И вот сейчас я шагал вместе со своими товарищами по весело хрустящему на утреннем морозце снегу и радовался жизни. Снег в этом году лёг рано и, не смотря на середину октября, по утрам уже щипало нос и уши. Хоть и я основательно потерял форму в лазарете, и фехтовал теперь куда хуже, однако шагал вровень с остальными, не плёлся в хвосте короткой колонны и не делали из-за меня привалов чаще обычного.
Расстояние от Первой крепости до нашей, Второй, было весьма изрядным, не знаю, сколько именно вёрст, но идти никак не меньше трёх недель. Если, конечно, не воспользоваться помощью мастера Велита, но время пока терпело, да и поговорить надо было с моими орлами. Сидя в крепости, я не мог общаться с рейдерами, почти всё время занимали тренировки, а потому обстановку за стенами знал лишь со слов дона Кристобаля. А командор наш всегда был крайне скуп на слова, не обязан же он мне докладываться, в самом-то деле. Именно поэтому на каждом привале я расспрашивал товарищей обо всём, что творится нынче в окрестностях. Ведь из таких рассказов, по опыту знаю, можно узнать куда больше, чем из рапортов и бесед с самым компетентным начальством.
— Расскажи-ка мне, лейтенант, — я сделал акцент на звании Деребена, — что творится на границе. Я хочу знать всё, что ты считаешь важным, Деребен, и готов слушать хоть до самого утра.
— Говорить, капитан, на самом деле, придётся довольно много, — вздохнул он, — и чем дальше, тем страшнее и страшнее. Почти все ходоки вернулись, а кто не вернулся — те, скорее всего, мертвы. Да и мы сами в земли нежити ни ногой, только самые отчаянные, по личному приказу командора. Нас ни разу не отправляли, но говорил я со многими из тех, кто ходил. В десяти милях от крепости всё кишит нежитью, она как будто собирается напротив перевалов. За ними, говорят, уже не протолкнуться от тварей. А ходоки докладывают, что из ленов Медвежьего угла выходит небывалая армия. Зомби со скелетами выходят и ложатся на землю, от горизонта до горизонта штабелями лежат, будто дрова. Всадники Короля умертвий носятся по округе, налетают на группы рейдеров, те отбиваются, только если идут в изрядном количестве. Против нас готовится большая война, небывалая, капитан, и от этого у меня поджилки трясутся. И, кроме того, тайными тропами к нам проникают твари, вроде упырей и вурдалаков, нежить поумнее. Пятую колонну у нас в тылу собирают. И довольно давно, капитан. Кстати, на том месте, где мы с Громли встретились, уже острожец поставили, упыри с вурдалаками там уже дорожку протоптать успели — и всё прут и прут. А по следам их отправили несколько отрядов, они пока не вернулись, но связь с ними есть, значит, живы, логово ищут. Говорят, что ни день у них стычка с упырями, людей теряют, но ещё держатся.
— Да уж, дела, дела, — протянул я. — Никогда такого не было на моей памяти, чтобы нежить в таком, как ты говоришь, количестве собиралась. Может быть, в имперские времена мы б ещё отбились, послали бы гонца в Столицу, нам бы на помощь отправили войска, ещё пару-тройку легионов, и отбились бы. А теперь что же, только королёк этот есть и за того хватаемся, как за соломинку.
— Так тут такое дело, капитан, — вздохнул Деребен, — что коли в этаком-то дерьме тонем, не за соломинку, за паутинку тончайшую уцепишься. Верно ведь, капитан.
— Верно, Деребен, — кивнул я, — вернее некуда.
Утро было удивительно холодным, казалось, Солнце с пронзительно-голубых небес льёт нам на головы не животворное тепло, а холод. Словно старалось заморозить нас до смерти. Я вынул из мешка тёплую епанчу. Одежда-то не самая удобная, но всё лучше дурацких шуб или военных шинелей с бушлатами, принятых в Экипаже. Привык я к ней, к епанче своей, такая же была у меня в бытность ещё главарём раубриттеров. Надо сказать, остальные бойцы моего сопровождения предпочитали более практичную одежду. Поверх тёплых курток они понадевали именно чёрные бушлаты, причём с явно не так давно споротыми эмблемами Экипажа. Только мастер Велит ничего не надел, лишь поколдовал немного на своей мантией мага, наверное, чтобы грела лучше.
И снова шаги, скрип снега под ногами, мороз и солнце. Как в старые, добрые времена. И казалось мне всё чаще, что вот иду я не в Первую к посольству прибиваться, а это просто очередной рейд, вот обменяемся рапортами и обратно, а там — куда ещё командор пошлёт. Так что появление "подснежников" оказалось весьма кстати. Такие вот зомби бывало появлялись у нас. Всё дело в том, что душегубы, самые основательные, которые не хотели, чтобы их жертвы можно было найти, завозили их тела к самым горам и присыпали землицей. Уж сюда-то никакое следствие не доберётся. Была даже особая бандитская профессия, возчики, что занимались именно этим. Вот такие-то покойники и выбирались из земли или из-под снега, как сейчас.
Только сейчас их появление более всего напоминало засаду. Выбрались они организованно. Раз — и мы уже в кольце из двух десятков зомби, вооружённых дубинками, обломками костей, а то и просто камнями.
Я едва сдержался, чтобы по привычке не начать раздавать приказы. Нет, теперь тут распоряжается лейтенант Деребен. Да и без приказов бойцы отлично понимали, что надо делать. Мы встали спина к спине, прикрыв Хаиме и Гимарта, которые уже сняли с плеч карабины и открыли огонь по мертвякам. Я встал плечом к плечу с товарищами, между Снорри и Шольцем. Гном ловко крутил тяжёлую секиру на короткой ручке, — какой весьма сподручно рубить зомби в мелкий фарш, куда сподручней, чем мечом.
Зомби медленно брели на нас — куда там крашеным "болванам" — а из-под снега выбирались всё новые мертвяки. Засада в чистом виде, устроенная по всем правилам. Когда первые твари добрались до нас, из-под снега выбралась почти сотня зомби. И это были далеко не все. Пули из карабинов Гимарта и Хаиме взрывались огненными шарами, превращавшими мертвецов в факелы. Зомби пёрли так тесно, что один взрыв часто поджигал двух-трёх. Но это не особенно сказывалось на перевесе сил. Мы пустили в ход холодное оружие. Клинки и лезвие топора кромсали мёртвые тела, отсекали конечности, зомби падали перед нами корявыми чурбаками, всё ещё шевелящимися из-за наполнявшей их некротической энергии. Отрубленные головы норовили вцепиться в сапог, повиснуть мёртвым грузом, мешающим драться. Мы топтали их, превращая в жуткие блины, а на нас пёрли и пёрли новые трупы. И не было некроманта — убей его и всё кончится, падут его марионетки и останутся лежать и больше не поднимутся. Видимо, тот, кто стоял за этой засадой предпочитал держаться подальше от наших клинков и пуль. Умная сволочь.
Вся надежда наша была на мастера Велита, который, стоя за нашими спинами, творил некое мощное заклинание. Сколько раз уже выручал нас маг — стоило ему крикнуть: "Наземь!", как все мы падали ничком, и не важно, в снег, на лёд или прямо в грязь лицом, а над спинами нашими прокатывалась волна жара от Кольца пламени или образовывался вихрь Вьюги. Но теперь мастер, похоже, готовил нечто совсем уж небывало-убойное, раз так долго готовится. Но когда тело мага выгнуло дугой, вздёрнуло в воздух, а изо рта его исторгся жуткий хрип, надежда в душах наших угасла. Значит, добрался вражий некромант до нашего мага, теперь нам точно конец.
Но никто рук не опустил, с удвоенной силой и скоростью заработали мы мечами, Снорри без устали рубал мертвяков топором, вокруг него громоздились даже не трупы, а жалкие остатки от тел. Огненные пули закончились, стрелки били обычными, от которых было мало толку, а потому Гимарт с Хаиме также встали плечом к плечу с нами.
И тут произошло нечто странное. Мастера Велита выгнуло так, что кости затрещали, он опустился на землю, вскинул руки и не своим голосом выкрикнул несколько заклинаний. От слов его у меня кровь в жилах застыла, именно так звучали слова некротических заклинаний. Никогда мне не доводилось слышать их у себя под самым ухом. А следующие события едва не вогнали меня в ступор. Я, конечно, знал, что есть заклятья некромантии, уничтожающие нежить, их используют личи со своими слугами в войнах меж собой, но никогда мне не доводилось видеть их своими глазами. Наверное, таких заклятий существует великое множество, как всех иных, однако это выглядело весьма неприятно. Окружающие нас зомби начали разлагаться — кожа и плоть слезали, обнажая желтоватые костяки, сухожилия, скреплявшие их, рвались и они распадались отдельными костями, мрачный свет в глазах гас. Не прошло и минуты, как все мертвяки рассыпались прахом, оставшись лежать у наших ног смердящими кучками гниющей плоти и костей. Не были бы все мы так привычны к такому — стошнило бы.