Районные охранные отделения стали создаваться в начале 1907 г. «в целях успешной борьбы с революционным движением». Положением о POO на них возлагалась задача объединения всех функционирующих в пределах района (охватывающего несколько губерний) органов политического сыска. POO, по замыслу их организаторов, должны были централизовать и направлять работу по политическому сыску в определенном регионе. Немалое значение придавалось знанию обстановки на местах, принятию быстрых решений, тесному сотрудничеству охранных отделений и жандармских управлений.
Переход Глобачева в Варшаву совпал со временем, когда шла серьезная проверка кадрового состава сотрудников политического сыска и их работы. В это время в Департамент полиции в качестве заведующего Особым отделом вернулся полковник А. М. Еремин. Его последнее место службы в Кавказском районном охранном отделении, знакомство с порядком в отдаленных ГЖУ вызывало много вопросов. Но именно им была разработана анкета63 по ежегодной аттестации офицеров. Вопросы были очень серьезные, кроме обычных: возраст, где воспитывался, семейное положение, были ли взыскания, денежные дела, награды, образ жизни, имущественное положение, ставились вопросы: владеет ли иностранными языками и какими; как владеет пером; «степень твердости воли и нравственных правил»; каковы умственные способности; знаком ли с историей революционного движения и в какой степени; знает ли программы и уставы партий (социал-революционеров, РСДРП. Анархистов), а также национальных партий; знает ли инструкции по ведению внутренней агентуры и наружного наблюдения; отчетность по розыску; «сколько лично приобрел в отчетном году секретных сотрудников и по каким партиям»; каких сотрудников: интеллигентов или рабочих; «способен ли к самостоятельной полицейской деятельности»; умеет ли руководить подчиненными и пользуется ли у них авторитетом; не склонен ли к провокационным приемам и т. д.
В связи с этим начались проверки и инспекции Департамента полиции на местах, которые проходили под руководством его вице-директора С. Е. Виссарионова. (За три года, которые Глобачев возглавлял Варшавское охранное отделение, он дважды подвергался такой инспекции - в октябре 1909 г. и феврале 1911 г.) Их результаты были неутешительными. Как сообщалось в одном из отчетов, проверки привели «к самым грустным выводам», показали, что «офицеры были бездеятельны в деле политического сыска, некоторые не знали дела, а некоторые отрицательно-сознательно относились к нему».
Товарищем министра внутренних дел и Департаментом полиции по результатам проверки рассылались циркуляры, напоминавшие об обязанностях розыскных офицеров. В одном из них (от 3 апреля 1910 г.) отмечалось, «что начальники охранных отделений, не исключая и районных, совершенно не занимаются подготовкой к розыскной деятельности офицеров, занимающих должности в охранных отделениях». Это послужило причиной увольнения 14 начальников ГЖУ в Москве, Нижнем Новгороде, Смоленске, Рязани, Гродно, Минске, Херсоне и других центрах, признанных неспособными «к руководству розыскными органами».
Глобачева в его работе активно поддерживал помощник варшавского генерал-губернатора генерал-лейтенант Л. К. Утгоф. который видел ту серьезную для властей обстановку, сложившуюся в Привисленском крае. 9 марта 1912 г. он писал в Департамент полиции: «Усердно ходатайствую о том, чтобы представления мои [на] чинов Варшавского охранного отделения были уважены». Он делал представления и на полковника Глобачева к награде «по сокращенному сроку», указывая, что тот «несет непосильный труд по району и по отделению» и что награждение его является «не только заслуженным, но и необходимым поощрением для человека, столь обремененного работой»66.
Между тем Виссарионов, по результатам проведенной проверки, в своем отчете дал совсем не лестную характеристику начальнику Варшавского охранного отделения, который до тех пор был на хорошем счету. Глобачева упрекали в том, что он не знаком со всеми секретными сотрудниками, «лишен энергии и слишком мягок, не следит за работой и не интересуется, насколько каждый из чиновников... ревностно относится к своим обязанностям»67, а также мало занимается укреплением численного состава секретной агентуры.
Это был серьезный недостаток с точки зрения Департамента полиции, который по этому поводу издал целый ряд циркуляров, требуя от начальников ГЖУ и охранных отделений активно создавать секретную агентуру во всех слоях общества. Но дело это было непростое, и некоторые коллеги Глобачева, чтобы не упасть в глазах руководства департамента, шли на прямой подлог, записывая в число секретной агентуры своих друзей, соседей, знакомых, об этом даже не подозревавших. Выяснилось же это только в 1917 г., во время деятельности комиссий Временного правительства, когда стали публиковаться списки секретных сотрудников в периодической печати. Об этом подробно писал С. Членов, работавший с материалами Московского охранного отделения и ГЖУ. В своей книге он сообщает, «что после категоричного приказания из Петербурга в 1911 г. иметь осведомителей среди населения, жандармы, поставленные между двух огней... начали составлять фиктивные списки, включая в них тех лиц, к которым они обычно обращались за разными справками. Таким образом, и у местных жандармов, и в губернских управлениях оказались списки их знакомых, волостных старшин, писарей, старост...» 8. Глобачев, безусловно, не пошел по такому пути.
Утгоф, недовольный результатами ревизии, встал на его защиту. Он направил в Департамент полиции памятную записку, в которой ходатайствовал разрешить Глобачеву ходить на свидания только с теми сотрудниками, которых он «ведет», а с остальными, «когда он признает нужным». Очевидно, что при проверке была допущена определенная предвзятость, так как тон обсуждения Глобачева меняется. Резолюция на этой записке, доложенной товарищу министра внутренних дел, написана рукой Виссарионова и заканчивается следующими словами: «ему [Глобачеву] разрешается вести наиболее серьезных [секретных сотрудников], знать же он должен всех». В Департаменте полиции был решен вопрос о его переводе на другую должность.
Согласно приказу по штабу корпуса от 20 ноября 1912 г. Глобачев был назначен начальником ГЖУ в Нижнем Новгороде, куда он выехал 23 декабря 1912 г. Было ли это понижение?! Конечно, должность начальника Варшавского охранного отделения была престижной. Ведь когда говорили о трех столицах, то имели в виду Петербург, Москву и Варшаву. Но должность начальника ГЖУ в Нижнем Новгороде, известном своими ярмарками, также была достаточно важной. Кроме того, шла подготовка к 300-летию Дома Романовых, а Нижний Новгород в этих торжествах играл очень важную роль.
Очевидно, все перипетии, павшие на долю Глобачева в Варшаве, сильно задели его самолюбие, а может быть, его удаление из Варшавы имело и другую причину: слишком долго он оставался в Польше, что порой приводило к сращиванию с местным чиновничеством и населением, мешало принимать радикальные и жесткие меры.
С первых же дней своего пребывания в Нижнем Новгороде Глобачев ходатайствует об усилении унтер-офицерских пунктов и учреждении нового в с. Высокое Ардаговского уезда, об увеличении средств на наем помещения под ГЖУ70.
Просматривая документы Московского районного охранного отделения (в сферу которого входил и Нижний Новгород), можно обнаружить, что Глобачев очень быстро вошел в среду местных чиновников и жандармов. Составленные им донесения в Департамент полиции и Московское POO71, в том числе и интересная записка «о деятельности революционных партий в Нижегородской губернии и настроении населения в 1912-1913 гг.»72 свидетельствуют о его активной деятельности.
Во время подготовки торжеств к 300-летию Дома Романовых товарищ министра внутренних дел В. Ф. Джунковский объезжал губернии, разрабатывая маршрут поездки императора Николая II по городам России, в числе которых был и Нижний Новгород. Здесь произошло знакомство Глобачева с Джунковским и состоялся серьезный разговор о мерах охраны императора и его свиты. Позднее в своих воспоминаниях Джунковский писал, что полковник Глобачев произвел на него «прекрасное впечатление, которое и подтвердилось вполне, когда я с ним познакомился поближе. Он оказался отличным во всех отношениях офицером, прекрасно разбиравшимся в розыскном деле; спокойный, мягкого характера, честный, он держался скромно и не старался выделиться. Я его выдвинул впоследствии на ответственную должность начальника С.-Петербургского охранного отделения, на каковой должности он оставался до самой революции, ни разу не уклонившись в сторону от преследуемого мною направления, которое, впрочем, вполне соответствовало и его характеру»73.