Первый звонок в дверь адвоката оказался, как обычно, бесполезным. Лени могла бы быть и порасторопней, подумал К. Но хорошо было уже то, что никто из посторонних, вопреки обыкновению, не вмешивался; не хватало только, чтобы начал надоедать какой-нибудь господин в шлафроке или кто-нибудь еще. Нажимая на кнопку звонка вторично, К. оглянулся на другие двери, но в этот раз и они оставались закрыты. Наконец в смотровом окошечке адвокатской двери появились два глаза, но это были не глаза Лени. Кто-то отпер дверь, однако вначале еще придержал ее, прокричал вглубь квартиры: «Это он!», и только после этого начал открывать ее. К. нажал на дверь, потому что уже слышал, как в дверях квартиры за его спиной быстро поворачивается в замке ключ. Когда под его нажимом дверь наконец открылась, он буквально ввалился в переднюю и успел еще заметить, как Лени, предупрежденная криком открывателя двери, убегала по коридору, ведущему в глубь квартиры, в одной рубашке. Какое-то мгновение он смотрел ей вслед, а затем повернулся к этому открывателю дверей. Перед ним стоял низкорослый худой мужчина с большой бородой, в руке он держал свечу.

— Вы здесь служите? — спросил К.

— Нет, — ответил мужчина, — я здесь посторонний, просто адвокат — мой представитель, я пришел по юридическому делу.

— Без сюртука? — спросил К. и движением руки указал на неполноту костюма мужчины.

— Ах, простите! — сказал мужчина и осветил себя свечой, словно сам впервые видел, как он выглядит.

— Лени — ваша любовница? — коротко спросил К.

Он стоял, слегка расставив ноги, а руки, в которых была шляпа, сцепил за спиной. Уже то, что он был в плотном пальто, сообщало ему чувство огромного превосходства над этим тощим коротышкой.

— О Боже! — сказал тот и поднял, испуганно защищаясь, одну руку к лицу, — нет-нет, как вы можете так думать?

— Звучит убедительно, — сказал К., усмехаясь, — тем не менее идемте.

Он показал ему взмахом шляпы, чтобы тот шел вперед.

— Как хоть вас зовут? — спросил К. по дороге.

— Блок, коммерсант Блок, — ответил коротышка и повернулся представиться, но К. не позволил ему остановиться.

— Это ваше настоящее имя? — спросил К.

— Разумеется, — ответил тот, — а почему вы усомнились?

— Я подумал, что у вас могут быть причины скрывать ваше имя, — сказал К.

Он чувствовал себя так свободно, как это бывает, только когда где-нибудь вдали от дома разговариваешь с теми, кто ниже тебя; все, что касается тебя самого, оставляешь при себе и лишь равнодушно рассуждаешь о том, что интересует других, поднимаешь их этим над ними самими, но, при желании, можешь их и опустить. У двери рабочего кабинета адвоката К. остановился, открыл ее и крикнул коммерсанту, который послушно продолжал движение:

— Не так быстро! Посветите-ка сюда!

К. подумал, что Лени могла спрятаться здесь, он заставил коммерсанта облазить все углы, но комната была пуста. Перед портретом судьи К. задержал коммерсанта, уцепив его сзади за подтяжки.

— Знаете его? — спросил К. и указательным пальцем указал вверх.

Коммерсант поднял свечу, посмотрел, моргая, вверх и сказал:

— Это судья.

— Высокий судья? — спросил К. и встал рядом с коммерсантом, чтобы наблюдать впечатление, которое производил на того портрет.

Коммерсант смотрел вверх со страхом и почтением.

— Это высокий судья, — сказал он.

— Немного же вы понимаете, — сказал К. — Из всех низовых следователей этот — самый низший.

— Теперь и я вспомнил, — сказал коммерсант и опустил свечу, — я тоже это слышал.

— Ну, конечно! — воскликнул К. — Я и забыл, конечно, вы тоже должны были это услышать.

— Но почему же? почему же? — на ходу спрашивал коммерсант, подталкиваемый рукой К. по направлению к двери.

Уже за дверью, в коридоре, К. сказал:

— Вы ведь знаете, где прячется Лени?

— Прячется? — переспросил коммерсант, — да нет, она, наверное, на кухне варит адвокату суп.

— А почему вы сразу этого не сказали? — спросил К.

— Но я же хотел вас туда отвести, а вы меня позвали назад, — ответил коммерсант как бы в замешательстве от противоречивости распоряжений.

— Вы, наверное, считаете себя очень хитрым, — сказал К., — ну так ведите меня!

На кухне К. еще никогда не бывал, она была ошеломляюще большой и богато оснащенной. Уже одна плита была в три раза больше обычных плит, других деталей, впрочем, не было видно, так как кухня освещалась сейчас только одной маленькой лампой, висевшей при входе. У плиты стояла Лени, в белом переднике, как обычно, и разбивала яйца в какой-то горшок, подогревавшийся на спиртовке.

— Добрый вечер, Йозеф, — сказала она, искоса взглянув на него.

— Добрый вечер, — сказал К. и указал рукой в направлении стоявшего в стороне стула, на который надлежало сесть коммерсанту, что тот и сделал.

А К. подошел сзади вплотную к Лени, наклонился над ее плечом и спросил:

— Кто этот человек?

Лени обхватила К. за шею одной рукой — другая помешивала суп, — притянула его к себе и сказала:

— Просто жалкий человек, один несчастный коммерсант, некто Блок. Ты только взгляни на него.

Они оба посмотрели назад. Коммерсант сидел на стуле, указанном ему К., свечу, которая была уже не нужна, он задул и теперь сжимал пальцами фитиль, чтобы не шел дымок.

— Ты была в рубашке, — сказал К. и ладонью повернул ее голову обратно к плите.

Она молчала.

— Он твой любовник? — спросил К.

Она потянулась к суповому горшку, но К. взял ее за обе руки и сказал:

— Ну, отвечай!

— Пойдем в кабинет, — сказала она, — я тебе все объясню.

— Нет, — сказал К., — я хочу, чтобы ты мне здесь объяснила.

Она повисла на нем и хотела его поцеловать, но К. отстранил ее и сказал:

— Я не хочу, чтобы ты сейчас меня целовала.

— Йозеф, — сказала Лени, просительно и в то же время открыто взглянув ему в глаза, — ведь не станешь же ты ревновать к господину Блоку. Руди, — сказала она затем, повернувшись к коммерсанту, — ну, помоги мне, ты же видишь, что меня подозревают, оставь эту свечу.

Могло показаться, что коммерсант даже не смотрит в их сторону, но он был вполне в курсе происходящего.

— И я бы не понимал, с чего вам ревновать, — не слишком остроумно заметил он.

— Я, собственно, тоже этого не понимаю, — сказал К. и с усмешкой посмотрел на коммерсанта.

Лени громко засмеялась, повисла, воспользовавшись невнимательностью К., на его руке и прошептала:

— Да оставь ты его, ты же видишь, что это за человек. Я немного забочусь о нем, потому что он важный клиент адвоката, и никакой другой причины тут нет. А ты? Ты прямо сегодня хочешь говорить с адвокатом? Он сегодня очень болен, но если ты хочешь, то я пойду доложу о тебе. А на ночь ты безо всяких отговорок остаешься со мной. Ты ведь уже так давно у нас не был, даже адвокат про тебя спрашивал. Не пренебрегай процессом! И я тоже хочу тебе рассказать разные вещи, которые я узнала. Но только ты сначала сними все-таки свое пальто!

Она помогла ему раздеться, забрала у него шляпу, побежала в переднюю повесить его вещи, потом прибежала обратно и попробовала суп.

— Мне сначала доложить о тебе или сначала отнести ему суп?

— Сначала обо мне, — сказал К.

Он был раздражен; ведь у него было намерение подробно обсудить с Лени свое дело, в особенности это проблематичное увольнение адвоката, но присутствие коммерсанта отбило у него всякую охоту. Однако теперь К. решил, что его дело все же слишком важно, чтобы позволить вмешательству этого маленького коммерсанта оказать, может быть, решающее влияние, поэтому он крикнул Лени, которая уже уходила, чтобы она вернулась.

— Все-таки отнеси ему сначала суп, — сказал он, — пусть подкрепится перед разговором со мной: ему понадобятся силы.

— Вы тоже клиент адвоката, — тихо сказал из своего угла коммерсант, как бы просто констатируя факт.

Но это было плохо воспринято.

— Вам-то какое дело? — сказал К.

Откликнулась и Лени: