И чем дольше я об этом думаю, тем больше мне нравится представлять Иисуса и Марию, которые вместе, но при этом каждый по-своему принесли человечеству и новую заповедь, и новое мировоззрение, и надежду на спасение, и вечную жизнь… Вспомните, как полностью звучит эта заповедь из все того же Евангелия Любви, то есть от Иоанна: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как возлюбил Baс, так и вы да любите друг друга; по тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Ин. 13:34–35).

— Анечка, здесь, на этой кухне, ты видишь конкретных представителей мужского начала, которые с тобой согласны, честное благородное слово! Но сейчас нам надо вернуться к решению второго главного русского вопроса: «что делать?», поскольку первый главный русский вопрос «кто виноват?» ответа не имеет в принципе. — Бестужев постучал пальцем по жезлу. — Эта штука не даст нам покоя, пока мы ее не пристроим.

— У меня есть конкретное предложение, — вдруг сказал Трубецкой очень серьезно. — Мы все вместе летим на Кипр. Ты, — он указал на Бестужева, — идешь в банк, открываешь ларец, забираешь то, что там находится, и немедленно отправляешься в Иерусалим. Там несколько лет назад отрыли туннель Хасмонеев — подземный водовод, которым через всю Храмовую гору подавали воду. Он проходит очень близко от Стены Плача, которая и есть то, что осталось от иудейского Храма. Так вот, мне кажется, именно там стоит поискать место вечного пристанища для содержимого ларца. Во всяком случае я не представляю, как иначе в современных условиях можно проникнуть в недра горы Мориа поближе к Святая Святых Храма, — ведь уровень нынешнего Иерусалима чуть ли не на двадцать метров выше того города, что был при Иисусе Христе. А в это время мы с Анной Николаевной перевозим жезл обратно в Санкт-Петербург и отдаем его масонам — пусть хранят его дальше. По возвращении ты встретишься с этим священником из Рима и расскажешь ему о наших успехах — надеюсь, подрыв основ Церкви совершенно не входит в наши планы. Мне кажется, что так все останутся довольны, включая твоих хранителей, которым теперь предстоит оберегать пустой ларец, хотя они и не будут догадываться об этом. Просто ларец станет для них безопасен. А легенды о таинственных находках тамплиеров пусть и дальше живут — в книгах и кино, — это же так красиво…

Глава 24

Загадки цистерцианского монастыря

План Трубецкого, как и решение незамедлительно лететь на Кипр, был принят единогласно. Никаких особенных приготовлений не требовалось. Анна лишь связалась по телефону с Алексеем Григорьевичем и, клятвенно пообещав через пару дней вернуть жезл, попросила никаких действий, связанных с правоохранительными органами, до их возвращения не предпринимать.

Кипр встретил их радушно, и в банке, как всегда, были счастливы видеть господина Бестужева. Единственное, что изменилось с его предыдущего визита, — это явно повышенные меры безопасности возле банка. Как объяснил управляющий, связано это было с попыткой дерзкого ограбления, которая приключилась несколько дней тому назад. К счастью, тогда все обошлось без жертв и финансовых потерь, однако решение усилить внешнюю охрану все же было принято — в качестве профилактики.

Трубецкой и Анна остались в машине. Они пожелали Бестужеву успеха и пообещали ждать его так долго, как ему будет нужно, хотя и с учетом запланированных на этот же день авиарейсов: для них — в Санкт-Петербург, для него — в Тель-Авив. В свою очередь, Артур Александрович держался молодцом до того самого момента, когда его привели в уже знакомую комнату, где клиенты банка могли обслужить свои вещественные депозиты самостоятельно. На этот раз он взял с собой небольшую кожаную сумку, которая в случае необходимости закрывалась на ключ. Сейчас в ней лежал только жезл. Последовала обычная процедура с набором кодового слова на сенсорном экране, и через минуту перед ним стоял уже знакомый металлический контейнер, внутри которого хранился ларец. Дальше для него все происходило как во сне.

Он достал ключ и открыл контейнер.

Ларец был на месте, как и прикрепленное к нему намертво сенсорное устройство. Бестужев достал жезл… и вдруг присел за стол, почувствовав, что силы покидают его.

«Сохранится ли спокойствие и стабильность в мире, решать теперь вам. Возьмите жезл — отныне я полагаюсь на ваш разум», — вспомнились слова священника из Рима. Бестужев постарался собраться с духом. Перед ним, традиционно выходящим победителем из всяких рискованных историй, теперь стоял вопрос, на который не было простого ответа. «Анна права, — мелькнула наконец оформившаяся мысль. — Нужно прекращать эту гонку за тенью. Священный Грааль, таинственные рукописи, голова Бафомета, пальцы Иоанна Крестителя, брачное свидетельство Иисуса Христа, корона иудейских царей — чего только не приписывали тамплиерам. А ведь они искренне служили своему Богу, были образцом мужества, бескорыстия и отваги, того, что теперь называют рыцарством… И избавить наконец человечество от всех этих домыслов и фантазий можно вот здесь и сейчас!» Артур Александрович достал жезл. «А если там нечто, с чем невозможно будет расстаться? А если там смертельный вирус или какая-нибудь другая пакость? Вот глупости, совсем потерял чувство реальности! Ведь столько людей соприкасалось с ларцом в течение этих веков, и ничего… Стоп, но ведь священник говорил, что ларец приносит несчастье, значит, не все так просто…» — продолжало крутиться у него в голове. И вдруг он вспомнил: дерзкая попытка ограбления банка, причем предпринятая вскоре после того, как ларец поселился в его хранилище! Еще одно совпадение? «Нет, этому должен быть положен конец!» — решил он, взял жезл и вставил в замок ларца.

Замок тихонечко щелкнул, как будто сработал хорошо смазанный механизм. Крышка приоткрылась. Бестужев медленно, стараясь перебороть слабость, поднял крышку, откинул бархат… и двумя руками достал золотой кристалл…

Ничего более великолепного ему не приходилось видеть в жизни. В его руках сверкал золотой кристалл идеальной формы в виде двух правильных пересекающихся пирамид. На подставке он увидел выгравированные три буквы, которые на иврите — а Артур Александрович немного знал этот язык — составляли слово «единство». «Так вот откуда пошло волшебное слово, — подумал он, продолжая разглядывать кристалл. — Интересно, что же этот кристалл означает?» Он вдруг понял, что не может отвести от него взгляд. Кристалл притягивал, манил, кружил голову…

«Как такое совершенство можно отдать? Вернуть вглубь горы? Никогда! Что за дурацкие предрассудки! Я буду им владеть, тайно и бескорыстно…» — возникла в голове шальная мысль. Он сделал над собой еще одно усилие, положил кристалл в сумку, щелкнул замком, затем закрыл ларец и металлический контейнер. Пустой теперь ларец и контейнер отправятся обратно в хранилище, сумку же он заберет с собой. Все, дело сделано, можно возвращаться в мир!

Покидая комнату для клиентов, Бестужев был настолько взволнован и погружен в собственные мысли, что едва ли обратил внимание на необычное поведение уже знакомого служащего банка, который не спускал с него глаз. Когда Артур Александрович прошел через операционный зал к выходу, крепко сжимая в руке сумку, тот снял трубку телефона, торопливо набрал номер, дождался ответа и заговорил по-английски, прикрывая микрофон рукой:

— Он только что покинул банк. В этот раз он был в хранилище с сумкой и вел себя очень странно. Я уверен — ларец был вскрыт, реликвия похищена.

— Вы хотите сказать, что он нарушил клятву? — спросили на том конце линии.

— Да, именно это я и хочу сказать. По-моему, настало время действовать.

— Спасибо, брат. Да настигнет кара каждого клятвоотступника!

По дороге из Лимассола в аэропорт в машине царила тишина. Никто и не пытался разрядить напряженную атмосферу, возникшую сразу, как только Бестужев вышел из банка. Трубецкой и Анна ожидали, что по меньшей мере он им скажет, что же было в ларце, если не предложит продемонстрировать реликвию живьем. Артур же был как будто в трансе и никак не мог решиться на этот шаг. Он покинул банк в крайне возбужденном состоянии. Точнее говоря, он уже сожалел, что не сдержался и взглянул на содержимое ларца. Теперь золотой кристалл не шел у него из головы… Тут было уже не до обид Трубецкого и Анны.