Нгури с удовлетворением щелкнул, когда «сокровище» отозвалось на звуковой шок последовательностью символов. Каждый фрагмент отобранной информации он скармливал анализатору ксиани. Прибор был рассчитан на растительные формы жизни и требовал дополнительных данных, но мог экстраполировать состав и характерные черты любой системы по мельчайшим обрывкам данных. Описание символического языка, управляющего «сокровищем» Бирка, отличалось от расшифровки генетических кодов, для которых ксиани сконструировали свой анализатор, лишь по масштабам.

Нгури мог бы дать «сокровищу» и другие названия. Бирк использовал его как оружие; другие, менее склонные к разрушению, чем Бирк, но менее заботившиеся об окружающей среде, чем калонги, создали его для адаптации к планетным условиям. Нгури однажды поверил Бирку, но он никогда не повторял своих ошибок.

Глава 38

Калем обыскивал кабинет своего отца с чувством вины, которое его раздражало. Он не нашел ничего более полезного, чем архивные записи, касающиеся разведения роз, на тонких пленках, снабженных печатью Нгури. Никаких знаков или эмблем власти Бирка Ходжа. Эту функцию выполняли чудовищный дом и ферма — символы меньшего размера не сработали бы на Стромви.

Сидя в отцовском кресле, Калем испытывал удовольствие от собственной дерзости. На какой-то момент он вообразил, что нелепое предположение Джейса Слейда за завтраком верно и что Бирк Ходж умер в этой самой комнате за этим самым столом. Калем положил руки на гладкую блестящую столешницу, наслаждаясь прикосновением к холодному черному дереву. Строгая обстановка кабинета была в духе Бирка. Калем царапнул по столу ногтем — неприятный звук показался эхом горьких мыслей о презрении, которое испытывал к нему отец. Долго скрываемое возмущение получило новую пищу в виде неожиданной деловой поездки Бирка, о которой он сообщил Харроу, но не Калему.

Но самым раздражающим в этой запутанной ситуации было то, что он не в силах вспомнить, когда уехал Бирк Ходж и когда прилетел Харроу со своим диким спутником Аресом. Их прибытие, очевидно, прервало рейд, послуживший причиной смерти Нгои, но единственным воспоминанием Калема об этом значительном событии был едкий запах горящей смолы.

Более-менее четкие воспоминания Калема ограничивались несколькими микроспанами после вспышки гнева Сильвии в холле, когда туда вбежала Риллесса, что-то бессвязно бормоча об «Этом». Калем помнил свой спор с Сильвией о том, идти им следом за Риллессой или нет, но исход спора терялся в тумане. Он смутно припоминал, что Харроу и Арес внезапно приняли участие в дискуссии и что вроде бы они решили предоставить Риллессе самой разбираться со своими проблемами. На будущее Калем зарекся употреблять крепкие «чужие» напитки, которые хранил его отец.

Калем не особенно сожалел о длительном отсутствии жены. У него уже не было сил терпеть ее выдумки. Однако ему хотелось вспомнить, было ли принято на этот счет какое-то конкретное решение. Несмотря на двусмысленные заявления Ареса, у Калема создалось неприятное впечатление, что Харроу вновь узурпировал его законные права.

Схватив световую ручку отца, Калем швырнул ее в разрисованную стену. От удара механизм пришел в действие, и тонкий бледный луч устремился на покрытый мхом пол. Тщательно прицелившись, Калем бросил вслед ручке тяжелую подставку и улыбнулся, когда серебряное овальное изделие разбило ручку и погасило луч.

— Ты потерял свое наследство, но не свою меткость, сынок, — пробормотал он. — Эти инквизиторы не слишком умны, если думают, что Харроу прикончил своего партнера, собираясь стать его зятем.

Калем вскочил на ноги, услышав вежливый стук в приоткрытую дверь. Джейс Слейд устремил взгляд на разбитую ручку и подставку.

— Вам следует научиться контролировать вспышки гнева, Калем, особенно когда в доме находятся два адепта Сессерды. Почему вам кажется, что я подозреваю Харроу в убийстве Бирка?

— Это официальное расследование? — осведомился Калем, раздраженный тем, что инквизитор-соли подслушал его тихое замечание. Калонги славились остротой своих чувств, но соли никак не должен был услышать шепот в соседней комнате.

— Смерть вашего отца не была установлена официально, — ответил Джейс.

— Тогда я не обязан с вами разговаривать.

— Поэтому вы не стали ждать в столовой, как я просил?

— Я не должен вам подчиняться. Можете приказывать сколько угодно, но не ждите, что я вытянусь по стойке смирно перед вами и вашим дружком-калонги — тем более в собственном доме.

— Вы член Консорциума, Калем Ходж, и поклялись повиноваться закону Консорциума и его представителям.

— Я и повинуюсь, — огрызнулся Калем. — Я только поднялся наверх. Вам ничего не стоило меня найти. — Так как Джейс молчал, Калем, помявшись, добавил: — А где калонги?

— Оми-лаи идет своим путем, — уклончиво сообщил Джейс. — Когда вы в последний раз видели вашего отца?

— Я не видел его со дня вашего прибытия, — фыркнул Калем. — По-моему, это вам следует ответить на кое-какие вопросы. Почему вы явились сюда? Я вас не приглашал. Что вы сказали отцу, из-за чего он так поспешно уехал? Что вы и ваши друзья-калонги вытворяете с этой планетой? Вы едва не вернули работников-стромви к их древним варварским обычаям. Полагаю, вы в самом деле инквизитор, так как этот калонги считается с вашим мнением, но если вы не объяснитесь, я подам на вас официальную жалобу представителю Консорциума на Деетари.

— Пребывание в кабинете вашего отца, кажется, придало вам храбрости, — спокойно сказал Джейс, — но не способность логически мыслить. — Наклонившись, он подобрал осколки серебряного письменного прибора и рассеянно спрятал их в карман пиджака. — Разумеется, вы должны сообщить представителю Консорциума, если сомневаетесь, что я всего лишь скромный слуга правосудия. Что произошло с передатчиком, который находился здесь раньше?

— Думаю, он вышел из строя, — буркнул Калем, — и отец отправил его Джефферу для ремонта.

— У вас есть другой передатчик?

Калем раздраженно пожал плечами:

— Очевидно, на корабле Харроу.

— Можем мы им воспользоваться?

— Я сам им воспользуюсь, когда буду готов.

— Терпеть не могу, когда сомневаются в моих достойных намерениях. Пятна на фамильном щите действуют на нервы.

Калем застыл как вкопанный. Стиль речи и поведения собеседника были ему явно знакомы. Конечно, во внешности произошли большие изменения: лицо стало худым и смуглым, переливающиеся глаза привлекали к себе львиную долю внимания, искажая другие, более характерные для соли черты. Калем сам не понимал, что привело его к внезапному убеждению, будто он знал этого человека раньше.

— Сквайр! — прошипел он.

Джейс печально улыбнулся, не выказывая ни удивления, ни огорчения.

— Это нелепое прозвище не стало звучать лучше с возрастом.

Прошлое вытеснило из головы Калема нынешнюю неразбериху.

— Что с тобой произошло?

— Боюсь, это все потребление реланина, — дружелюбно ответил Джейс, устремив при этом на Калема немигающий взгляд, словно суровый калонги. — В избыточных дозах реланин адаптирует генетическую структуру потребителя в куда большей степени, нежели помогает освоиться в окружающей среде. Перемены в моей внешности гораздо менее значительны, чем во всем остальном.

Однако Калема не интересовали те аспекты, которые нельзя было идентифицировать зрительно.

— Сильвия и отец узнали тебя?

— Насколько я могу судить, нет.

Калем вновь опустился в отцовское кресло, но уже не думая о значении каждого своего жеста. Впервые за много дней он ощутил растущую уверенность. Инквизитор был всего лишь Сквайром, каким-то непостижимым образом оказавшимся живым. Релавид исчез, и хотя прибыль, возможно, потеряна, никто не сможет доказать факт его незаконного выращивания на Стромви. Прибытие Харроу, очевидно, удержало этого варвара Роаке — военного вождя Реа — от возвращения с требованиями релавида и угрозами мести в случае его пропажи. Бирк Ходж, как всегда, позаботился обо всем, а то, что он не доверился сыну, было раздражающим, но никак не катастрофическим фактором.