После очередного заседания Верещагин сразу же не сумел улизнуть, и Линч отозвал его в сторонку. По тому, как он смял сигарету, видно было, что полковник крайне раздражен.

— Верещагин, я хотел бы проинспектировать ваше подразделение.

Верещагин наморщил нос. Все знали, что Он не переносил вони тлеющей сигареты.

— Как вам угодно, полковник. Когда соблаговолите прибыть?

— Немедленно. Лучше времени не найдешь. Я хочу посмотреть на третью роту, расположенную в Йоханнесбурге.

— Сейчас большая часть роты отдыхает после ночного патрулирования, — терпеливо, как ребенку, объяснил Верещагин полковнику.

— Тем лучше, необходимо, чтобы все подчиненные мне части и подразделения знали, что следует всегда находиться в состоянии полной боеготовности. В любой день, в любую минуту. Маленькая полицейская акция, проводимая здесь, расхолаживает солдат, они становятся ленивыми. Я этого не потерплю!

— Как вам угодно. У вас есть собственный транспорт? — спросил Верещагин, глядя на выпяченный живот полковника.

Рядом с Линчем стоял его помощник, капитан Донг.

— Вы ведь прибыли сюда грузовым рейсом? Вот и я со своим штабом сделаю то же самое.

Верещагин мысленно подкинул монетку, чтобы решить, пополнение продовольствия или боеприпасов должно из-за этого пострадать. Нежелание полковника Линча одобрить прямые поставки из космоса уже вызвало недовольство Уве Эбиля. Все-таки продовольствие важнее. Зачем у него отняли столько места на транспорте?

— Как вам будет угодно, полковник.

— Отбываем в 13.00 по местному времени. Никаких предупреждений по связи, Верещагин. Я хочу застать их врасплох.

— Как вам будет угодно, полковник.

• Верещагин отдал честь и вышел, размышляя, на что бы убить предстоящие три часа. Первым делом он направился в бункер, служивший штабной столовой. Там у него состоялась неожиданная встреча.

— Угости девушку чашечкой кофе, военный! — раздался за спиной хриплый голос. Ева Мур!

Верещагин вначале вздрогнул от неожиданности, потом сказал:

— Чай.

— Идет!

Седеющие волосы и звание подполковника солидности Еве не прибавили. Верещагин подошел к самовару и вернулся с двумя большими чашками и несколькими кусочками сахара. Потом он с трудом устроился за расшатанным пластиковым столом.

— Привет, Ева. Ты словно ждала меня. Сколько же времени прошло после Киклады…

— Шесть лет. Плюс несколько месяцев из-за расхождения во времени. Ты что, избегал меня?

— Не дразни меня, голубка. — И Верещагин кивнул в сторону столика, за которым сидели внезапно умолкшие лейтенанты. — Зачем же при детях?

— О, это только укрепит мою репутацию.

— Ева! — предупреждающе произнес Верещагин.

— Ладно, мир.

— Мир. — Верещагин положил в рот кусочек сахару и глотнул горячего чая.

— Знаешь, во мне еще сидят осколки. В холодную погоду они меня здорово донимают. Ты меня ждала?

— У меня безупречные источники в штабе полковника Линча.

— Как тебе удалось просачковать? Тебя ведь не было на заседании штаба? — поинтересовался Верещагин.

— А я купила Донга. Ты его знаешь?

— Этого маленького ганимеда? Я уж если покупаю человека, то стоящего.

— А он дорого стоит! Да, ты предупредил свой батальон, что на него надвигается грозный тайфун?

— Полковник Линч приказал не делать этого.

— Ну и?..

— Через пятнадцать минут после того, как транспорт с продовольствием и боеприпасами не прибудет, Матти Харьяло выйдет на связь и спросит, в чем дело. А он хоть и не очень умный, но сообразит, что к чему. Ты, кстати, знаешь Матти?

— Нет, не помню.

— Познакомлю при первом же случае. Матти — это настоящая находка, жемчужина первой величины.

— Тогда поздравляю. Поздравляю твой батальон.

— И я тебя. Шесть лет назад, кто бы мог подумать?

— Не валяй дурака, Антон. Мы им нужны здесь, на окраинах Империи, куда «золотые мальчики» не полетят.

— Возможно. А как Мириам?

— Нет больше Мириам. Напоролась на контактную мину на Альбуэре.

— О, прости.

— Ну что ты. Два года прошло. Время — лучший лекарь.

— Видишь кого-нибудь из старых знакомых?

— Нет, девочки все молодые. Они мне как дочери, своих-то у меня никогда не было. Я держу их на расстоянии.

— Раньше тебя это не беспокоило. -

— Это не очень тактично с твоей стороны. А как ты, Антон?

— Я совсем один. Да и как может быть иначе? Кому я нужен?

— Надо тебя познакомить с моим хирургом, ортопедом.

— Это такая худенькая? Карие глаза, шатенка, короткая прическа? Видел я ее, когда приезжал проведать двух своих. Они до сих пор валяются у вас, симулянты чертовы! Так что видел я ее, спасибо, нет.

— Не зарекайся! Она тебе очень подошла бы,

— Ева, кончай, сваха из тебя никудышная.

— А неплохо получилось бы. Вы оба не в моем вкусе, но просто симпатичны как люди…

— Прекрати, Ева.

— Нет, на сей раз я серьезно, Антон. Моя маленькая Наташенька — очаровательная девушка, она из Тюмени. Я и правда считаю, что вы должны узнать друг друга получше.

— Ева, женщина должна быть не меньше метра, восьмидесяти ростом. А ты сама сказала, что она маленькая.

— Ты не крути.

— Ева, сейчас не место и не время. Если даже ковбои не поднимут бучу в ближайшие десять минут…

— Антон Александрович, немедленно прекратите свои глупости! — твердым, но спокойным тоном произнесла Ева.

На Верещагина это подействовало: годы дисциплины не прошли бесследно.

— Ты посмотри, кого они сюда прислали, — заговорила она. — Ты, я, Эбиль — мы не принадлежим к категории незаменимых, на наше место найдут других. У Кимуры — тот еще тесть. Кимуру просто так под пулю не поставят. Хигути не умеет держать язык за зубами и выставил старого Кадзитани в дураках. Полковник Линч — тот просто идиот, а контр-адмирал Ириэ, который решил не высовывать носа из «Графа Шпее», позволяет ему строить из себя умника. Адмирал Ли слишком умен, чтобы быть корейцем, и слишком кореец, чтобы его подпустили близко к трону и власти. Я могу продолжить, если хочешь. А как ты думаешь, сколько просидит на этом грязном шарике наша веселая компания?

Верещагин неуверенно мигнул.

— Антон, я буду хорошей девочкой. Только когда в следующий вторник увидишься с Линчем, не строй планы смыться, лучше вспомни о хороших манерах. Так, а теперь скажи, сколько у тебя времени до отбытия?

— Около двух часов.

— Тогда организуй мне обед, и мы вспомним старые времена.

Так они и сделали, но после этого Верещагин еще целый час ждал отлета.

Когда самолет подлетел к холму, где расположилась третья рота, Верещагин заметил массу перемен. Под бункеры переделали длинные каменные загоны для скота, одев их в бетон и сталь и засыпав метровым слоем грунта, утрамбованного и пропитанного химическим растворителем, нтобы сделать всю эту массу более-менее эластичной. Сильно трансформировался сам фермерский дом. Он был укреплен стальными деталями, грунтом и жесткой застывшей пластиковой пеной. Усиливались и другие объекты, включая сауну.

К возмущению выселенного фермера и соседей-землевладельцев, траву, выросшую по пояс, стянули в пучки, чтобы она не мешала видимости при стрельбе, а в радиусе пятисот метров была протянута проволока, с помощью которой надеялись получить предупреждение о визите непрошеных гостей.

Полковник Линч сидел с плотно сжатыми губами, и Верещагин вспомнил, что, в отличие от его помещений, казармы Кимуры в Ридинге были внешне вылизаны, словно выстроились на парад.

Виднелись часовые, которые стояли у входа в бункеры, словно воткнутые спички, а не лежали на крышах, готовые при первой возможности открыть стрельбу. Верещагин подумал, что Матти Харьяло постарался к встрече гостей. Но эта мысль улетучилась, как только самолет коснулся грунта.

Все выбрались наружу, где ярко сияло солнце. Часовой в свежевыглаженной форме поприветствовал прибывшее начальство, и полковник Линч, явно удивленный, приложил руку к фуражке. Из бункера вынырнул Ханс Кольдеве, одетый в безупречно чистую, идеально выглаженную форму, и отдал честь полковнику. Линч, снова козырнув, сухо спросил: