от Кейзерлинга, чтобы граф во что бы то ни стало «примаса к нам сделал преданным. Есть ли менее не можно, хотя до ста тысяч рублей дать можно». В конце концов пан Любенский, польский князь и вице-король, был завербован. От русского посланника в подарок он получил мех черной лисицы в 2500 рублей и соболя в 2000 рублей[527].
Следующим объектом вербовки Кейзерлинга стали князья — отец и сын Масальские. Отец, Михаил Иосифович Масальский, был гетманом литовским, а сын, Игнатий, епископом Вильно. Они происходили из древнего рода русских князей и считались наиболее влиятельными после примаса вельможами. Как и в случае с Любенским, на них Кейзерлингу указала Екатерина. Граф, изучив степень влияния Масальских на ситуацию в Польше, предложил отца-гетмана подкупить, назначив ему пенсию 8 тыс. рублей в год. Петербург санкционировал вербовку. Но, столкнувшись лично с объектами вербовки, Кейзерлинг неожиданно для себя обнаружил, что добиться согласия Масальских на секретное сотрудничество с помощью денег нельзя. Они просто отказывались их брать. В качестве оплаты за сотрудничество князья запросили «уступить им по сходной цене имение, принадлежавшее Меншикову». В своем послании Екатерине Кейзерлинг предложил императрице упросить Меншиковых уступить свое имение Масальским.
Екатерина II, которая обычно шла навстречу предложениям Кейзерлинга, на этот раз отнеслась к ним осторожно. Она располагала вещественными доказательствами (перлюстрированными письмами Масальских), которые изобличали Масальских в неискренности их желания сотрудничать с Россией. Относительно же имения Меншиковых императрица выразилась весьма категорично: «…о сём господа канцлеры могут говорить с князем Меншиковым. Однако я никак его к тому принудить или приневолить не желаю, но кажется, сумма денег лучше, нежели пустые претензии»[528]. Этим заявлением Екатерина дала понять Кейзерлингу, что нельзя превращать вербовку в торг и исполнять любые капризы агентов. Вскоре Масальские и за «сумму денег» согласились работать в интересах России.
В Литве, где Масальские были крупными землевладельцами, действовали вооруженные отряды виленского воеводы Карла Радзивилла, враждебно настроенного против России. Он разъезжал по округе со своим отрядом и грабил имения лояльных к России поляков. Одними из первых пострадали от этих налетов Масальские. Виленский епископ Игнатий Масальский предложил с помощью России организовать в Литве конфедерацию против саксонской партии, в частности против Радзивилла. Он обратился к Екатерине II с просьбой выделить на создание конфедерации 60 тыс. червонцев и 4 тыс. солдат. Эта просьба нашла живейший отклик у русского правительства, которое поспешило удовлетворить просьбу, оговорив только одно условие: «сохранить гармонию» с руководителями русской партии Чарторыйскими.
Авторитет епископа Игнатия сразу возрос. В помощь ему русское правительство решило направить специального комиссара, майора А. Бандре. Перед Бандре ставилась задача оказать в случае необходимости военную помощь Масальским, а также регулярно посылать в Петербург подробную информацию о положении дел в Литве. Игнатия Масальского предупредили из Петербурга о приезде Бандре и попросили епископа помочь майору. Позже, в апреле 1764 г., по просьбе того же Игнатия Масальского в Литву был введен корпус генерала Ренненкампфа, к которому примкнули войска Масальского-отца. Услуги, оказанные Масальскими России, заставили Екатерину изменить свое отношение к ним. Она готова была даже согласиться уступить гетману Масальскому виленское воеводство, если бы до того оно уже не было обещано другому русскому агенту графу Огинскому. В свое время Чарторыйские направили Огинского в Петербург просить помощи в борьбе против саксонской партии. Граф произвел хорошее впечатление в столице, был привлечен к сотрудничеству и оставлен при дворе императрицы.
Князья Чарторыйские были наиболее активными организаторами русской партии в Польше. Их заинтересованность в сотрудничестве с Россией объяснялась враждой с королем Августом III и его саксонским окружением, которое не допускало их к власти. Литовский канцлер Михаил Чарторыйский занял прорусскую позицию сразу после воцарения Екатерины II. Адам Чарторыйский также считался союзником России. Не случайно в секретном рескрипте за № 19 от 8 февраля 1763 г. рукой императрицы в числе русских кандидатов на польский престол рядом с фамилией графа Понятовского была вписана фамилия князя Адама Чарторыйского[529]. Примас князь Любенский, князья Чарторыйские, граф Огинский, граф Понятовский, князья Масальские стали основными агентурными силами русской дипломатической разведки в Польше. После смерти Августа III в 1763 г. к тайному сотрудничеству с Россией были привлечены и некоторые руководители саксонской партии. Среди них такие крупные политические фигуры, как министры граф Мнишек, граф Вессель, граф Вотжицкий, епископ Перемышльский и другие.