— Проедем немного вперед, — сказала она водителю, но тот не реагировал на ее слова. Он почти не говорил по-английски. Тогда Элли похлопала его по плечу и жестом показала ехать дальше. Увидев нужный дом, она снова хлопнула его по плечу. Водитель остановил машину.

— Сколько я вам должна? — спросила она, вынимая кошелек. Водитель кивнул на счетчик. Такое общение добило ее. Элли расплатилась. — Будьте добры, подождите меня здесь. Я ненадолго.

Она говорила медленно и четко. Он кивнул. Успокоившись, она открыла дверцу и с трудом выбралась из машины. Холодный воздух ворвался в ее легкие. Она задохнулась. Почему ей кажется, что когда-то она уже испытывала это ощущение — когда не удается поймать воздух губами, когда острая боль не дает легким расширяться? И почему ей так страшно об этом вспоминать? Почему это воспоминание так яростно пытается сейчас заставить выбросить из головы имена Брайндли, Джона Холта? Если она забудет их, дышать станет легче! Нет, нельзя, нельзя забывать! Нельзя бояться!

Пройдя половину садовой дорожки, она услышала шум заработавшего двигателя и, оглянувшись, увидела, что такси собирается уезжать.

— Эй! — Она замахала руками, но боль в груди заставила ее согнуться вдвое. Ей осталось только беспомощно наблюдать, как такси выезжает на проезжую часть дороги.

Ей хотелось кричать. Совершенно измученная, Элли почувствовала отчаянье. Она побрела к дому, моля Бога, чтобы Брайндли был там.

Но, нажав на кнопку звонка, она поняла, что его нет. Тогда, прижавшись лбом к стеклу, она заплакала.

— Извините.

Элли вытерла слезы и повернулась на голос.

— Вам нужен Боб Брайндли?

— Да.

Женщина, которая говорила с Элли, очевидно, соседка, сунула глубже руки в карманы цветастого фартука.

— Боюсь, что он уехал надолго. И просил меня пару дней приглядывать за домом. Если хотите, я могу передать ему вашу записку, — сказала она, подозрительно глядя на Элли.

Элли постаралась улыбнуться. Она стала искать в сумке ручку и блокнот.

— Вы очень добры, но лучше я подсуну ему записку под дверь. Благодарю вас.

Женщина пожала плечами, но продолжала наблюдать за ней.

— Как вам угодно.

Элли быстро нацарапала записку, прикрываясь плащом от дождя, и бросила ее в почтовый ящик.

Боль в груди не отпускала уже ни на минуту.

— Не знаете ли, откуда я могу позвонить, чтобы вызвать такси?

— Прямо по дороге есть почта, — тоном большого одолжения процедила женщина.

— Спасибо. — Пытаясь согреться, Элли натянула плащ на голову и пошла в направлении, указанном женщиной. Она задыхалась. Кружилась голова. Но она шла, ощущая за спиной враждебный взгляд женщины.

Когда Чарльз вернулся домой, Тио уже высушила волосы Элли и помогла ей добраться до постели. Снова началась лихорадка. Тио закутала хозяйку в одеяла и села на край постели.

— Пожалуйста, не говори мистеру Тейлору, — шепнула Элли сквозь стучащие зубы. Тио молча кивнула. Они услышали его шаги на лестнице.

— Элли. — Он заглянул в комнату. — Как ты?

— Ничего. — Она с трудом приподнялась с подушек, пытаясь подавить дрожь.

Чарльз подошел к кровати:

— Гм. По виду — ничего хорошего.

Тио отодвинулась, и он сел ближе к Элли. В руке Чарльз держал круглую темно-красную кожаную коробочку. Неловко наклонившись, он поставил ее па столик у кровати. Фотографии уже не было. Он прикоснулся к щеке и покачал головой.

— Опять поднялась температура. Сколько же времени она держится? — Он перевел взгляд на Тио.

— Может быть, час, мистер Тейлор.

— Какой сильный грипп. Бедная девочка. Сможем ли мы сделать так, чтобы тебе завтра стало лучше? — Он дотронулся до коробки. — Может быть, это ободрит тебя.

Чарльз открыл маленькую медную застежку.

— Боже мой! — прошептала Элли. — Чарльз, я…

— Это принадлежало моей матери.

Элли вытащила руку из-под одеяла и дотронулась до великолепной бриллиантовой диадемы, лежащей на красной бархатной подкладке.

— Это прекрасно!

— Она твоя, наденешь ее завтра вечером.

Вдруг она вспомнила Тома и улыбнулась. Она поправится до завтра, она должна!

— Чему ты улыбаешься?

Она откинулась на подушки. Наконец-то стало тепло и озноб прошел.

— Вспомнила, что мне в Париже, — сказал Том. — Напомни, когда мне станет лучше. Я все тебе расскажу.

Потом, как ребенок, она снова убрала руку под одеяло, и через минуту Чарльз понял, что она заснула.

На следующий день лучше не стало. Чарльз сидел в своем кабинете, злой и расстроенный, не отрывая глаз от красной кожаной коробки. Еще не было пяти. Он слышал, как старинные каминные чары отсчитывают минуты до начала вечера. Стемнело, но он не включал лампы. Оранжевый свет фонарей, падающий с улицы, перечеркивал комнату яркими полосами.

Росло отчаянье и одиночество. И тут он услышал стук в дверь.

— Войдите.

Подойдя к кабинету, Элли остановилась и глубоко вздохнула. С помощью Тио она умылась, оделась и наглоталась болеутоляющих. Она пойдет на обед во что бы то ни стало. Она принадлежит Чарльзу, это часть их сделки. Она толкнула дверь и переступила порог.

— Элли! — вскочил Чарльз. — Почему ты не в постели?

Она легко и непринужденно улыбнулась:

— Я пришла за диадемой. Через пять минут будет парикмахер, чтобы уложить мне волосы.

— Но, Элли… Я не уверен… — Он включил лампы, и комната наполнилась светом. — Ты уверена, что с тобой все в порядке?

Она рассмеялась и осторожно присела в реверансе.

— Как я выгляжу?

Чарльз обнял ее за плечи и тоже рассмеялся.

— Ты… Ты выглядишь восхитительно! Подожди! — Он быстро подошел к столу, схватил коробку и отдал ей. — Диадема!

— Спасибо. Я буду готова в шесть.

Он пристально посмотрел на нее. Глаза ее неестественно блестели.

— Ты уверена, что?..

— Да, я уверена. — Скрывая головокружение, она отошла от него. — Увидимся в шесть в столовой.

Она открыла дверь, и яркий свет холла ослепил ее.

— Элли?

Она обернулась:

— Да?

— Благодарю тебя!

Она улыбнулась странной отрешенной улыбкой и вышла, закрыв за собой дверь.

В пять минут седьмого она стояла перед зеркалом, держась за спинку стула, и внимательно рассматривала отражение, выискивая недостатки в своем искусно созданном образе. Ее легкие оставались сжатыми, но она могла дышать, головокружения были короткими. Она надеялась, что сумеет справиться с ними.

Она подняла руку, поправила прическу и дотронулась до крупных бриллиантов в диадеме. Они сияли и сверкали тысячами огней при каждом движении ее головы. Их белый холодный огонь подчеркивал красоту светлых волос и великолепие красного бархата платья.

Пока Тио расправляла складки на платье, Элли видела, как тяжелые волны роскошного бархата обрисовали все изгибы ее тела. Она заметила, что тонкие бретельки ткани на обнаженных плечах подчеркивают длину шеи, и то, насколько красивы руки в длинных облегающих перчатках. Весь ее облик напоминал о временах Камелота: о рыцарях, драконах, волшебстве.

Она коснулась бриллиантовых серег в ушах — свадебного подарка Чарльза. И снова тысячи огней затанцевали вокруг нее, отражаясь в зеркале.

Наконец Элли была готова. Она отошла от стула и, превозмогая головокружение, сняла с вешалки длинную бархатную накидку. Затем приподняла платье и оценила темно-красные бархатные туфельки.

Перед тем как выйти в коридор, она посмотрела на Тио.

— Благодарю тебя, — тихо сказала она и потом улыбнулась, каждой клеточкой тела чувствуя себя леди Чарльз Тейлор. — Спокойной ночи, Тио.

Она осторожно подошла к лестнице и стала спускаться, крепко держась за перила. Услышав, что Чарльз уже в холле, она высоко подняла голову и глубоко вздохнула. Четыре года назад она заключила сделку, и сегодняшней ночью наступит ее финал. Она выполнила все условия — и скоро наступит ее черед предъявлять счет.

ГЛАВА 29

Чарльз сидел в темном холле, обхватив руками голову, и с нетерпением ожидал Джона. Свет из коридора падал на ступеньки лестницы, но Чарльз отворачивался — свет резал глаза.