В 1913 году в Луге мне удалось увидеть французского президента Пуанкаре и маршала Жоффра, приехавших в Россию с официальным визитом.

По главной улице Луги шла линия «Дековильки» на Сергеевский полигон. Стоя в толпе любопытных, я видел, как по рельсам медленно двигался состав из открытых платформ со скамейками. Паровозик толкал состав сзади. На первой скамейке лицом к движению сидел Пуанкаре, в темной одежде, как мне показалось, в наглухо застегнутом сюртуке, в цилиндре, и рядом с ним, в расшитом золотом, с красным верхом кепи, сидел толстый генерал Жоффр. С ними ехали французские и наши официальные лица. Пуанкаре приподнимал цилиндр и раскланивался с публикой. Жоффр время от времени брал под козырек. Везли их на Сергеевский полигон, чтобы показать работу нашей артиллерии — стрельбу по движущимся мишеням. По рассказам отца и дяди, французы остались очень довольными, хвалили нашу артиллерию и жаловались, что французский парламент очень стесняет их в средствах и требует большой экономии при обучении армии. Вскоре мишени появились не учебные, а живые. Началась германская война.

ДУБРОВНИК

Осень 1921 года. Проездом в Черногорию я остановился на некоторое время в Дубровнике. Древний город из белого камня ошеломил меня своей величавой красотой, архитектурными памятниками, по преимуществу эпохи итальянского Возрождения необычайным богатством нежнейших акварельных тонов моря, гор, неба и самого воздуха.

С утра до ночи я бегал по этому чудесному уголку подлинно лазурной Адриатики, упиваясь красками, глубоко вдыхая свежий соленый морской воздух, шалел от «исторических эмоций», свойственных моей натуре, на каждом шагу натыкаясь на оставленные историей следы,

В начале IV века н. э. славяне и авары разрушали романские города Далмации. Бежавшие жители Эпидавра основали несколько севернее от покинутого города новое поселение на высокой скале, выходящей в открытое море, в то время отделенной от земли узким морским проливом. Так по преданию возникла Рагуза, принявшая впоследствии славянское имя Дубровник. Старый город, как многие средневековые города Европы, туго стянут каменным поясом мощных крепостных стен и башен — он небольшой и до наших дней бережно хранит свое многовековое обличье. Внутри городских стен запрещен всякий колесный транспорт, кроме велосипеда. Это царство пешеходов. Единственная широкая короткая улица тянется от северных ворот к южным. Она пересекает соборную площадь, на которой стоит памятник покровителю Дуброватской городской республики св. Влаху. Он бережно держит на своих приподнятых каменных ладонях свой город. От главной улицы ответвляются очень узкие, кривые улочки, по которым, при всем желании, не смог бы пройти современный автомобиль. Из окна в окно через улочку протянуты веревки, и на них, по итальянскому обыкновению, развешено для просушки белье. И вдруг, идя по такой улочке, наткнешься на маленькую площадь с прекрасным старинным зданием, как княжеский дворец XIV века или дворец Дивона, выстроенный в начале XVI века славянскими зодчим и Миличевичем и братьями Андричами.

Мне показали аптеку в монастыре св. Франциска, возраст которой достигал тысячи лет.

Тих и прекрасен внутренний двор этого монастыря, покрытый зеленым ковром подстриженной травы, с растущими апельсиновыми деревьями, обнесенный стройными арками клуатра.

Монахи-францисканцы сторожили в веках северные ворота города. На страже южных ворот — доминиканский монастырь. Недобрую славу снискало это мрачное воинство св. Доминика. В руках этих ревнителей веры были дыба и карающее пламя костров инквизиции. Народная молва (используя игру слов Dominicani) окрестила их «псами господними».

В стародавние времена основой для процветания городской республики св. Влаха служила посредническая торговля. Город был соединен удобными путями с внутренними областями Балканского полуострова, а море связывало его с итальянскими городами, с государствами Европы и со странами, лежащими по берегам Черного моря. Меха, скот, кожи, воск и металлы, хлеб и соль шли через эти «ворота Востока», а его торговое и ремесленное могущество превращало его в «Южнославянский Новгород».

Дубровчане торговали оружием, дорогими сукнами, стеклянными и ювелирными изделиями, восточными пряностями. Дубровник с давних времен был крупнейшим центром высокой культуры и образованности.

«Уже то, что мы в настоящее время знаем о Далмации XV века, приводит нас к заключению, что адриатические славяне в своем культурном развитии опередили в этот период времени многие страны Западной Европы, где Возрождение началось лишь в самом конце XV века.

…Дубровник становится в XVI веке культурным центром всего восточного побережья Адрии, прибежищем славянских муз, пишет профессор И.Н. Голенищев-Кутузов в своей монографии «Итальянское Возрождение и славянские культуры XV–XVI вв.»

О временах более поздних. Дубровчане показывают на застрявшее в стене собора «русское» ядро. Молва связывает его с именем княжны Таракановой. Блистательная авантюристка, выдававшая себя за внучку Петра I и на этом основании претендовавшая на российский престол, действительно одно время жила в Дубровнике под покровительством польского магната князя Радзивилла. Екатерину Вторую, достаточно напуганную Пугачевым, встревожила новоявленная самозванка. Алексею Орлову было приказано во что бы то ни стало изловить и доставить Тараканову в Санкт-Петербург. Будто бы похитив княжну, Орлов со своего флагманского фрегата, на прощанье, пустил это ядро по Дубровнику. Ядро, может быть, и в самом деле русское, но во всяком случае никакого отношения к блистательной самозванке не имеет, так как увез ее Орлов, чтобы заключить в роковой для нее Алексеевский равелин Петропавловской крепости, не из Дубровника, а из итальянского Ливорно. Однако русские однажды Дубровник бомбардировали.

В 1806 году Дубровник был оккупирован войсками Наполеона. Воюя с Францией, Россия держала свой флот под командой адмирала Синявина в Адриатических водах. Русские войска высадились в одном из красивейших мест Европы — в бухте Каттароо, южнее Дубровника, и вместе с черногорцами осадили город. Осада успеха не имела. Французы ее отбили, и город не был взят. Синявин бомбардировал Дубровник с моря. Может быть, одно из русских ядер и по сей день живет в стене собора?

Я не случайно уделяю этому городу такое внимание, в нем, по воле случая, сошлись и впоследствии завязались крепким узлом дружбы три человеческих судьбы, о которых пойдет речь в этих воспоминаниях. Здесь я впервые, не совсем обычно, познакомился с молодым русским поэтом Алексеем Дураковым. Сюда же после окончания Белградского университета приехал преподавать французский язык в местной гимназии к тому времени уже наш с Алексеем университетский товарищ и закадычный друг, поэт и ученый Илья Голенищев-Кутузов. Сама атмосфера этого города как бы способствовала возникновению у Ильи интереса к Далматинскому Возрождению и к памятникам югославского народного творчества. Здесь, на Адриатическом побережье, в Черногории, Боснии и Герцеговине с известным американским фольклористом Мильманом Пэрри Илья записывал эпические песни гусляров. Впоследствии, уже в качестве известного поэта, выдающегося ученого-литературоведа и историка славянских, он посвятил Дубровнику много прекрасных, поэтически-взволнованных, глубоко эрудированных страниц.

В XV веке в этом городе провел свои отроческие годы знаменитый неолатинский поэт Михаил Марулл-Тарханиота. Его семья бежала в Дубровник из Царьграда, спасаясь от турок, взявших город. Илья Голенищев-Кутузов перевел его латинские стихи, посвященные Дубровнику «Похвала Рагузе». Когда я думаю о нас, тогдашних трех юношах, связанных дружбой, одна строфа стихотворения Марулла кажется мне особенно близкой: