«Георгиевскими крестами» наградили 19-летнего сына сотника Петра Анисимова (позже он заслужит еще два «Георгия», выслужит за 14 лет чин хорунжего и уйдет в Новочеркасскую полицию).
Позже «Георгиевские кресты» за эти бои получили урядники Иловлинской станицы Василий Писарев и Осип Текутов, Гундоровской станицы Григорий Аникин, Константиновской — Степан Буровлев, Есауловской — Николай Анисимов и Петр Анисимов, Задонско-Кагальницкой — Афанасий Апанасов, Гугнинской — Семен Бакланов, казаки Клецкой станицы Давид Гаврилов, Петр Юдин, Семен Фролов и Степан Гуров, Вёшенской — Егор Панфилов, Усть-Медведицкой — Александр Инцов и Антон Родин, Старогригорьевской — Никифор Вышняков, Глазуновской — Семен Крюков и Артем Попов, Букановской — Иван Горбачов, Старочеркасской — Петр Калинин. По второму «Георгию» получили Андрей Кузнецов, Мелеховской станицы, и Корней Скопин, Задонско-Кагальницкой.
Деньгами были награждены казаки Слащевской станицы Архип Ежов, Распопинской Василий Рубцов, Глазуновской Иван Кузнецов.
В полночь в Куринском собрались свободные от дежурств и постов офицеры и казаки Донского № 17 полка. Подсчитали…
По данным биографов Бакланова, в бою были убиты майор Банников и 30 казаков, ранено 2 офицера и 50 казаков, лошадей убито 54, ранено 64. Под самим Баклановым убито 3 лошади.
Но в отчете сдававшего командование полком № 17 в 1856 году подполковника Полякова, подробнейшем отчете, где выписаны все даже случайно умершие, значится умерший от огнестрельной раны войсковой старшина Иван Банников и… 1 казак — Семен Карев, Слащевской станицы, умерший от огнестрельной раны 20 февраля 1852 года, на день раньше Банникова.
А где же остальные десятки убитых и раненых? Не может же быть, чтоб в таком бою — штурм завалов и прикрытие переправы — и ни одного убитого.
Видимо, они все же были. Помните, вместе с полком № 17 на завалы бросились две сотни линейцев? Есть такая практика: воинский начальник первой в бой, в самое опасное место, бросает подчиненную ему временно чужую воинскую часть. Так донские казаки при штурме Азова первыми в пролом послали запорожцев. Так турки через 4 года при штурме того же Азова первыми послали на стены немцев-наемников…
Жалели, конечно, Банникова, умершего 21 февраля. Выехал он из Куринского принимать оставшийся без командира казачий полк. Но в Кара-су так его дружелюбно провожали, что застрял он на посту у Полякова надолго. А тут тревога, записка от Бакланова, и вернулся Банников с Поляковым в Куринское… На смерть свою вернулся.
Пехота потеряла убитыми 17 солдат, ранеными 7 офицеров и 147 солдат.
За весь путь от Аргуна до Куринского сняли доспехи с 17 брошенных чеченцев, остальных убитых и раненых горцы уносили, а сколько их таких было, знали сами чеченцы.
После боя на Мичике стали появляться песни о делах Бакланова, принадлежащие безымянным казачьим авторам, искренние и бесхитростные: «Баклановцы-молодцы, вспомним, как недавно…» (это непосредственно о бое на Мичике), «В сорок шестом году собирал Шамиль орду» и других много.
Глава 21. Генеральский чин и «Святой Станислав»
Когда Нижегородский полк возвращался в Грозную и проходил давным-давно замиренный Старый-Юрт, молодой князь Аргутинский крикнул чеченцам, стоящим толпой:
— Здорово, ребята! Шамиль пропал, Мичик пропал, Чечня юхлай!
И «мирные» чеченцы, среди которых были раненые в недавних боях, ответили:
— А Маюртуп хорошо?
Намекали на большие потери у русских.
И все же после того, как экспедиция Барятинского прошла по Большой Чечне, сея всюду смерть и разрушение, толпы чеченцев стали приходить в Куринское к Бакланову просить землю и покровительство. По согласованию с начальством решено было выделить им одно поселение в 8 верстах от Куринского на восточном склоне Качкалыка у горячего ключа Исти-су.
Деятельный, неутомимый Барятинский ушел из Куринского в Грозную и снова начал рубку леса между Аргуном и Сунжей по направлению к Умахан-Юрту. Бакланову он оставил 11 рот пехоты, 7 орудий и 2 полка конницы и приказал прорубить и очистить дорогу от Умахан-юрта на Гудермес в аул Таш-Булат.
17-й полк 22 февраля в связи с этим заданием ходил к Умахан-юрту. Участвовал там в перестрелках 24-го и в атаках на завалы 25 февраля. Убитыми потеряли 1 казака и 4 лошади. За участие в этих боях хорунжий полка № 17 Игнат Михайлушкин позже был произведен в сотники со старшинством с 26 февраля 1852 года.
18-й полк тоже здесь отличался, и есаул этого полка Смоляков за атаку 25 февраля получил чин подполковника.
Войска, участвовавшие в рубке леса, распустили 4 марта, когда началась весна и увеличилась опасность чеченских набегов.
За экспедицию князь Чавчавадзе, командир Нижегородского драгунского полка, был произведен в генерал-майоры. Поговаривали, что Бакланов тоже скоро станет генералом.
Стоило вернуться в Куринское, и снова пошли к Бакланову делегации от чеченцев с просьбой переселиться на отведенные по восточному и северному склонам Качкалыка места. Просили приехать к ним в аулы и силой забрать их самих и их семьи с собой. Жаловались, что наиб Гехи прибыл в мичикские аулы, арестовал старейшин и готовится встретить Бакланова. Бакланов в аулы вызволять чеченцев не поехал, но отряд собрал. Наиб прознал, что Бакланов готовит силы, и отправился к Шамилю за помощью.
Но Бакланов не пошел туда, где его ждали. В ночь с 21 на 22 марта, собрав 6 рот и 6 сотен, Бакланов по плану Барятинского выступил за скотом в аулы, которые еще не обратились к русским властям с просьбой принять их под свое покровительство. Опустошить западный склон Качкалыка особого труда не составило. В официальных документах это оформили как рекогносцировку.
Аулы были взяты и разорены. А вот отступление, как обычно, составило самую трудную фазу операции. В тумане левая цепь сбилась, левый угол оказался разорван. Чеченцы устремились в прорыв и едва не изрубили артиллеристов, арьергард и левая цепь бросились на крики и перебили прорвавшихся чеченцев.
Шамиль, разгневанный очередным набегом Бакланова и колебаниями мичикских аулов, приказал наибу Эски разгромить эти аулы. Вот тогда Бакланов и явился жителям этих селений спасителем.
С 3 батальонами, 6 орудиями и своим 17-м полком утром 23 марта он прибыл к аулам Мазлагаш и Гурдали. С 10 до 12 часов ждал переселенцев. Они собрались, готовые тронуться в путь. Одновременно наиб Гехи прибыл от Шамиля с подкреплениями. Выводить замирившихся чеченцев пришлось с боем. В авангарде пошли рота пехоты, часть 17-го полка и 2 орудия, за ними собравшиеся переселенцы, с ними чуть не вперемешку остальные сотни 17-го полка. В арьергард, в правую и левую цепь выставили по одному батальону с орудиями. 4 часа длилась перестрелка. Русские потеряли 10 убитых и 87 раненых, ранено было 3 офицера (в том числе командир взвода 7 батареи Ренсков). Чеченцев, выведенных из-за хребта, поселили в 3-х аулах неподалеку от Куринского. Вышло, однако, немного, 258 человек.
Пока Бакланов и мичикский наиб боролись за неокрепшие души местных чеченцев, Барятинский подготовил новый удар, и 27 марта замещавший Барятинского Меллер-Закомельский истребил аул наиба Талгика. Талгик смог бежать, но все его имущество, значок и две пушки достались в руки победителей. Из донцов здесь отличился 19-й полк, 1-я, 2-я и 6-я сотни. Сам полковник Тацин получил «Анну» 2-й степени, 5 офицеров заслужили ордена «Святой Анны» 3-й или 4-й степени, хорунжий Иван Голубинцев удостоился за этот набег Высочайшего благоволения, а урядник Ляпин и 5 казаков получили «Георгиевские кресты».
30 марта 1852 года произвели в урядники отличившихся казаков 17-го полка — Казьму Самохина и Ивана Попова.
17 апреля получили чины сотников Ларион Семилетов и Павел Мельников.
В мае полк пополнялся. Прислали двух сотников — Алексея Карповского и Алексея Севастьянова, и перевели из полка № 30 хорунжего Нефеда Попова. Чуть позже, 5 июня, произвели из урядников в хорунжие Михаила Наследышева, а 15 июля — Ивана Наследышева «за выслугу лет».