За темное время суток к нему никто ни разу не подошел, словно его не было на этом корабле вообще.

Под утро Сашка даже смог ненадолго уснуть.

Проснулся он перед рассветом. Сашкина голова покоилась на деревянных досках, и он услышал, как кто-то тихонько крадется по палубе в его сторону. Заречнев сделал вид, что он спит и ничего не слышит, но его рука медленно двинулась к рукояти тесака…..

Когда осторожные шаги стихли рядом с ним, он медленно приоткрыл глаза. Возле его ноги стоял капитан бригантины и задумчиво рассматривал культю землянина. Судя по выражению его лица, она явно чем-то не нравилась Агору.

Наконец, он принял какое-то решение….

Корсар прошел вперед, присел на корточки. Потом он осторожно вытянул из-за спины свой абордажник, примерился к линии, проходящей примерно через середину бедра землянина, замахнулся….

Сашкина рука была быстрее, чем бросок кобры. Острие клинка "отмороженного" воткнулось в горло пирата, прошло сквозь его шею, появилось ниже затылка, вновь исчезло….

Брови скользнули вверх по лицу предателя….

Он так и умер — сидя на корточках, с выражением безмерного изумления на лице.

Заречнев вытер с лезвия кровь об его же одежду, отполз в сторону, пристроился за большим мотком колкого просмоленного троса.

Корсары начали искать своего капитана примерно через час, или полтора, когда взошло местное солнце.

Нашли.

На гортанные крики дневального (или вахтенного) быстро собралась вся команда бригантины. Землянин из-под опущенных век равнодушно наблюдал за суетой пиратов, полагая, что сейчас, когда на месте преступления вся команда, его не посмеют убить. Судя по тому, что он уже услышал, на сей счет Ми-Хаил отдал вполне четкие распоряжения. Что, впрочем, не мешало вольным людям морей трактовать их в свою пользу при первой же удобной (и неудобной — тоже!) возможности.

Однако теперь ситуация изменилась, и изменилась не в пользу пиратов.

Наверняка в команде этой бригантины были "глаза и уши" предводителя морских разбойников. Капитан и его помощники точно знали об этом, значит, вполне могли знать и все остальные…. И одно дело — как бы случайная смерть или увечье новичка по причине его же неосведомленности или неосторожности, и совсем другое — покушение на его прямое убийство, правда, неудавшееся.

Сашка сквозь полузакрытые глаза присмотрелся к изрядно раздасованным лицам пиратов, сжал губы, экономя силы и преодолевая очередной приступ боли: бдительность нельзя было терять ни на секунду, а до острова еще идти, и идти….

Глава 11

Убежище "излеченцев" и ёжик — Чёрная смерть

Остров был невелик, его поперечник в самом широком месте не превышал одного километра.

Заречнев довольно быстро свыкся с мыслью, что здесь, на этом куске суши ему предстоит провести уйму времени; он даже "окрестил" его "Шапкой Мономаха" из-за очевидной схожести центральной части своего очередного временного убежища с головным убором русских царей.

Посредине острова темным трехгранником высилась скала высотой примерно в двести — двести пятьдесят метров. Часть горы нависала над морем…

Высокую центральную каменную "шапку" с трех сторон окружали густые зеленые заросли, нависавшие над широкими песчаными пляжами; примерно четверть береговой линии острова занимали крупные камни, обвалившиеся с самой крутой, почти вертикальной грани центральной скалы.

С ходу определить, является ли сей кусочек суши осколком чего-то более крупного, или он такой "с рождения", "второгодник" не смог. Однако относительно пологие берега и "зализанные" контуры центральной возвышенности говорили в пользу второй версии.

— Вода — там! — махнул куда-то в сторону центра острова хмурый корсар, принявший бразды правления бригантиной после гибели своего капитана. — Рыба — здесь! — кивок головой в сторону бухточки за его спиной. — Жить захочешь, еду найдешь! Её здесь много! Ты здесь не первый! Нож у тебя есть свой, вот тебе еще два копья и гарпун!

Жерди нарубишь, сделаешь палатку! — флибустьер выразительно посмотрел на кусок паруса приличных размеров, выгруженный на берег его подручными. — Огонь….. - помялся корсар. — Пламя мы тоже тебе должны оставить! — Он вздохнул, кивнул кому-то из пиратов. Тот наклонился, передал своему капитану какой-то предмет, с большим колесиком наверху.

— Это зажигалка! — пояснил он Заречневу, решив, что тот не понимает, что за штуку держит он в своих руках. — Если покрутить вот это, отсюда будут искры! Под искры положить сухой мох! Мох должен загореться….

— Ну, всё! — с облегчением отвернулся от землянина темнокожий абориген. — Нам пора! По нашим правилам тебе на излечение дается сорок дней и ночей! Через сорок суток, или позже мы вернемся за тобой. Если ты выживешь и сможешь смастерить приличный протез, который не будет мешать тебе в бою, ты снова в нашей команде. Если нет…. - он отвернулся, быстро пошел к шлюпке, махнул кому-то рукой, чтобы лодку столкнули в воду.

Заречнев остался на острове один.

Галам — местное солнце — был еще низко; "ночной" пират не обманул своего друга-корсара: бригантина достигла "медицинского" острова вскоре после рассвета.

Оставшись один, Сашка заспешил — времени на обустройство могло не хватить, поскольку ему, прежде чем начать устройство жилища и добычи пищи, сначала предстояло самое сложное — необходимо было придумать и изготовить такой протез, который позволял бы ему ходить и в то же время не мешал восстанавливаться ампутированной конечности.

Пораскинув мозгами, "непутевый" нашел-таки решение, которое, как ему казалось, в целом отвечало поставленным задачам.

Он сразу отказался от костылей, а к согнутой в колене ноге он прикрепил пару ровных и крепких палок, которые выгнул и соединил вместе, ниже колена. Получилась конструкция, при которой он коленом упирался в деревяшку, которая, в свою очередь, являлась прямым продолжением его ноги. Культя голени оказалась позади, что позволяло Сашке довольно уверенно скакать вперед, не травмируя обширную и болезненную рану.

Когда первый вариант протеза был готов, Заречнев попытался походить. По ровной поверхности получалось вполне сносно, но стоило ему углубиться в заросли….

Землянин несколько раз упал, испачкал в земле и до крови разбил культю, из которой к тому вновь начала сочиться кровь.

Дело бы дрянь….

Александр понял, что сильно ошибался, решив не использовать костыли.

Всё взвесив и еще раз как следует обмозговав ситуацию, Александр на костыли для самого себя всё-таки согласился. Здесь же, в зарослях, он вырезал пару сучковатых деревяшек, оперся на них, пошагал обратно, к морю, чтобы вновь тщательно вымыть и вычистить окровавленную рану с торчащими из неё костями и сосудами.

Добыть пищу в первый день не удалось — остаток дня Александр потратил на "медицинские процедуры". Ночевать тоже пришлось практически на голом песке, прикрывшись плотным и жестким парусным полотном.

Спал Заречнев вполглаза. Беспрерывно ныла раненная нога, не давая заснуть: вероломные корсары могли вернуться в любое время, а и их слова о том, что островок — необитаем, могли словами же только и оказаться…..

…Рассвет принес прохладу и некоторое смягчение боли в ампутированной конечности. Сашка заподозрил самое худшее — загнивание нервных окончаний, но утренняя плановая "ревизия раны" ничего подобного не выявила. Александр вспомнил, что когда у него в бою отрубили руку, процесс её восстановления протекал совершенно иначе…..

Однако, прокрутив в голове все сопутствующие обстоятельства, решил, что теперь у него, возможно, даже более легкий случай, чем тогда.

Во-первых, рана — свежая, а в прошлый раз его культя вполне зажила и даже начала рубцеваться. Во-вторых, после Кромоса его тело многократно подвергалось всевозможным медицинским воздействиям, причем всегда — с целью улучшения его реабилитационных возможностей.