В середине XVIII в. Московская ямская контора, так тогда называли ямской почтамт, отправляла почты по киевскому и смоленскому трактам в понедельник, по петербургскому — во вторник, по казанскому в Оренбург и Сибирь — в среду, по белгородскому и воронежскому — в четверг, в Астрахань через Ряжск и Тамбов — в пятницу.
Раздвоение государственной почты на две самостоятельные организации представляло много неудобств. Особенно от этого страдали торговые люди. Например, для того чтобы послать письмо из Архангельска в Воронеж, его сначала отправляли с «немецкой» почтой до Москвы. Там его надо было кому-то получить, а затем передать в ямскую контору. В июле 1758 г. русские купцы, заводчики и фабриканты обратились в Коллегию иностранных дел с прошением о том, чтобы частные письма принимали во всех городах для прямой пересылки до места назначения без переприемки их в Москве. Так как нет прямых почт из Петербурга в Астрахань, Казань, Оренбург, Сибирь и другие провинциальные города, им, просителям, приходится отправлять свою корреспонденцию через знакомых, проживающих в Москве, из-за чего коммерсанты терпят затруднение в переписке [248].
Коллегия иностранных дел поручила Московскому и Петербургскому почтамтам договориться с Ямской канцелярией по этому вопросу. Однако возникли непреодолимые практические затруднения. Московский почт-директор Владимир Пестель доносил, что у почтамта есть всего два транзитных почтовых учреждения в Ярославле и Вологде. Установление же особых почт потребует новых расходов, которые не могут окупиться сбором весовых денег из-за малого количества корреспонденции, отсылаемой по другим направлениям (два, три, много четыре частных письма с каждой почтой), и не могут быть покрыты доходами подведомственных московскому почтамту линий. Этих доходов и так еле хватало для уплаты жалованья служителям и прогонов ямщикам. Кроме того, по трактам за Москвой нет присяжных писарей (лица, которых через определенные промежутки времени вызывали в Москву, где они присягали честно нести почтовую службу, строго следить за сохранностью писем, не утаивать «весовых денег» за них; нарушение присяги рассматривалось как государственное преступление, караемое по всей строгости закона), которым можно доверить прием корреспонденции и сбор денег за нее, а есть лишь ямские управители и назначенные Ямской канцелярией писаря, не заслуживающие накакого доверия [249].
6 октября 1763 г. вице-президенту Военной коллегии генерал-аншефу 3. Г. Чернышеву и главе Ямской канцелярии генерал-поручику Н. Н. Овцыну было поручено «установить и поправить почту по всему государству» [250]. Для начала чиновники обследовали работу «немецкой» почты и обнаружили, что не только почтамты, но и семнадцать «почтовых мест», ведавших ямской гоньбой, не удовлетворяли своему назначению: район их деятельности крайне ограничен, условия пользования их услугами для большинства населения затруднительны, а для некоторых из-за высоких тарифов и вовсе невозможны. В почтовых зданиях — теснота, отсутствуют какие-либо подсобные помещения. Личный состав почтамтов незначителен, все должности заняты исключительно немцами. «Почтовые места» состоят из одного почтмейстера. Только в немногих городах, таких, как Тула, Смоленск, Казань, у них есть помощники. В обязанность этим лицам вменяется не только заниматься пересылкой писем, но и принимать государственные грузы, доставляемые ямщиками. График почтовой гоньбы постоянно нарушается, у ямской же почты, кроме дня отправления корреспонденции из начального пункта, вообще нет никакого расписания. Из доклада Чернышева и Овцына следовало, что за короткий срок наладить почтовую гоньбу в губернские и уездные города практически невозможно.
Тогда решили начать с малого. Именным указом от 21 февраля 1767 г. в ведение московского почтамта поступает смоленская линия. Было приказано отправлять корреспонденцию из Москвы в Польшу и другие зарубежные страны прямо на Смоленск, а не на Петербург и Митаву, как это делалось раньше. Причем московский почтамт становился единственным хозяином на смоленском тракте: в его подчинение передавался не только почтмейстер, но и ямские управители и ямщики. Только он мог выдавать подорожные на проезд от Москвы до Смоленска. Новая почта начала свою работу в марте того же года. Отправлялись почтари еженедельно по средам. Скорость перевозки корреспонденции назначили более чем скромную — семь верст в час. Зимой почтальон ездил в санях, запряженных одной лошадью, а весной, летом и осенью — в телеге на 2 лошадях. Если собиралось немного писем и их могли запечатать в одну суму, посланный ехал верхом. По расписанию почта из Москвы в Смоленск приходила на третий день, а из Смоленска в Варшаву — через 6 суток и 3 часа [251]. Каких трудов Московскому почтамту стоило наладить гоньбу по смоленской дороге, видно хотя бы из того, что на некоторых станциях тракта не только не набиралось положенного количества лошадей, но нельзя было найти даже и одной лошади, из-за чего курьерам с государственной корреспонденцией приходилось ходить пешком.
Ямская гоньба из Москвы в Тулу производилась еще в XVI в., но корреспонденцию торговцев и промышленников она не доставляла. Письма этих людей отправлялись с оказией. В 1762 г. группа тульских купцов обратилась к Екатерине II с прошением организовать почту в Тулу своими средствами. Разрешение было дано, и возникла единственная в истории русской почты частная линия для доставки купеческой корреспонденции. Сведений о работе этой почты практически не сохранилось никаких. Известно, что промышленники наняли возчика, выработали правила о пересылке с ним писем и поручили управление московскому купцу Сапельникову [252].
В 1768 г. частная почта в Тулу ликвидируется, а вместо нее создается регулярная гоньба два раза в неделю. Основой тульской почты стали охотники, переданные Московскому почтамту из Ямской канцелярии. Первоначально в Тулу учреждалась только верховая перевозка корреспонденции. Это диктовалось тем, что в городе по штату не полагалось почтмейстера и все операции по обработке писем временно производились приказными местного магистрата.
В начале 1769 г. генерал-почт-директор Н. И. Панин обратился к правительству с предложением передать Московскому почтамту белгородскую, воронежскую и киевскую ямские почты. При этом предлагалась новая структура управленческого аппарата. На почтовые станции назначались писаря, в небольших городах их называли почтмейстерами, у них обычно имелись помощники. В больших и губернских городах отправкой корреспонденции ведал обер-почтмейстер, у него был штат из трех-четырех чиновников. Обер-почтмейстеру подчинялись почтмейстеры и писаря станов, расположенных на территории его уезда, губернии или даже всего тракта. В зависимости от того, кто стоял во главе станции, они стали подразделяться на почтовые правления, почтовые и обер-почтовые конторы [253]. Такие новшества были приняты только на трактах, подчиненных Московскому почтамту. В петербургском округе все оставалось по-прежнему. Первые обер-почтовые конторы открылись в 1769–1770 гг. в Туле, Воронеже, Белгороде, Киеве и Смоленске.
Среди многих причин, побудивших Петра I организовать почту в Астрахань, были виноградники, разведенные в этом городе венгерскими виноградарями. Для доставки фруктов и арбузов в северную столицу в 1723 г. создали скорую гоньбу в низовье Волги. Из документов ничего неизвестно о пересылке частной корреспонденции в Астрахань, хотя для этого существовала определенная такса — 3 копейки с золотника веса [254]. «Фруктовая» почта действовала плохо, и по инициативе генерал-почт-директора А. П. Бестужева-Рюмина в 1754 г. ее реконструировали, добавили ямщиков на станы, но дело, кажется, не улучшилось. Доходило до того, что товары, отправляемые в Москву с обозами, приходили раньше, чем посланные по почте извещения об их отсылке. Сообщения о прибытии в Астрахань персидских кораблей доставлялись московским купцам по почте за 5–6 недель. Поэтому и предпочитали посылать письма с оказией, что получалось вдвое быстрее. В 1772 г. московские купцы подали докладную записку почт-директору Пестелю о крайней неисправности и медлительности астраханской почты. Они, в частности, писали, что письма или вовсе не доходят по назначению, или доставляются разорванными на клочки. По рапорту Пестеля Сенат постановил изъять гоньбу в Астрахань из ведения Ямской канцелярии и передать ее Коллегии иностранных дел, а для лучшей работы линии назначить почтмейстеров в Коломну, Скопин, Ряжск, Козлов, Тамбов, Новохоперскую крепость, Усть-Медведицкий городок и Царицын и обер-почтмейстера в Астрахань. Последнему подчинялись все почтмейстеры на тракте от Москвы до дельты Волги. Изменилась и такса за пересылку корреспонденции. Она устанавливалась из расчета 2 копейки с лота на 100 верст пересылки, это составляло, например, от Москвы до Коломны — 2 копейки, Скопина — 6, Ряжска — 8, Тамбова — 12, Царицына — 22 и до Астрахани — 30 [255].