— Сколько вы намерены ждать, Арес? — спросила Тори, подражая его дерзким манерам. Она понятия не имела, как Арес поймет ее вопрос, и не могла объяснить причины своей уверенности, что он чего-то ждет.
Арес колебался лишь момент.
— Не больше, чем требует необходимость, — ответил он с циничной усмешкой, — а время последней схватки неминуемо приближается. — И Арес внезапно добавил: — Вам известно, где Биркай спрятал свои сокровища?
— Возможно, — спокойно отозвалась Тори. Ее заинтересовало странное произношение Аресом имени Бирка.
— Тогда отведите меня к крее'ва — сейчас же! — потребовал Арес, приближаясь к ней твердой, но изящной походкой огромных хищных кошек из легенд соли. Стоя над Тори и глядя на нее своими суровыми глазами, поблескивающими под серебристо-черной гривой, он не нуждался в оружии, чтобы выглядеть смертельно опасным. — Я поступлю с вами честно, Мирель, но не потерплю предательства.
Тори осторожно пошевелилась, чувствуя признательность к долгим спанам материнской тренировки. Даже во время следствия она редко сознавала всю важность сохранения уверенной позы в напряженных ситуациях. Тори даже не поморщилась при острой боли в недавно поврежденной лодыжке.
— Я могу помочь вам, Арес, так как Бирк доверял мне больше, чем кому бы то ни было, но не в состоянии просто так поделиться с вами информацией. Сейчас у меня нет покровителя. Бирк мертв — я видела это собственными глазами. — Арес не стал подвергать сомнению ее слова, но его лицо заметно напряглось. — Я потратила слишком много времени на Бирка, чтобы покинуть это место без всякой компенсации. Больше никто не знает, где он спрятал свои «сокровища». Я могла бы оставить их себе, как вы, надеюсь, понимаете.
Арес прищурился.
— Охотно верю, что вы знали Биркая ближе, чем кто-либо на этой планете, но мне не внушает доверия ваша внезапная готовность заключить сделку. — Отстраненность и изысканность, подражающие Харроу и Калему с их показной цивилизованностью, слезли с Ареса, как старая кожа осанга. — Давайте прекратим пустую болтовню и объяснимся начистоту. У меня мало времени, так как мой честолюбивый и очень опасный братец тоже занят сейчас поисками крее'ва. Если у вас есть то, что мне нужно, я вознагражу вас. Если вы всего лишь играете словами, я приму соответствующие меры.
Резкий переход от спокойствия к гневу испугал Тори, поставив ее лицом к лицу с непредсказуемостью характера Ареса. Он снова выглядел вероятным кандидатом на роль палача Бирка. До сих пор отрицания Калема и Сильвии почти убедили Тори, что события, сопровождавшие «вахту смерти», никогда не происходили в действительности. Мысль, что она может стать следующей жертвой убийцы, ужасала ее, одновременно заставляя чувствовать себя пристыженной. Страх смерти привычно всколыхнулся, но перспектива ее насильственной формы вынудила Тори осознать, как глубоко она верила, что ее муж заслужил свой конец.
Дневной свет все еще струился в окне. Арфа по-прежнему стояла там, где ее оставил Оми. Ковер из мха был все таким же грязным, так как Талия еще не чистила его. Смерть не приближалась, и Тори заставила себя холодно произнести:
— Помните, что я представляю для вас ценность по гораздо более важным причинам, чем наследство Бирка. Я — Мирель, это имя-легенда. Я никогда не разочаровывала своих покровителей.
Тори неторопливо поднялась со стула, и Арес шагнул назад, пропуская ее. Девушка уверенно направилась в холл, словно твердо знала свою цель, и прислушалась, надеясь уловить присутствие других живых существ, менее опасных, чем Арес, но по звукам, доносившимся сквозь хрустальные панели, было невозможно что-либо определить. Тори свернула к главному входу, но Арес быстро преградил ей дорогу. Она вздохнула про себя, сожалея, что ей в очередной раз помешали.
— Вы пытаетесь обмануть меня, — буркнул Арес. — Этого и следовало ожидать от женщины, выбравшей Биркая. — Оттолкнув Тори от входной двери, он вынудил ее пройти в заднее крыло тем же путем, который она недавно проделала с Джейсом. Арес не колебался перед замаскированными дверями — несомненно, он хорошо знал дорогу.
Втащив Тори в комнату с дырой в полу, Арес толкнул ее вниз. Тори постаралась упасть в самое чистое место нижней комнаты, поджав ноги и надеясь избежать повреждений.
Лодыжка отозвалась протестующей болью на жесткое приземление. К тому времени, как Тори встала на ноги, Арес приземлился рядом и стиснул ей горло мускулистой рукой. Край его металлического нарукавника впился ей в руку, а сила сжатия не позволяла ни возражать, ни молить о пощаде.
— Вы хорошо знаете эту комнату, — заявил Арес, — хотя я проделал эту дыру только вчера. Как вы сюда входили? Что вы отсюда вынесли?
В бледном ореоле света, падавшего из верхней комнаты, появилась новая фигура. Ее очертания были неопределенными — она походила скорее на тень, чем на живое существо, но при резком и властном движении на фоне черного силуэта мелькнула алая полоса. Тень шагнула к Тори, и холодная скользкая темнота сжала ее подбородок.
Тори раскаивалась в каждой дурной мысли, которая когда-либо мелькала у нее в голове насчет инквизиторов. Она горячо молилась, чтобы Джейс или Оми появились здесь. Когда этого не произошло, она стала ругать их про себя за то, что они оставили ее одну в доме, где уже произошло убийство.
Тень отпустила подбородок Тори и прошипела:
— Она приходила сюда раньше тем же путем, что и ты сейчас, Арес. У нее нет ни крее'ва, ни релавида, и она не убегала вместе с предателем. Пока реа искали ее, она была с инквизитором-соли, которого, по-твоему, прикончили беркали. Почему ты потратил на нее время, вместо того чтобы доложить мне о происходящем?
«Если голос не принадлежал женщине, можно было бы попытаться возбудить между ними ревность», — подумала Тори. Она старалась представить себе холодный пытливый взгляд незнакомки, так как тени не позволяли что-либо рассмотреть.
Рука Ареса слегка ослабла.
— Она подтвердила, что Биркай мертв, — ответил он. — Если крее'ва нет у Мирель, которой Биркай доверял, значит, ее уже забрал Роаке вместе с даар'ва и релавидом, и сейчас он использует даар'ва, только чтобы поиздеваться над нами. Если Роаке убил предателя-реа, то они никогда не были сообщниками и мой брат не изменял нам. Пожалуйста, объясни мне, великий вождь клана, кто из братьев поступил бесчестно — тот, кто бросил тебе вызов, или тот, кто тебе повиновался?
Тень отступила на шаг, сбросила темное покрывало и превратилась в вождя клана Реа, чьи суровые и властные черты казались высеченными из слоновой кости. Даже белые шрамы на щеках выглядели повреждениями, нанесенными статуе, а не живой женщине. Акрас тяжело дышала.
— Эта женщина наполнила твою голову чушью, Арес, но я не дам осуществиться ее планам. Принеси мне снадобье, которое так хорошо действовало на других соли. Я хочу, чтобы предатель в свои последние мгновения видел, что стало с его наложницей.
— А заодно мы похитим ум калонги, чтобы он лениво прохлаждался, пока ты будешь мстить мертвецу? — хмыкнул Арес. — Снадобье не смогло даже толком повредить его соратнику-соли.
— Ты мог бы подумать об инквизиторах, прежде чем приводить эту женщину ко мне.
— Калонги уже почувствовал приближение наших воинов. У нас нет времени ждать, вождь клана, и нет причин здесь оставаться.
— Инквизиторы ничего не предпримут против нас, пока не будут уверены в великой истине, которую они ценят превыше всего. — Акрас спокойно добавила: — У нас достаточно времени, чтобы завершить осуществление наших планов.
— Я военный вождь и преданно служу тебе, — отозвался Арес, и вдруг бешенство вновь обуяло его, — но я верю Мирель больше, чем ты.
Акрас отпрянула от сына.
— Что произошло с тобой за эти несколько дней, Арес? — Когда тот промолчал, она заговорила вновь: — Ты становишься таким же непочтительным, как Роаке, но при этом туго соображаешь. Предатель-реа жив. Он прячется от нас, но знает, что мы преуспели в уничтожении его владений. Возможно, девчонка верит, что он явится спасти ее. — Горечь, скопившаяся за многие спаны, наполняла жестокие слова Акрас. Она устремила взгляд на Тори. — Я понимаю, почему ты пытаешься настроить моего сына против меня, и не питаю к тебе злобы, — сказала она, хотя отсутствие всякого тепла в ее голосе опровергало это заявление. — Но предатель ценит тебя, а ничто, принадлежащее ему, не должно остаться невредимым — ни ты, ни его дом, ни его слуги, ни его дети. — Ее тонкие губы сжались, когда он повторила: — Ни его дети.