Что тут началось! Вся банда взлетела и с паническим ужасом уставилась на чудовищное изобретение. Лесь и Каролек бросились было к балкону, Барбара застыла, разинув рот, дабы заорать во все горло, резко подскочивший Стефан сбросил себе на ноги пузырек с зеленой тушью…
— Что ты подключил?! — завопил Януш на Влодека.
— Ничего, клянусь тебе! — каким-то страннным дискантом пропищал смертельно побледневший Влодек.
— Будильник!!!. — простонал Стефан. — Друзья, это же будильник!!!
Лишь немного погодя после жуткого потрясения, заговорщики уразумели необъятность своего счастья. Бомба рычала, как тигр! Мучительная проблема разрешилась просто, ибо старинный будильник шел великолепно, забегая лишь на одиннадцать минут в сутки. Эта неточность была вполне поправима. Яростный звонок вызывал, пожалуй, некоторые сомнения — слишком уж звонко-металлический вой для бомбы, но с этим тотчас справились, обклеив молоточек колокольца скотчем.
— Ну и кретины же мы! Очевидные вещи в голову не приходят, — довольным тоном заявил Януш, заводя будильник для проверки действия… — На который час поставить? Через пять минут?
— Через десять, — буркнул Стефан. — Я так часто не выдержу. Этот жуткий вой не для моих нервов. Кстати, попрошу ботинки тоже включить в накладные расходы — эта чертова зеленая тушь не смывается…
Сидевший в своем кабинете зав слышал, правда, нечто странное, неведомое и весьма пронзительное из комнаты коллег архитекторов, но он уже давно, оберегая свою психику, не любопытствовал насчет тамошних дел. Однако непонятный вой, чуть приглушенный, но тем более нервирующий и ни на что не похожий, раздавался ровно через каждые десять минут и был весьма продолжителен. Зав проследил по часам: полные сорок пять секунд. Одиннадцатый вой он не выдержал.
Пройдя как можно тише, хотя жуткий вой все равно заглушал любой другой звук, он осторожно приоткрыл дверь интригующего помещения и остолбенел.
Шесть человек сидели и, словно загипнотизированные, смотрели на железный ящик, из которого раздавался яростный рев. Судя по лицам, коллеги наслаждались небесной музыкой и видели отверстые райские врата…
Зав столь же осторожно закрыл дверь и решил на всякий случай сходить к психиатру.
Преодолев самую, пожалуй, принципиальную трудность, благородные разбойники встретили менее важные, хотя и весьма тягомотные препятствия. Прежде всего надо было запастись топливом, необходимым для разведения соответственно большого костра.
— Насобираем в лесу хворосту и баста, — с размаху брякнул Лесь, неоспоримо доказав неизлечимость своего легкомыслия.
— Чушь, — категорически запротестовала Барбара. — Хворост всегда влажный, а нам надо сухое дерево!
— Сухое дерево? — удивился Януш. — Где ты в Польше видела сухое дерево?
Барбара была бесспорно права. Самоотверженные налетчики соглашались приступить к процессу сушки дров, растопив печи, однако оказалось, что печей ни у кого нет. Короткое, но пристальное изучение близких и далеких родственников, а также всевозможных знакомых и приятелей привело к выводу: абсолютно все пользуются пошлым центральным отоплением. С горя уже подумывали о не очень нужной мебели, когда вдруг Лесь вспомнил про доски и рейки, которые он припас, скрывая в свое время от жены свои преступные намерения. Постепенно отпиленные и старательно коллекционируемые куски давно просохли — отличный горючий материал почти в достаточном количестве. Запасы пополнили старинным креслом из подвала родителей Каролека. Из расколотых по длине двух ножек кресла получились неплохие факелы. Две другие ножки оставили как есть.
Некоторые трудности возникли в связи с изменением внешности — оное признали насущным и неизбежным. От черных масок отказались сразу, справедливо полагая, что такая классическая деталь насторожит поездную бригаду. Искусственные бороды, усы и парики, может, и сгодились бы, однако никто не знал, где их достать. После долгих дискуссий и раздумий остановились на горбах.
— Это как? Все будем горбатые? — неуверенно спросил Каролек. Януш посмотрел на него вызывающе.
— А почему нет?
— Удивятся…
— Ну и пускай. Удивляться всякий волен. А после расскажут милиции, налетело, мол, несколько горбунов, пусть их поищут тогда…
— Силуэт почти всегда запоминают и описывают, — прервала Барбара. — Он прав, изменим силуэт и порядок. Лиц все равно не увидят в темноте…
Набивку для горбов выбирали старательно, руководствуясь как эстетическими, так и практическими соображениями. Горб старались подогнать по фигуре, разнообразя форму и величину. В этих целях использовали: старые подушки с кушетки, один детский дырявый мяч, одно туловище плюшевого медведя и много-много рулонов туалетной бумаги, которая позволяла моделировать нужную линию. Все это, подготовленное к употреблению, свалили в рабочей комнате вместе с полешками для костра.
Теперь оставалось ждать. Ожидание, хотя и ограниченное последним сроком присылки конкурсных работ через две недели, оказалось вполне достаточным, чтобы довести группу до полного нервного расстройства. Задуманное дело, хотя и облагороженное целью, тем не менее, вопиюще противоречило уголовному кодексу. Преступление разрасталось в лихорадочных головах со дня на день и с часу на час, пока не обрело поистине космические размеры. Предварительная подготовка каким-то таинственным образом придала ограблению логическую неизбежность. Дело должно быть сделано, и точка.
Более того, сама мысль об отказе от операции или неудаче таковой представлялась и вовсе невозможной. Последствия такого положения вещей с течением времени рисовались неким ужасным кошмаром, словно содранный белостокской группой проект на веки вечные угрожал жизни и состоянию расстроенных поборников справедливости. Они чувствовали себя прямо-таки придавленными тяжестью ответственности за нынешние и грядущие судьбы национальной архитектуры. Короче говоря, сослуживцы окончательно утратили здравый смысл, а напряжение и нервозность достигли зенита.
В последний вечер перед последним сроком отсылки конкурсных работ преступный коллектив сидел на службе и нервно курил. Все подсобные материалы ожидали на улице в машинах. Телефонный разговор Белосток—Варшава был заказан в обе стороны, ибо крайне взвинченная Барбара предпочитала подстраховаться, а ее увлеченная непонятной аферой кузина любой ценой старалась выполнить взятые обязательства. Сообщение о посылке могло прийти в последнюю минуту, уже после двенадцати ночи, и хотя до выбранного места налета без труда можно было доехать за три часа, в атмосфере комнаты, можно сказать, искрило от эмоционального напряжения.
Звонок телефона в двадцать три часа сорок три минуты произвел эффект, пожалуй, не меньший, как если бы взорвалась их собственная бомба. Через пять минут в мастерской не осталось ни души…
На безоблачном небе светила четвертая долька луны, когда, громко лязгая зубами, Лесь приближался к месту казни в машине Влодека. Рядом сидел Януш, заботливо пестуя на коленях начиненную будильником бомбу. С противоположной стороны в машине Стефана ехали Барбара и Каролек, столь же бережно лаская: большой мешок с «дровами», четыре горба и двадцать коробков спичек.
— Славная ночка, — наблюдательно подметил Каролек, заражаясь охотничьим азартом, разумеется, облагороженным высокой целью авантюры. — Довольно светло, чтобы нечто увидеть, и довольно темно, чтобы не понять смысла увиденного.
В то же самое время Януш в другой машине ворчал и возмущался:
— Черт возьми, какую глупость мы сморозили с этой бомбой! На кой ляд везем ее с собой, там с километр бежать пешком, а она тяжелая, сволочь! Смотри, куда едешь, черт, объезжай дыры, мне уже все колени отбило! Надо было ее тем отдать!..
— Точно, надо было, — пролязгал Лесь — вопреки доводам рассудка он чувствовал себя несколько неуверенно в компании с бомбой.
— Нет уж, лучше ее при себе иметь, — мрачно буркнул Влодек, увеличивая тем самым иррациональное беспокойство Леся.